Ветер перемен

— Понятно. Но почему ты мне сразу не сказала?

— Я не верю в то, что это что-то серьезное. В лесу много крупных животных, не дававших обет вегетарианства. Волки вон каждую ночь так воют, что аж поджилки трясутся.

Я согласно кивнула. В таких небольших деревушках часто пропадают люди, и, как ни странно, этому придают возмутительно мало значения. В городе уже давно поднялась бы шумиха вокруг погибших, а здесь — похоронили, помянули и забыли. Кушать надо всем, в том числе и диким зверям. Схарчили одного, вместо того чтоб всю деревню вырезать, — и на этом спасибо. Но для себя все равно решила не выходить из дома после захода солнца.

Мы как раз ужинали, когда в дверь поскреблись. Чара удивленно приподняла брови и пошла открывать. Я придержала ее за рукав.

— Постой, может, не надо? Вдруг там этот зверь?

— Брось! Неужели ты и вправду поверила этим байкам?

— Эти «байки» задрали нескольких человек.

— Да оглянись вокруг: наша деревенька практически граничит с лесом. Теми людьми мог поужинать кто угодно.

— Точно. В том числе и оборотень или еще пакость какая-нибудь. Может, все-таки не надо? — я начинала нервничать.

— А вдруг это что-то важное?

— Плевать! Жизнь важнее.

— А если роды или при смерти кто? Я должна посмотреть, кто там.

— Кого в такую пору принесло?! — гаркнула я, подражая давешнему негостеприимному мужику.

Тишина.

— Вот видишь, уже ушли. Садись и ешь спокойно.

Знахарка фыркнула и медленно, будто разговаривая с умственно отсталым ребенком, воззвала к моему здравому смыслу (как будто он у меня есть!).

— Лериетана, тех людей задрали на улице. И, честно сказать, правильно сделали — нечего шататься глубокой ночью в непотребном состоянии. Даже если этот зверь существует, где бы ему набраться столько наглости, чтобы откровенно ломиться в дом? Он не настолько глуп. Да и зачем? Кругом и так бродят подвыпившие мужики — ими закусить будет гораздо проще!

Да. Но сегодня на улице я даже собак не видела. Зверь мог и проголодаться. И, даже если Чара права и он далеко не глуп, именно поэтому может ломиться в дом на отшибе. Даже если соседи услышат наши крики, то пока добегут… Если вообще кому-то придет в голову нас спасать…

Но высказать догадку я не успела — Чара открыла дверь.

Знахарка моментально поплатилась за свое легкомыслие, а меня чуть не хватил удар. Хотя лучше бы хватил. Огромный черный зверь — очень похожий на волка, но в несколько раз крупнее — прыгнул на Чару, сбивая ее с ног. Огляделся. Принюхался и задними лапами захлопнул дверь. Затем вновь повернул сплюснутую морду к потерявшей сознание девушке (меня он, вероятно, как противника не оценил). Возмущенная такой несправедливостью, я резко встала, с грохотом опрокинув стул. Наверное, вышло очень эффектно, потому что зверь, соизволив-таки обратить на меня внимание, медленно повернулся в мою сторону. Я с ужасом осознала, что встретилась взглядом с разумными глазами.

И завизжала.

Зверь, пораженный моим ультразвуком (а знатно я за последние дни орать наловчилась!), попятился и тряхнул головой. Потом негромко, но как-то убедительно зарычал.

Я намек поняла и рот закрыла.

Зверь призывно лязгнул зубами.

Я отступила, наткнувшись спиной на стол.

Зверь мотнул хвостом из стороны в сторону и двинулся в мою сторону.

Я продолжила отступление спиной вперед.

Мы обошли комнату по периметру два раза (кажется, этот мерзавец был совсем не прочь поиграть с едой в догонялки перед трапезой), на третьем заходе у меня сдали нервы. Я бросилась к двери и начала остервенело бить ее кулаками, пинать ногами и вопить что-то нечленораздельно-нецензурное. Все бы хорошо, да только она открывалась в другую сторону.

Зверь не заставил себя долго ждать. Он подобрался в пружинистый комок и прыгнул. Я метнулась в сторону, спасая свою жизнь, но когтистая лапа все же задела плечо. Жгучая боль удивительным образом отрезвила меня. Я прекратила истерику и отскочила к дальней стене. Особого преимущества мне этот маневр не предоставил, зато теперь за спиной было окно, наверное, оно оказывало мне моральную поддержку.

Зверь, несколько огорченный неудавшейся атакой, с рыком бросился на меня. Страх парализовал меня полностью, я даже не смогла закричать, только резко отшатнулась назад и инстинктивно взмахнула руками, закрывая лицо. И тут у меня от пережитого ужаса помутился рассудок. А как иначе объяснить то, что неподъемный дубовый стол, перевернувшись набок, буквально смел зверя, припечатав к стене?..

Я осела на пол и тупо уставилась на страшную картину. Из-за столешницы была видна лишь голова зверя с потухшими глазами да конвульсивно подергивающаяся передняя лапа. Из-под стола струилась кровь, собираясь в багряную лужицу.

Я решила, что сейчас меня стошнит, и, нашарив пустое ведерко, удалилась с ним в темный уголок. Когда я снова вернулась к жизни, пришедшая в себя знахарка запихнула мне в рот какой-то корешок и велела пожевать, а потом выплюнуть. В процессе жевания корешок оказался банальной валерьянкой. Пока я со скучающим видом изображала пасущуюся корову, Чара взяла топор и отрубила твари голову.

— Чтоб уж наверняка, — пояснила она, узрев мое вытянувшееся лицо.

Я кивнула, подхватила ведерко и вновь удалилась по неотложным делам.

Когда я вернулась из своего второго недалекого похода, знахарка сунула мне в руки кружку с очередным отваром.

— Пей. А я пока осмотрю плечо.

— Не нужно, там царапина…

— Царапина, доходящая до кости, называется раной, и ее нужно перевязать, пока ты тут кровью не истекла, — безапелляционно заявила знахарка.

— Не может быть… Только саднит слегка, — недоуменно произнесла я. — У тебя все отвары такие гадкие?

— Не беспокойся, это шок. Скоро заболит. И выпей, будь добра, все.

— А для чего он?

— Скоро узнаешь, — мягко сказала Чара, но ее голос уже доносился откуда-то издалека, словно сквозь подушку.

— Ты меня опоила, коварная! — пожаловалась я знахарке, с трудом приподнимаясь на локте. Голова гудела так, словно изнутри ее пытались расколоть кузнечным молотом.

— Конечно, опоила. А ты хотела, чтоб я тебя на живую штопала, без отвара?

— А ты меня штопала? — опешила я.

— Еще бы! Видела бы ты свое плечо! Но сейчас уже все в порядке, главное — менять повязку каждый день.

— Интересно, и где же мне ее менять каждый день? — пробормотала я, силясь подняться с кровати.

— Поживешь недельку у меня. Пока не встанешь на ноги.

— Ну, во-первых, я уже на ногах, — преувеличенно бодро заявила я, с трудом приведя себя в состояние шаткого равновесия. — А во-вторых, мне просто позарез нужно попасть в Веренс.

— И как ты, позволь спросить, собираешься это сделать: полудохлая, без еды и карты?

— Ну, еду и карту мне дашь ты… — нагло заявила я. — А со своей полудохлостью я и сама как-нибудь разберусь. А где зверь?..

— Староста с батраками забрал ночью. Понесли торжественно сжигать.

— А что оно такое было?

Девушка пожала плечами.

— Пакость какая-то. Сказать по правде, я в нежити не разбираюсь. Сдохла, и черт с ней.

— Ясно… Так как насчет карты?

Знахарка зло сверкнула на меня своими огромными зелеными глазищами:

— Найду. И еды дам. Но я против твоей затеи! Тебя еще выхаживать и выхаживать!

— Да не надо меня выхаживать! — ужаснулась я и тут же, почувствовав острую потребность в выхаживании, аккуратно пристроила свое седалище на край кровати.

— Оно и видно. Ладно, сегодня еще переночуешь и можешь выметаться на все четыре стороны! Кстати, почему ты не сказала мне, что ведаешь в чарах?

— Потому что я в них не ведаю, — сообщила я, со стоном растянувшись поверх одеяла. — Болит, зараза…

— А кто ж вчера телекинезом забавлялся?

— Не знаю.

— Зато я знаю. Так что не отпирайся!

— Да не отпираюсь я! Просто… за мной такого раньше не водилось…

— Ну так теперь вот завелось.

— И как это лечится? — устало поинтересовалась я. В последнее время навалилось столько всего, что, кажется, меня уже ничем не удивишь.