Порочные

— Эмили, — окликнул кто-то, заставив повернуть голову на звук.

У главной дороги стояла Анна, держа за руку мальчишку. Роберт… Волчонок, которому я когда-то помогла появиться на свет.

— Привет! — подняла я руку в приветствии, улыбнувшись обоим. — Он совсем большой и очень похож на своего отца.

— И это сходство не только внешнее, — покачала головой Анна, приближаясь к нам, что-то тихо объясняя сыну. — Иногда это очень выматывает.

Марк спокойно и молча наблюдал за мной и Анной, опираясь о бампер машины, скрестив на груди руки, скрыв взгляд за стелами очков.

— Привет, Эмили, — волчица крепко меня обняла. — Ты к нам надолго?

— Пока непонятно, — ответила осторожно, так ничего и не придумав относительно причины моего приезда. — На ближайшие две недели точно.

— Приходи сегодня к нам после встречи в большом доме, — Анна смотрела открыто и вполне дружелюбно, Роберт разглядывал меня широко открытыми глазами, засунув указательный палец в рот. Голубые глаза, темные волосы, широкие скулы — вылитый отец.

— Я… — я не знала, что ответить, я не понимала, зачем мне к ним идти, о чем с ними разговаривать, уже сейчас предвкушая неловкие паузы и собственные односложные такие же неловкие ответы и вопросы. Социально-одобряемое поведение и добрососедские отношения — не мой конек. Вот вообще.

— Приходи, — серьезно кивнул мальчишка, все еще держа палец во рту, — мне папа подарил машинку на управлении, я дам тебе поиграть и покажу своего человека-паука.

Приехали. Господи, это ведь запрещенный прием. И, судя по улыбке, снова затаившейся в уголках губ Джефферсона, и по хитрому взгляду Анны, все вокруг об этом в курсе и ничего не имеют против.

Засада.

— Я приду, — пообещала, вздохнув. — Может, не сегодня, но на днях обязательно.

Мальчишка довольно улыбнулся и протянул мне руку:

— Я Роберт, а мама сказала, что ты — Эмили.

— Все верно, Роберт, — кивнула, осторожно пожав маленькую ладонь. — Мне очень приятно с тобой познакомиться.

— Да. Мне тоже, — очень серьезно кивнул мальчишка, внимательно изучая меня синими, как небо, глазами. Стало даже неловко от такого пристального внимания ребенка. — Альфа Маркус, а ты тоже придешь? — повернул пацан вдруг голову к Джефферсону.

— А ты меня приглашаешь? — наигранно удивился волк.

Роберт задумался на несколько мгновений, снова посмотрел на меня, потом опять на оборотня.

— Приглашаю, — наконец вынес вердикт ребенок.

— Тогда почту за честь, — широко и добродушно улыбнулся Марк.

— Ну вот и отлично, — Анна потрепала сына по голове, задорно подмигнув то ли мне, то ли Джефферсону, то ли нам обоим. — Не буду больше задерживать.

Я смотрела вслед волчице и ее щенку, пока они не скрылись за одним из ближайших домов, и воспоминания толкались в голове, как фанатки в фанзоне Аркад Файер.

Анна, которая так боялась стать матерью, что ее волчица сочла человека опасным для собственного ребенка и выбралась на поверхность, чуть не убив обоих, сейчас казалась счастливой, легкой, уверенной, невероятно спокойной.

Улыбка сама собой заиграла на губах.

Приятно для разнообразия вспомнить, что ты делаешь или сделала что-то хорошее.

— Поехали? — голос Марка вырвал из раздумий.

Он держал пассажирскую дверцу открытой, смотрел на меня свозь очки, не улыбался. Просто смотрел, снова задумчиво, как будто что-то пытался для себя понять или решить…

Я тряхнула головой и шагнула к машине, опустившись на сидение, а через десять минут мы выехали из поселения.

Джефферсон продолжал молчать. И молчание это было очень неприятным, каким-то тяжелым.

— Что? — наконец не выдержала я, когда мы сворачивали на шоссе. — Говори уже, Джефферсон, не нагнетай.

Волк только дернул головой, сильнее сжав руль, увеличивая скорость.

— Маркус, — повторила.

Никакой реакции, лишь крепче стиснутые губы.

— Марк, — тверже, почти приказывая, если, конечно, такому, как Маркус, можно приказать. Вообще слова «приказать» и «Маркус Джефферсон» в одном предложении сочетаются примерно так же, как мороженное и кетчуп, если только не он приказывает.

— Джефферсон, черти бы тебя подрали, я сейчас тебя тресну! — начала злиться я.

— Это будет… тяжело, — разжал оборотень наконец-то губы.

— Треснуть тебя? — не уловила.

— Увидеть Колдера в процессе обращения, Эм, — скривился Марк. — Насколько далеко мы должны зайти?

— Настолько далеко, насколько возможно, — звучало гораздо тверже, чем я предполагала.

Джефферсон ничего не ответил, даже не кивнул. Дорога продолжала стелиться под колесами, урчал двигатель, по радио что-то бормотала о погоде и начавшемся сезоне охоты ведущая. И то, и другое сейчас меня волновало в последнюю очередь.

— Он не зайдет далеко, — все-таки проговорила я, через несколько минут тишины.

Марк дернулся и повернул ко мне голову.

— Скорее всего, он на таблетках, — пожала плечами. — А даже если и нет, я справлюсь.

— Эм… — Джефферсон вернулся к дороге.

— Марк, поверь, я знаю, о чем говорю.

Волк явно хотел о чем-то спросить, даже рот открыл, но в итоге так ничего и не спросил. Хорошо… я совсем не была уверена, что готова обсуждать с ним то, откуда я знаю. За пять лет учебы и работы на совет что только не приходилось видеть и делать. И Стеф с Брайаном далеко не самый тяжелый вариант, самый мерзкий — да, но не самый тяжелый.

Так, ладно, Бартон, заканчивай рефлексировать, расслабься.

Я уставилась в окно, разглядывая деревья, облака и серую ленту дороги, пытаясь решить, что все-таки делать со спинномозговой жидкостью Колдера, точнее, как ее достать.

И надо бы позвонить Крис… Может, она что-то заметила? Если, конечно, волк подпустил Хэнсон к себе. Точнее, уже Макклин.

Колдер ждал нас на ступеньках дома, когда мы подъехали, выглядел так же, как и вчера: уставшим изможденным бродягой, улыбающимся через силу.

— Ты ел? — нахмурилась я, опускаясь перед ним на корточки, заглядывая в лицо.

— Да. Ужинал вчера и завтракал сегодня.

— Таблетки?

— Сегодня ночью, одну.

— Хорошо, — кивнула, поднимаясь, ощущая Джефферсона за спиной. — Пойдемте в дом.

— Лучше в подвал, — вздохнул Арт, тоже вставая.

— В дом, — повторила, входя первой.

Давай, Эмили, он ничем не отличается от остальных пациентов, не теряй контроля, не ведись на все это, не обращай внимания.

Как и в прошлый раз, мы расположились на кухне, Арт, как и в прошлый раз, сидел напротив, Джефферсон стоял в дверях.

Я померила давление и температуру, реакцию на свет, снова взяла кровь, на этот раз записав количество вакутайнеров, записала цифры в блокнот вместе с показаниями пульса и давления. Все в пределах нормы.

— А вот теперь можно и в подвал, — поднялась я на ноги. И Джефферсон, и Колдер тут же напряглись, переглянулись, но ни один так и не пошевелился.

— А ну прекратили оба, — зарычала я. — Встали и пошли. Без разговоров и этих идиотских взглядов.

— Эмили, — прохрипел Арт растерянно, — ты просто…

— Со мной-то как раз все очень просто, — склонилась я над волком. — Поэтому поднимай свою задницу и вперед, будем выяснять, почему так непросто с тобой!

— Эм… — донеслось со стороны Джефферсона.

— Не беси меня, Маркус, — протиснулась я мимо волка в коридор. — И не испытывай мое терпение.

Шевеление за спиной раздалось только, когда я щелкнула выключателем на стене и поставила правую ногу на ступеньку: скрип отодвигаемого стула, шорох одежды, шаги.

Подвал был маленьким и совершенно пустым, просто голые стены и железный стеллаж под небольшим окном. Лампочка давала непростительно мало света. Было прохладно и сыро, но в целом достаточно чисто. Условия, конечно, далеко не лабораторные, но… сойдет. Мне по большому счету нужны только кровь и слюна.

Ну и так… посмотреть по возможности, что все-таки происходит во время его обращения как снаружи, так и внутри.

Я достала одноразовые стерильные салфетки, застелила ими две полки, на самую верхнюю поставила сумку и прислонила к ней мобильник, включая камеру, расстелила на полу плед для Колдера, прихваченный из гостиной. Вытащила тонометр, пробирки с перчатками, цепи и кляп. Я знала, куда и зачем еду… Подготовилась, как могла.