Загадать и принять

Меня забирал Сережка. Я вначале хотела, чтоб он в школу пошел. Думала самой доехать, но Сережка как рявкнет в трубку, что будет меня встречать, после этого я не нашла слов возразить. Я не видела сына две недели. За это время мне показалось, что он еще больше вырос. Если судить по укоротившимся джинсам, то так оно и было. Мальчишка не по дням, а по часам рос. Это сколько же, сантиметров пять прибавил. Теперь придется еще к тратам добавить новые брюки и джинсы. Светке в этом плане повезло больше. Пашка сейчас в росте остановился. А мой решил в каланчу превратиться. Под глазом фингал, который уже начал зацветать. Длинная челка его почти скрывала. И волосы ему подстричь пора. За ними не видно ничего. Может от мира хорошо прятаться, но при этом теряется кругозор. Хмурый, нет, скорее серьезный. Не мальчишка. Молодой человек, который тут же забрал у меня сумку. По-деловому так. Я хотела его обнять. Сказать, как соскучилась, но не стала этого делать. Не сейчас. Для этого будет время, когда за серьезностью вновь мелькнет мальчишка, которому нужна мать. Пока он играл роль взрослого, который не будет терпеть «телячьи нежности». Можно немного и подыграть.

— Как у вас дела? — осторожно спросила я.

— Нормально. Напугала ты нас сильно. Особенно Данко.

— А тебя нет?

— Когда пугаться было? Нам когда позвонили, что ты в кому впала, то Данко словно с катушек слетел. Решил, что ты умерла. Напился до чертей. До реальных чертей. Такую чушь нес. Это полный… Начал мебель ломать. На меня кидаться. Я у него вдруг врагом стал. Я ему с перепугу бутылкой по голове звезданул. Он осел. Я подумал, что убил его. Но когда храп пошел, понял, что живой. На следующий день история повторилась. Правда, я в комнате заперся. Он ушел гулять. Пропал на два дня. Вернулся помятый и избитый. Ночевал в отделение. Штраф ему еще влепили. Пока я в магазин ходил, он опять напился. Я пытался с ним разговаривать. Но он ничего не слышит. Закрылся в себе. Чушь несет. Разбил телевизор. Он так и стоит в комнате. Тетя Света хотела приехать, но она свалилась с кишечным гриппом. Они всей семьей в инфекционке лежат. Я ей не говорил про чудачества Данко. Три дня назад он хотел с балкона сигануть. Ну, я разозлился. Оттащил его от балкона. Связал. Вот теперь он все это время в комнате сидит. А я не знаю, что делать. Отпаивал его шиповником. Минералкой. Он еще и ругался. Грозился на меня заявление написать. Я ему в ответ пригрозил, что подам на него. Он мне фингал поставил аккурат под праздник. После этого решили, что претензий у нас друг к другу нет.

— Чего ты скорую не вызвал?

— Допустим, вызову. А если вопросы начнут задавать, где ты? Мне четырнадцать. Дети не должны оставаться дома одни. Было бы шестнадцать, то вопросов было бы меньше. Так же меня к бабушке бы отправили. Вот меньше всего туда хочу ехать. Уж лучше чертей с Данко гонять. Или в распределитель. Зачем мне там ошиваться? Пришлось своими силами справляться.

— Он же тебя убить мог.

— Не, не мог. Не в том состоянии был, — Сережка усмехнулся.

— Извини, что тебе все это пережить пришлось. Сейчас домой придем, я этот вопрос решу.

— Ты Данко не выгоняй. Он тогда сломается. Пропадет без нас.

— До этого жил и ничего, — возразила я. Хотя слова сына меня удивили.

— Он просто очень переживал за тебя. Не мог ничего сделать. Себя винил. Давай дадим еще один шанс? Он же хороший.

— Почему ты на его стороне? — я бросила взгляд на сына.

— Потому что он на моей. Взаимовыручка. У меня были проблемы, он мне помог. Как я могу к нему спиной повернуться? Это предательство называется.

— Вы меня когда-нибудь поставите в курс, что там за такие проблемы были, из-за которых ты школу прогуливал? — не выдержала я. Сережка вздохнул.

— Скажем так, мы не сошлись мнением с одним одноклассником по поводу моего внешнего вида и характера. Споры были сильные. Сейчас одноклассник сломал ногу. Пока можно учиться спокойно.

— А потом?

— Потом видно будет, — пожал плечами Сережа. — Насчет Данко, мне есть с чем сравнивать. У Пашки есть родной отец, который не знает когда у того день рождения. Есть дядя Дима, который слово не скажет против тети Светы. С Данко проще. С ним интересно. А сейчас он просто сломался. Или почти сломался. Не выдержал. Остался один на один с проблемой. Я не могу ничего посоветовать. Он и не замечал меня, как будто меня не было. Тебя должен заметить. Давай попробуем его починить?

— Посмотрим по ситуации.

Сломался. В это сложно было поверить. Данко всегда был сильным, веселым, неунывающим. Представить его сломавшимся у меня не получалось. Просто не выходило. То, что рассказал сын, вызвало негодование. Я думала, что приду домой и выставлю Данко за дверь. Но чем ближе мы подъезжали к дому я начала представлять немного другую картину. Тридцатое декабря. Они готовятся встречать праздник. Все мне названивают. Счастливые и довольные. Данко готовил какой-то сюрприз. Об этом я случайно узнала. Но тогда так была занята, что мне было не до сюрпризов и праздников. Нужно было работать. Еще и чувствовала себя неважно. Потом им позвонили и сказали, что я в реанимации. Ребенка не будет. Данко хотел этого ребенка. Я видела это. Чувствовала. Тут же он остался один на один с проблемой, которую не мог решить. Сломался. Не справился с переживаниями. Еще бы понять с каким.

— Там только в квартире бардак сильный, — сказал Сережа.

— Уберем все.

— Конечно, уберем, — согласился он.

В квартире пахло дезинфицирующим средством. Мокрые полы. Морозный воздух гулял по комнатам. Данко вышел из комнаты. Помятый. Влажные волосы собраны в крысиный хвост. Все никак его не подстригу. Он же и не торопится расставаться со своей шевелюрой. Небритый. Нос разбит, как и губа. На щеке ссадина. Серые штаны опять висят на нем мешком, как и футболка. И сам весь осунувшийся. Брови нахмурены.

— Я тут дел натворил… — проводя ладонью по голове, сказал он. Виновато посмотрел на меня.

— В курсе. Сережа рассказал, как вы без меня жили.

— Эль… Ты как?

— Ждала твоего звонка.

— А я не мог.

— Пойду, обед приготовлю, — обходя Данко, сказал Сережа. Пару шагов и Данко оказался около меня. Я настороженно смотрела на него.

— Не верю, что ты здесь, — он коснулся моей щеки.

— Думаешь, я испарюсь? — хмыкнула я, по телу разлилось приятное тепло. Я так по нему скучала все это время.

— Так и думаю. Думал, что потерял тебя. Почему-то мне показалось, что ты умерла.

— А, значит, это были такие поминки? Я думала, что за Сережкой есть, кому приглядеть. Вместо этого он тут от тебя бегал? Разгромил мне квартиру. Напугал ребенка. Меня заставил черт знает, о чем думать. Ты представляешь, как мне было там одной? Сколько я слез выплакала? Думала, что между нами все кончено? А тебе напиться надо было. Как это называется?

— Я виноват, — спокойно ответил он. Сам не сводил с меня взгляда.

— Не надо так на меня смотреть. Знаешь, что я теряюсь от твоего взгляда, — пришлось отвести взгляд. Но все же, заметила на его губах мелькнувшую улыбку.

— Ничего не могу с собой поделать. Разве только очки надеть. Так, чтоб ты не сильно обращала внимания на глаза, — Данко достал из кармана очки. Надел их.

— И что теперь делать будем?

— Не знаю, — на губах дурацкая улыбка. А я не знаю что делать. Как вести с ним разговор. Как быть? На кухне Сережка гремит посудой. Стоять в коридоре не было сил. Слабость. Я прошла в комнату. Матрас кровати поднят. Экран телевизора треснут. Порванные книги лежат в углу.

— Романы мои тебе, чем помешали? — спросила я. Данко шел следом. Когда я обернулась, то он лишь плечами пожал.

— Эль, я все уберу. Сегодня. Не успел.

— А может, не надо было доводить до всего этого? — я села на диван. Все кружится, перед глазами слабость.

— Не надо, — согласился он. Сел рядом. Обнял. Я рассеяно провела ладонью по его руке. — Как я испугался, что тебя больше нет. Столько еще не успел сказать, сделать. Так противно стало.