Улей

Генерал кивнул:

— Да. Еще?

Дыхание никак не восстанавливалось, а ворот рубашки впился в шею. На экзамене легче, чем под пристальным взглядом отца. Я пролистал фотографии до снимка с отпечатками ног в грязи. Что здесь могло привлечь разведчиков?

— Они используют летательные аппараты с вертикальным взлетом и посадкой, — уверенно заявил я.

— Как понял? — спросил генерал, и мне показалось, что я услышал заинтересованность в его обычно бесстрастном голосе.

— Нет следов разгона и торможения техники. Ни колесной, ни на гусеничном или ином ходу. Только длинные широкие борозды равномерной глубины. Не знаю что это, не видел ни разу.

— Вертолеты, — сказал Наилий и достал из кармана планшет. Несколько раз нажал на экран и на девайсе разведчика появилось изображение машины с двумя огромными четырехлопастными винтами. Вытянутое каплевидное тело стояло на двух массивных полозьях как на подставке. — Местные выглядят, конечно, по-другому, но суть та же.

Публий и Тезон синхронно придвинулись к планшету, жадно разглядывая экзотический летательный аппарат.

— Чтобы вертолет взлетал и садился, ему нужна посадочная площадка, — заговорил Тезон. — А на снимках со спутника на месте предполагаемых баз интересующих нас васпов ничего подобного нет.

— Значит, завтра у меня должны быть разведснимки мест предполагаемых баз интересующих нас васпов, — приказал генерал.

— Есть, — коротко ответил Тезон.

— А я пообщаюсь с выжившими. Дарион, ты со мной, выходим на рассвете, форма одежды гражданская. Из оружия только боевой посох и карманный бластер. Публий, за старшего в лагере.

«Есть» синхронно ответили мы с Публием и я успел заметить гримасу ярости на лице Тезона, прежде, чем он справился с мимикой. Не понравилось лейтенанту-разведчику решение генерала. Наверняка сам хотел пойти к выжившим и покрасоваться перед Его Превосходством. Еще бы, такой опыт, местность разведана, а вместо него берут сопливого кадета, вчерашнего выпускника. Мои соболезнования, лейтенант Тур, с настырными сынками генералов всегда так.

— Все свободны, — сказал Наилий и встал из-за стола.

Торопливо со всеми попрощавшись, я выскочил на воздух. Сердце громыхало и подпрыгивало в груди не хуже внедорожника на ухабах. Надо же, как быстро стемнело, пора обходить посты.

Глава 2. "Тьма в тебе"

С гражданской одеждой у меня еще в училище не заладилось. Пока рос пацаном у матери и по горам лазил, не думал, что на мне за кофты и штаны. А в увольнительных как начали в город отпускать, так на первой же вечеринке и вызвал взрыв смеха в баре. Обидно, что хихикали не только дариссы, но и свои же сокурсники. К демонам моду! Волосы машинкой «под кадета» до колкого ежика, повседневный комбинезон — и хватит с меня.

Маскировку для похода к людям подбирал специальный отдел в разведслужбе. Под лупой разглядывали снимки из космоса, изучали СМИ и шили одежду, как у местных. Тоже ведь мода, но совсем дикая. Из-за разницы в росте и весе с людьми я выглядел, как сопляк, нарядившийся в куртку отца. Рукава до кончиков пальцев, штаны подворачивать нужно. К комплекту инструкция прилагалась. Я долго соображал, почему майку назвали алкоголичкой, зачем одну полу у рубашки нужно обязательно оставить не заправленной, и как я буду дышать в тяжеленом бушлате?

Из палатки я выбрался, когда просветы в кронах сосен стали окрашиваться золотым. И чуть было не налетел в темноте на Его Превосходство. Генерал, одетый в такую же куртку и штаны, как у меня, молча стоял возле палатки.

Теперь мы действительно походили на близнецов. Мать рассказывала, что даже веснушки на носу и щеках рассыпаны одинаково, только шрама под бровью у меня нет. Я психовал раньше, разглядывая себя в зеркало и сравнивая с фотографией хозяина сектора. Ненавидел острые скулы и широкий подбородок, на спор искал десять отличий, а потом успокоился. Не важно насколько я на него похож, жизнь моя. И проживу я ее так, как хочется. Не оглядываясь на чужие погоны. Только щемило до боли в груди, что некого назвать папой.

Я вдохнул глубоко и громко поприветствовал:

— Ваше Превосходство!

— Тихо, — оборвал генерал, — весь лагерь разбудишь. Запоминай. По легенде ты — мой младший брат. Мы ходим по деревням, разыскивая тех, кто убил наших родных.

— Мародеров?

— Верно. Поэтому никаких обращений, званий, военной выправки. Сутулься, Дарион, ты обычный подросток.

— Так точно, Ваше Превосходство.

Тело привычно вытянулось струной, и я едва успел прикусить язык. Дурацкий рефлекс.

— Наилий, — поправил отец и нахмурился. — Повтори.

Язык мгновенно онемел и присох к небу. Сколько я мечтал о нормальной семье? Представлял, как запросто буду разговаривать с отцом. А теперь не мог выговорить его имя. Плечи сами опустились вслед за головой, а генерал, не дождавшись от меня ни звука, развернулся и пошел в лес.

Светило поднималось над горизонтом. Из прорех в кронах деревьев падали тугие, плотные лучи света, наполняя мертвый лес жизнью. Мы с отцом плыли сквозь утренний туман двумя одинокими черными точками. Чем дальше уходили на юго-восток, тем ниже становились сосны и тем шире они расступались. Под ногами появилась трава, все еще зеленая, несмотря на приближающиеся холода. И никак не верилось, что я так далеко от дома на чужой планете. Генерал молчал, шагая впереди с уверенностью стрелки на компасе, а мне хотелось, чтобы хоть раз обернулся и посмотрел. Дурацкий рефлекс, да.

Вскоре ветер принес едкий запах гари и еще чего-то, что я никак не мог определить. Не мог, потому что аромат медовой сладости казался неуместным, а слышался именно он. Сосны расступились, выпуская нас на широкую поляну, а на горизонте из земли поднимались черные остовы сожженных домов. Туман давно рассеялся, оставшись лишь там, где мутное белое полотно порвалось об острые макушки молодых деревьев и осело во впадинах и низинах.

— Огибаем деревню справа, — тихо сказал Наилий. — Нам нужен первый встретившийся на пути жилой дом.

Вблизи запах гари стал невыносимым. Отчетливо слышался смрад паленой плоти. Я начал узнавать ракурсы с фотографий разведчиков. Черно-белое царство смерти.

Тишина утра наполнялась звуками. Пронзительно закричала пестрая птица, залаяла собака.

— Цыц, поганец! Ух, я тебя!

Из-за угла обгоревшего дома показалась деревянная ограда, а за ней сгорбленная старуха в цветастых тряпках и черном платке. Она погрозила прутом тощему псу и с кряхтением разогнулась.

— Мир дому вашему, — громко сказал генерал и я ждал, что он улыбнется, демонстрируя расположение и добрые намерения, но Наилий, даже играя роль, оставался верен себе.

— Обернись, вот он мир. И счастье, и достаток, — проворчала старуха, но к ограде подошла, подслеповато щурясь на нас.

Ростом я доставал ей до носа. Нет, читая задание к операции, я запомнил средний рост людей, но цифры цифрами, а на деле я снова почувствовал себя сопливым кадетом, впервые оказавшемся на плацу перед инструктором. И взгляд у старой женщины был такой же цепкий и внимательный. Смотрела, будто дырку во мне высверливала.

— Откель явились, паны? — спросила старуха.

— Издалека, — ответил Наилий.

— Вижу, что не от соседей за горстью соли.

Теперь старуха изучала генерала. Отец встретил тяжелый взгляд хладнокровно, умудряясь уверенно смотреть снизу вверх. А я все думал, сколько циклов отсчитала с рождения старая женщина? Шестьдесят, семьдесят? Наилий шестьдесят три. Но то, что называли старостью, не коснулось его сединой и морщинами. Не коснется и меня. Конечно, если не убьют в бою раньше, чем я сравняюсь возрастом с ним, сегодняшним.

— Мы ищем тех, кто жжет деревни, — глухо сказал генерал.

Вот так сразу без вступлений и предисловий. Смело, ничего не скажешь. Но отец знал, что делал, глупо было даже пытаться влезть в разговор. Поэтому, когда старуха снова обернулась ко мне, я только сильнее ссутулился и отвернулся.