Моя профессия спаситель

— Тоже гоблинская?

— Не-а, собственная. Он говорит, будто у каждого человека есть половинка, а, может, даже и не одна. Ну вот опоздал кто-то встретиться, значит, эта половинка станет чем-то вроде второго родителя или, наоборот, ребенка.

— Ну, идея, мягко говоря, не нова.

— Так он под это религиозно-научную базу подвел. Мол, у нас и боги-то близнецы, вроде как разъединенное целое, мужское и женское начало.

— И это уже было, дорогая моя, — уперся дядюшка. — Он что у тебя, шибко верующий?

— По-моему, вообще не верующий. Говорит, религия — это всего лишь накопленные знания и свод устоев, необходимые для выживания социума.

— Тем более не доказательство! Но умный-то какой, право слово.

— Ну, второе тебе еще меньше понравится, — Ани остановилась посередь горбатого мостика, перекинутого через кокетливо журчащий ручей — быстрой воде не было никакого дела до морозца. Оперлась локтями о перила, прищурилась на бледное, но светящее очень ярко солнце. — Он утверждает, что все человечество примерно поровну делится на мужчин и женщин.

— Это если взять стариков с младенцами, — буркнул Лангер, зажав трость подмышкой и пытаясь набить трубочку.

Ничего толкового у него не выходило, перчатки мешали. А снимать их старик не собирался — холодно.

— Не забывай про те самые опоздавшие и поторопившиеся половинки, — напомнила Ани. — Вот у эльфов, например, женщин в полтора раза больше, а у гоблинов мужчин почти в два.

— Что не доказательство, то все менее убедительное, — хмыкнул дядюшка. — Кстати, тебе не кажется, что эти рассуждения про Лорда и Леди отдают эдаким инцестом?

— Да ну тебя, — ничуть не обиделась Анет. — В общем, Саши считает, что если уж встретил свою половину, то надо не рассуждать, а хватать и тикать. — Сатор подумала, почесала бровь и решила уточнить. — Про «хватать и тикать» — это тоже его слова.

— Ну а ты сама?

— А что я?

— Как у тебя дела с половинками-то обстоят? И со всем остальным тоже?

— Мне с ним спокойно, — коротко хохотнула Ани. Опустила голову, зачем-то пытаясь под мост заглянуть. — Знаешь, один раз… В общем, один человек сказал, мол, он как представит, что рюшечки-бантики — это на всю жизнь, так его такая тоска берет!

— Какие рюшечки-бантики?

— Да как объяснить? Уют, комфорт, стабильность, что ли? Так вот, меня никакая тоска не берет. Кажется, мне будет приятно к нему возвращаться.

— Откуда возвращаться? — дядюшка от удивления едва трубку не упустил, а трость все-таки выронил.

— Да неоткуда, — поморщилась Сатор, наклоняясь за палкой. — С работы, например. Только не надо меня убеждать, будто это никакая не любовь. Что еще страсть нужна, фейерверк эмоций. Это, конечно, приятно, дух захватывает, адреналин, опять же. Но помнишь, как наша старая кухарка говорила: «Так хотиться к кому-нибудь прилобуниться!» А вот мне хотиться прилобуниться к Саши. Поэтому можешь даже не начинать.

— Да я и не начинаю, — как-то грустно, совсем не свойственным ему тоном, отозвался дядюшка. — Знаю, гораздо важнее, когда тебя просто понимают.

— Ну да, дымящая печка, — буркнула Ани под нос, — и ворох листьев.

— Чего ты там бормочешь?

— Да это я так. Тихо сама с собой.

— Ну отчего бы с хорошим человеком не поговорить. Ну так что, свадьба? — ехидно поинтересовался Лангер.

— Понятия не имею, — теперь наступила очередь Анет голос понижать, да грустить. — И соглашаться страшно. И не соглашаться как-то боязно.

— Хочешь еще одну замшелую и банальную истину? — поинтересовался дядюшка, иронично приподняв густющие брови, — Лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном.

— Прекрасный совет! — оценила Сатор. — И что в моем случае считать несделанным? Решение не выходить за Саши или отказ от попытки ту самую любовь поискать? А, может, нежелание к старым кавалерам вернуться?

— Ты сейчас кого имеешь в виду?

— Да всех, — досадливо отмахнулась Ани, — благо, у меня их не так много было. Или вообще одной остаться и вкалывать на общественное благо и во славу Ее Величества Регентши? Тоже ведь вариант! И вполне могу горько пожалеть, что именно его не выбрала. В глубокой старости пожалеть.

— Не перебарщивай с цинизмом, женщинам это не идет, — посуровел Лангер. — И, думаю, просто не надо делать ничего, в чем потом станешь каяться.

— А ты не перебарщивай с замшелостями и банальностями, — сердито откликнулась племянница, пытаясь снять наколовшийся на каблук замерший лист, стесывая пятку о перекладину перил. — Выдайте, пожалуйста, список решений, о которых не придется жалеть. Клянусь, я с ним каждый день сверяться буду.

— Ну, хорошо, — примирительно протянул дядя, — давай попробуем зайти с другой стороны. Сколько ты со своим гоблиноведом знакома?

— Близко?

— Кстати, насколько близко?

— Дядя! — возмутилась Анет, — Вот это я с тобой обсуждать точно не стану!

— Ну и зря. На правах старого греховодника я бы мог дать пару дельных советов, — довольно разулыбался профессор. — Ну так сколько?

— Недели три, — прикинула Сатор. — Ну да, так и получается. Один раз были в театре, два раза на иллюзион-спектаклях. Два раза в гости к нему ходила. Кстати, он великолепно готовит и не только экзотику. Ресторан посещали, Саши меня с сестрой знакомил. Между прочим, ей я совершенно не понравилась. Заявила, что, она, конечно, безумно благодарна мне за спасение брата, но врач — это не женская профессия.

— Вот тебе и первый минус: недовольная золовка может здорово подпортить жизнь.

— Я тебя умоляю! — скривилась Ани. — Опять же, как сказал один человек, я не с ней жить собираюсь.

— Не слишком ли часто ты сегодня поминаешь «одного человека»? — поддел нежный дядюшка.

— Не чаще, чем ты сыплешь банальностями, — не осталась в долгу родственница.

— Знаешь, девочка, ты стала жесткой, — ни с того ни с сего посерьезнел Лангер.

— Да нет, ошибаешься. Жестче — может быть. Но разве это неправильно?

— Не знаю, не мне судить, — профессор выколотил трубочку о перила, неторопливо завернул в платок, убрал в карман. — Только вот посоветовать я ничего не могу.

— Да мне советы не слишком и нужны были, — Анет, улыбаясь, взяла профессора под руку. — Спасибо, что выслушал. У меня самой все как-то по полочкам разложилось.

— Ну и на здоровье. Кстати, вот и адвокат. Тебя подождать?

— Не нужно, я же не знаю, сколько там проторчу… А, впрочем, подожди, — наконец, решилась Сатор. — И купи цветов. Осенних каких-нибудь.

— Это еще зачем?

— Нужно, дядюшка, нужно. Я теперь подращенная, циничная и жесткая девочка. Вот и слушайся.

Лангер отвесил поклон, вроде: слушаюсь и повинуюсь. Но, кажется, в «большую девочку» не очень-то поверил.

Откровенно говоря, Сатор волновалась и даже трусила, хотя с господином Гримтом — очень представительным, одним своим видом внушающим доверие адвокатом — они обговорили «в черновую», как и что нужно делать, а «в чистовую» все равно бы не получилось, информации недоставало.

К счастью, страхи ее не сбылись. К Маю, который оказался вовсе и не Маем, а господином Эйнером, старшим следователем по каким-то там жутко важным делам, их пропустили без писка и подозрительно быстро. Ну а сам сыщик встретил посетителей радушно, как дорогих гостей: адвокату горячо руку пожал, разве что не расцеловал, Анет на стульчик усадил и чаю предложил, очень расстроившись, что от угощения она решительно отказалась. В общем, хлопотлив был полицейский, угодлив и счастлив до крайности.

Правда, усевшись за стол, странно преобразился.

— Догадались, наконец? — усмехнулся эдак снисходительно-самцово.

— Догадалась. — Огрызнулась Сатор, насупившись. Роль дурочки-блондиночки Ани совершенно не устраивала. — Только не поняла, почему вы мне открыто ничего не сказали.

— Так ведь не мог я, милая девушка, — Май развел руками, будто петуха крылья растопырил. — Да и сейчас не могу, хоть от всего б сердца, чесн’слово! А вот, к примеру, вы ко мне зачем пришли?