Путешествие Чандры

– Да я понимаю, что ты не со зла, – вздохнула Дити, она теперь тоже смотрела на мужа взглядом, полным любви. – Но ты пойми меня и прости – моему материнскому сердцу трудно вынести страдания детей, их и так слишком многих уже убили. Я боялась, что какой-нибудь герой убьёт моего сына, как убили уже Вритру, и Хираньякашипу, и Хираньякшу. Ещё и Адити сказала грубые слова, совсем расстроила…

– Прости меня, сестра, – прекрасная Адити, мать суров-дэвов, тоже появилась на берегу реки. – Мне не следовало говорить, что природа твоих детей всегда заводит их в беду. Долгие годы я провела в аскезе, но горше всего мне было вспоминать боль в твоих глазах, сестра.

– Теперь мне незачем плакать, разве что от радости, – улыбнулась Дити, на глаза её действительно навернулись слёзы. – Прощаю, прощаю и тебя, драгоценный супруг, и тебя, сестра! Давайте на время закончим свои аскезы и поживём семьёй, как прежде.

– Спасибо, сестра! Позволь мне привести тебя в должный вид, – Дити кивнула, и Адити, достав гребень, принялась аккуратно расчёсывать спутанные волосы сестры, приспособив к этому занятию и Кашьяпу с Чандрой. С каждой расчёсанной прядью Дити становилась красивее, и, когда всё было расчесано и волосы уложены в изящную причёску, Дити совершенно преобразилась. Теперь глазам предстала прекрасная, хоть и смуглая, но с тонким станом и широкими бёдрами женщина. Её удивительные глаза, похожие на глаза коров, излучали мягкость и доброту. Все трое обнялись, не забыв пообнимать, все разом и по очереди, и Чандру. В этот миг раздался странный звук – как будто бы где-то далеко завибрировала и стихла большая струна.

– Нараяна, Нараяна! Чандра, дорогой, этот звук означает, что ты выполнил задание и небесный дом отпускает тебя, – пояснил Нарада, материализуясь на берегу. – Из Второго дома ты можешь перейти в Третий.

В воздухе возникла и открылась дверь – а за ней был рассвет и другое место. Чандра замер на пороге с оленем у ног, напряжённо о чём-то размышляя.

– Дэвриши, а могу я перейти в Третий дом попозже? – наконец спросил он у Нарады. Кашьяпа весело поднял бровь.

– Конечно, теперь – в любое время, – кивнул мудрец. – Но почему, Чандра? Ты же сделал здесь всё, что поручил тебе дом.

– Но не сделал всего, что могу и хочу, – мягко, но упрямо возразил дэв. – Осталось ещё кое-какое дело. Сделаю и пойду дальше.

– Как хочешь, дорогой. Мы все смотрим на тебя и другие грахи не отрываясь, – усмехнулся Нарада и исчез под пение имени Нараяны.

– Ну, если ты еще задерживаешься, детка, тогда покушаешь? – Дити улыбнулась и потрепала Чандру по щеке. – Это придаст тебе сил в Мритью-локе.

– Охотно, матушка Дити! И ещё кое-кто нуждается в твоей пище, матушка!

– Знаю, знаю, накормлю всех, – Дити счастливо рассмеялась, Кашьяпа и Адити тоже улыбались, видя жену и сестру такой довольной. – Теперь хватит разговоров, Сома, иди сюда, мой телёночек!

Восходящее Солнце, смотря сверху, могло видеть, как пёстрая корова земли кормит и облизывает пёстрого телёнка.

На рассвете риши Кашьяпа с обоими своими жёнами совершил, как обычно, ритуал поклонения Солнцу. Сома-Чандра тоже был безжалостно разбужен, хотя Дити пыталась протестовать. Даже младенец широко раскрыл свои глазёнки навстречу Солнцу. В этот утренний час было ещё не жарко, но Сурья быстро нагревал землю своими лучами, окрашивая реку в розовато-золотистый цвет. После приветствия Солнца и завтрака Чандра уселся у воды, задумчиво разглядывая играющего с мягкой оленьей мордой младенца.

– Что надумал? – спросил тихо подошедший отец суров и асуров.

– Очень сложно переступить через оскорбление, а тем более – через раны, нанесённые насильственной смертью, – вздохнул дэв. – Но в этом ребёнке – кровь обоих династий. Думаю, могут ли они помириться ради него? Или будут воевать за него, как прежде – за сокровище?

– Войне или миру не нужна причина, но повод – нужен, – ответил Кашьяпа загадочными словами. – Создай нужный повод, и ты увидишь, к чему склоняется их сердце.

– О, благодарю вас, уважаемый риши! Непременно воспользуюсь вашим советом!

– Это чего значит? – шёпотом поинтересовался Каколь у Дхамини.

– Понятия не имею, – ответила девушка. – Давай просто посмотрим, что будет дальше – и всё разъяснится.

– Так ты, говоришь, рассказчик? Истории разные знаешь? – с некоторым пренебрежением спросил царевич, окидывая взглядом маленького человечка в бедной одежде.

– Именно так, ваше высочество, – ещё раз поклонился Пуру. Перед этим он долго морочил голову воинам, посланным на поиски тела врага, так что Мангал, выйдя из себя, сам отправился на поиски. Царевич же остался без его внимания, иэтого-то Пуру и добивался – остаться наедине с ним хотя бы минуту.

– Что ж, заставь забыть меня о времени, рассказчик. Я ожидаю кое-чего, и время тянется сейчас ужасно медленно. Развлеки меня, и получишь награду.

– А не сумеешь – получишь другую награду, тумаками, – вставил один из стражников и все засмеялись.

Царевич был хорош собой, верхнюю губу его только-только украсили тонкие усы, чем он явно гордился.

– Вам понравится история, – заверил Пуру, слишком честно смотря на царевича и его воинов. – Ведь её мне рассказала Луна.

– Как так? – засомневался один из воинов.

– Вот как это было. Луна, как известно, ночное светило, оно все ночи напролет скитается по небесным равнинам, и мало таких мест, куда бы оно не заглянуло. Луна многое видит, и ничто от него не скрыто. Он навевает сны, вот однажды во сне я и увидел эту историю.

– А, это только сон! Ну-ну, рассказывай!

– Кто знает, может какие сны и правдивы. Мудрецы говорят, что вся наша жизнь, и весь мир – это сон великого Брахмы, так почему мой сон хуже? А приснилось мне вот что. Будто бы дева, подобная красоте самой прекрасной из звёзд, спустилась на землю и купалась в круглом озере, что не так далеко отсюда, вон там, прямо за царским дворцом. Её увидел один из смертных, а может, то был небожитель – один из гандхарвов, певцов богов, – увидел и полюбил. И прекрасная дева ответила ему взаимностью.

Царевич пока слушал рассеянно, хотя и насторожился при упоминании озера.

– Вместе они провели несколько счастливых ночей, но однажды дева сказала, что ей пора возвращаться домой, к своим обязанностям. На память о себе она подарила юноше браслет из тонких золотых нитей – точь-в-точь такой, как на вас, ваше высочество, – царевич вздрогнул и глянул на свою правую руку, действительно украшенную таким браслетом.

– Но она ушла не одна – внутри девы уже находился плод их с юношей любви, – продолжил Пуру невинно. – А когда у неё родился ребёнок, он носил знак отца – отметину в виде бабочки, сложившей крылья, на правом бедре…

– А ну, говори, откуда ты это знаешь! – потребовал царевич. Не сдержавшись, он схватил Пуру за одежду и тряс так, будто бы хотел вытрясти душу. – Где сейчас этот ребенок? Отвечай живо!

– В-ваше в-высочество, – пролепетал рассказчик, заикаясь от страха. – Это только сон! Всё, что я рассказал, мне приснилось, честное слово!

– Что там было дальше, в твоём сне, а? – грозно потребовал ответа царевич.

– Дальше дева положила младенца в корзинку и пустила по реке. Корзину прибило к берегу у ашрама, мальчика забрали отшельник и его жёны…

– Где этот ашрам? – царевич еще раз тряхнул Пуру, у того аж зубы клацнули.

– В-во-он в той стороне, ваше высочество, у самого берега… – пролепетал сказитель.

– Пошли, проверим, правдив ли его сон, – обратился царевич к воинам. Те, видя состояние своего командира, поспешно седлали коней. – А ты будешь рядом, – приказал царевич Пуру, тот только низко поклонился.

Через пару часов отряд царевича подъехал к лесному ашраму. Но одновременно к нему подъехал и другой отряд – царевич с удивлением увидел престарелых царя и царицу – своих врагов. Но старый царь поклонился юному царевичу и сказал со слезами на глазах: