Ветер перемен

— Это не лечится. Это развивается и в дальнейшем используется! Ладно, об этом позже. Полежи немного. Я скоро вернусь.

Я что-то одобрительно промычала и, отвернувшись к стене, даже умудрилась немного подремать, когда вернулась знахарка с картой и тщательно завернутыми в тряпицу пирожками.

— Свет мой зеркальце, скажи, ты в картах как, разбираешься? — вопросила девушка, легко коснувшись здорового плеча.

— До недавнего времени думала, что разбираюсь, — честно призналась я.

— Мдааааа… Давай-ка поднимайся — и за стол. Объясню тебе, что к чему. Смотри, ты прошла лес насквозь, тем самым срезав огромный крюк. Если бы ты не свернула с дороги, тогда пришлось бы от Мышковиц сворачивать на тракт, а потом еще обходить озеро Звонное и переправляться через болото Гусинец. А эта дорога, на которую сейчас тебя занесло, идет от Каскада — города на западной стороне Иркаса. Где она заканчивается, я представляю с трудом — видишь, кусок карты с восточной частью страны оторвался. Но нам он и ни к чему.

Знахарка взяла уголек и провела тонкую прямую линию от развилки до Веренса.

— Ага. Сейчас из вашей деревни в лес, потом через речку; затем передохну в деревеньке Терновой, а оттуда сразу в Веренс, — сообразила я.

— Именно. Хоть мне и дико не хочется отпускать тебя одну на такую прогулку… Теперь давай вот о чем поговорим. Я так понимаю, до вчерашнего дня в чарах ты не ведала?

Я отрицательно помотала головой:

— Я и сейчас не ведаю…

— Конечно. Чтобы ведать в колдовстве, не один год в Академии магии отучиться нужно. Позавчера тебе исполнилось восемнадцать… — знахарка задумчиво кивнула своим мыслям. — Наиболее распространенный случай проявления дара — в день или после совершеннолетия. Да еще и пиковая ситуация, угроза жизни… Ведьмы, чаровницы или колдуньи в роду были?

— Была у меня прабабка… сейчас даже имени ее не вспомню… Все боялись ее жутко. Поговаривали, что она ведьма. Но доказать так ничего и не смогли, поэтому оставили старушку в покое.

— Теперь ясно, откуда такое «наследство», — легкая улыбка скользнула по губам травницы. — Так, следующее. Тебе нужно отправиться в Академию магии. Ну хотя бы после того, как заедешь в Веренс, но лучше — до. Твою силу нужно классифицировать и научить тебя ею управлять.

— Классифицировать?

— Именно. Возможно, дальше телекинеза и каких-то простеньких заклинаний дело и не пойдет… Но, возможно, сила твоя намного больше, и тогда это может быть опасно. Для тебя самой и окружающих тебя людей.

— Я понимаю. Что-то вроде «хотела смахнуть муху с плеча, а вызвала настоящий ураган»?

— Чересчур преувеличенно. Но в целом — верно.

— А какая у меня может быть сила?

— Какая угодно. Целительство, прорицание, боевая магия, способность управлять стихиями или одной из стихий… Вариантов масса.

— Хорошо, — я решительно кивнула. — В Академию так в Академию. Но только после Веренса. Она на карте есть? Покажешь?

На рассвете я отправилась, как цинично сообщила мне Чара, «в свой последний путь». Смысла притворяться юношей я больше не видела — все равно папочкины прихвостни уже напали на мой след и знают, как я теперь выгляжу. Поэтому с чистой совестью я прыгнула в пожалованную жителями деревни премиленькую темно-зеленого цвета рубаху, явно женскую, очень удачно подчеркивающую фигуру, темно-коричневые (почти черные) отличного качества штаны и новые сапоги (ура!). А в довершение всего с наслаждением распустила осточертевший хвостик. Чара долго хохотала и истерично спрашивала, это каким же тупым топором надо было рубить волосы, чтобы получилось такое. Но потом все же сжалилась и, немного поколдовав с помощью портняжных ножниц над моей головой, сумела-таки сделать что-то отдаленно напоминающее приличную стрижку. Я потом еще долго визжала от восторга и клялась знахарке в вечной любви. Старую одежду я аккуратно сложила и отправила в сумку к уже лежавшим там чистым бинтам, каким-то отварам, которыми нужно было промывать рану при перевязке, пирожкам, фляге с колодезной водой и карте. Коня мне презентовал лично староста, «за спасение деревни всей».

Расслабленно покачиваясь в седле, я нагло и бессовестно наслаждалась жизнью. И потихоньку гадала, чем же в будущем аукнется мне эта передышка. Днем в лесу совсем не было страшно. Сквозь листву проникал рассеянный зеленоватый солнечный свет. Сбивать до кровавых мозолей ноги нужды больше не было (я наклонилась и благодарно сообщила коню в ухо, что он просто мой спаситель). Птички пели, а душа отчаянно им подпевала. И омрачало эту идиллию только одно — Ян. Подлый мерзавец и предатель. Я крепко сжала кулаки и почувствовала, как в нежную кожу ладоней впиваются острые ноготки. Как он мог так со мной поступить? Всего за двадцать золотых?! Я злорадно ухмыльнулась: плакали его денежки. «Деваха» от них исхитрилась удрать. Но все-таки — как же он мог?! А я-то, идиотка! Нашла кому довериться — продажному наемнику! Ой, дураааа… Беспросветная.

«Но он не похож на человека, способного на предательство!» — вступилась за мага совесть.

«А в моих глазах он вообще уже мало похож на человека! — возмущенно парировала я. — И, между прочим, для него это не предательство, а очередная выгодная сделка! Он поганый наемник, работает на того, кто платит больше. И поменять работодателя для него, похоже, никогда не поздно!»

«На все есть причины, моя дорогая», — вновь взялся за нравоучения здравый смысл.

«Конечно! Деньги! Вот единственная причина, побуждающая наемника к действию!»

«Не ерничай! Если мы не знаем о причинах его поступка, это совсем не значит, что их нет!»

«А мы о них знаем, любезнейший, — ядовито прошипела я. — Мы прекрасно знаем о целых двадцати золотых причинах!»

— Боги всевышние!.. — конь подо мной резко встал, и я, расслабленная, едва не кувыркнулась вперед. — Малышка, ты что тут делаешь?

Передо мной стояла маленькая босоногая девочка в стареньком латаном платьице. Ее светлые локоны спускались ниже спины, а странного медово-желтого оттенка глазки старательно меня рассматривали.

— Заблудилась, — тихо прозвучал лаконичный ответ.

— О! Какой ужас! — я живо спрыгнула с коня и закудахтала, как наседка. — Но… откуда ты? Куда тебя отвезти? Я, правда, сама тут не шибко ориентируюсь…

— Тетенька, а у тебя есть гребень?

— Гребень?.. Да-да, есть конечно. Куда тебя отвезти, детка? — повторила я свой вопрос, судорожно нашаривая в сумке карту. — Из какой ты деревни?

— Тетенька, дай гребень! — настойчиво попросила малышка.

— Зачем он тебе? — оторопела я. — Давай я отвезу тебя домой!

— Я так давно не расчесывала волосы…

— Хорошо, забирайся в седло, и я дам тебе гребень, договорились? А потом ты расскажешь, куда тебя везти. Ну? Давай руку. А может, ты есть хочешь? Что я несу! Конечно хочешь!

— Нет, тетенька, я хочу гребень! — в голосе ребенка зазвучали плаксивые нотки.

— Хорошо-хорошо… Сейчас.

Конечно, она капризничает. Вон какая мелкая, а в лесу совсем одна. Напугана и голодна. Устала, наверное, сильно. Вот сейчас успокою малютку, а там уж попробую узнать хотя бы название ее деревни.

Я схватила сумку и принялась быстро перебирать ее содержимое. Руки дрожали, в голове шумело. Чего это я? Трясусь, как перед первым свиданием. Мало ли детей в лесу теряется! Сейчас вот выйдем с ней на тракт и разберемся, что дальше делать.

— Да где ж ты, зараза?

Гребень никак не находился. Странно, но внезапно я ощутила такую необходимость в этой незатейливой вещице, словно от нее зависела моя жизнь; и какое-то звериное отчаяние от того, что не могу найти этот злосчастный гребень, захлестнуло все мои мысли, полностью подчиняя разум нечеловеческому страху.

— Ты же должен быть где-то здесь! — я всхлипнула и принялась швырять вещи прямо на землю. — Ну же! — руки безнадежно зашарили по пустому дну сумки. Потеряла?.. У меня точно с собой был, когда из отцовского замка улепетывала. Забыла у Чары?.. Нет же, он ускакал вместе со всеми моими вещами на вспуганной лошади! Как я могла забыть?