Страница 53 из 54
…Просто Мария нетерпеливо вертелась на высоком стуле и уже не в первый раз дергала невнимательного родителя за рубашку.
— Извини, Глеб, нам уже пора. У нас тут друг в местной школе появился, ровесник, тоже родился в Лондоне, вот, пригласил ее сегодня к себе на день рождения.
— Ладно, давай прощаться. Земля круглая — еще встретимся.
Обернувшись, капитан Глеб с улыбкой наблюдал, как вприпрыжку бежала к выходу на улицу маленькая девочка, как привычно и солидно поправлял свои темные очки английский папа Янни и как нечаянно выпали из его рук на деревянный пол террасы газеты.
«Бывает…»
Он показал бармену, чтобы тот повторил. Посмотрел на некоторые незнакомые этикетки на стойке бара…
— А знаешь это кто?
Запыхавшись, Янни снова плюхнулся на соседнее сиденье.
— Вон, смотри, у входа справа за столиком!
Худощавый мужчина в очках деловито рассматривал меню, часто иронически поглядывая на своих собеседников. О чем они говорили, Глеб не слышал, но громко смеялись и мужчина, так поразивший Янни, и его спутник, и две женщины, сидевшие в компании с ними.
— Ну? Не узнаешь?!
Янни благоговейно вытаращил глаза.
— Это же Билл Гейтс!
— Да иди ты! Да не может быть! Ты только не упади с перепугу-то.
Глеб с усмешкой покосился на Янни.
— Гейтс и Гейтс. Нормальный мужичок, трезвый. Самое главное, что не нарушает общественный порядок. Вот если возьмешь у него автограф, то я тебе и свой рядом оставлю. А? Слабо?
С очевидной жалостью Янни выслушал кощунственные речи некомпьютерного человека, но потом, очевидно, у него что-то все-таки щелкнуло, и он осторожно направился к столику Билла Гейтса…
Джой смотрела на Глеба, спрашивала себя и никак не могла ответить на свои вопросы. Кто из ее знакомых мужчин, порой отчаянных, иногда умных и сильных, мог сравниться с ним?
— А хочешь, я сама приеду к тебе?
— Меня нелегко найти на этой Земле. Но я с радостью буду встречать тебя…
Закутавшись в большой пушистый халат, Джой уютно устроилась с ногами в трескучем ротанговом кресле.
Глеб сидел рядом с ней.
— Почему ты не хочешь, чтобы я ехала в аэропорт?
— У меня на родине говорят примерно так: дальние проводы — долгие слезы. Русские мужчины не позволяют своим женщинам провожать их.
— И я хотела бы не провожать тебя, никогда…
— Не расстраивайся, я часто улетаю, но всегда обещаю вернуться.
Открытая часть бунгало успела опуститься в начало густых тропических сумерек. Они наблюдали за остывающим закатом уже около часа, светильники и лампы включать в гостиной им пока не хотелось. Над невысокими перилами веранды мелькали в дальней гавани яхтенные огни, высоко на мачтах покачивались топовые искорки, ниже и устойчивей светились якорные фонари. Вдоль бортов сливались в сплошные пунктиры цепочки живых иллюминаторов…
— Ты очень много ездишь… Ты не любишь жить дома?
— Дома? Я уже успел отвыкнуть от этого общего слова. Понимаешь, случалось в моей жизни и так, что в одном городе меня встречали радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему всегда относился спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я радовался хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над глупцами, не клонил головы перед злыми, смеялся над своей бедностью…
— И всегда тебе было так легко?
— Иногда приходилось грызть чужие глотки, чтобы самому быть свободным.
— Кто тебя научил такой веселой философии?
— Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Понимаешь, маленькая, я как акула — если надолго остановлюсь на одном месте, то мне не будет хватать кислорода в крови, станет грустно, и я умру…
Джой растерялась, но ровно на то мгновенье, которое ей потребовалось, чтобы заглянуть в смеющиеся глаза Глеба.
— Я буду без тебя скучать.
— Чаще смотри почту, Джой! И обязательно — на горизонт!
Капитан Глеб поднял ее на руки.
— Следующей весной я покажу тебе, какую вкусную еду готовят моряки из больших тунцов альбакоро; мы обязательно отправимся с тобой ловить лангустов на рифах… Ну, не плачь, прошу тебя, только не плачь!
Слабо склонив голову и обняв его, Джой вытирала слезы о плечо Глеба.
— Я свободен! Понимаешь, свободен. В этом вся моя жизнь!
— Но ты же так одинок!
— Мое одиночество класса «люкс». Я сам себе его выбрал. Просторное сердце делает многих людей несчастными. Не очень большое преимущество — иметь большое сердце.
Потихоньку напевая, Глеб с улыбкой баюкал притихшую на его руках Джой.
— Вот, посмотри на это вечернее небо. Видишь, там, высоко-высоко, плывут тонкие, просвечивающие дымчатые полоски? Это перламутровые облака, их можно увидеть на очень темном небе, после захода или перед самым восходом. Если эти облака появляются, то, значит, завтра все сложится хорошо, с утра обязательно выглянет солнце, и у всех будет хорошее настроение… Жизнь должна быть легкой, как перышко, милая Джой…
Он целовал ее, успокаивая, а она рыдала, совсем уже не отрывая мокрое лицо от плеча Глеба.
И звенели в тишине мгновения их короткой счастливой жизни….
— Эй! Э-эй?!
Из темноты у ворот донеслись тихие вежливые возгласы.
— Джако, это ты? Заходи.
На тропинке, ведущей от ворот к веранде, зашевелилась в пространстве белая рубаха. Ни лица, ни ног, ни рук темнокожего Джако в сумраке, добавленном тенями высоких кактусов, не было видно.
— Привет!
— Здравствуй, Джако! Что-то нужно?
— Смотри! Это тебе!
Джако вплотную подошел к Глебу, чтобы тот смог внимательней рассмотреть подарок. В его руках шевелились и попискивали два крохотных щенка.
— Ой! Откуда они у тебя?
Джой вскочила с кресла, босыми ногами пробежала к ступенькам.
— Английская яхта в гавань пришла. У них много. Я попросил — они дали мне их. Хочешь, тебе подарю?
Глеб захохотал, обнял негра вместе со щенками.
— Они же не черепашки, дружище Джако, их незаметно с собой в самолет не возьмешь! Хотя красавцы, особенно вот этот, коричневый с белыми пятнами! Похож на лэндзира.
— И глазки у него голубые!
— Неужели тебе такие нравятся?
Глеб искоса взглянул на Джой.
— Возьмешь?
— Да, вот этого, коричневого…
— Назови его Пэл.
— Хорошо.
Джой прижала пушистого щенка к груди.
Потом, когда Глеб включил большую красную лампу в углу комнаты и встал перед ней, жадно вглядываясь напоследок в милое лицо, Джой приподнялась на кончиках пальцев и еще раз сильно обняла его. Увидела то, что хотела запомнить надолго Синие, печальные глаза.
А она в жизни капитана Глеба Никитина осталась именно такой — робкой, тревожной, бледной от невысохших слез….
Маленький джип медленно выкатился за ворота. Последний раз под светом фонаря мелькнуло: «Land of Sea and Sun».
Глеб вышел из душа, сильно вытираясь мягким оранжевым полотенцем. За открытым окном, внизу, в бухте, уже начинали грохотать первые далекие залпы салюта. Ежегодная яхтенная регата на острове Антигуа стартовала.
Походная сумка была уже заблаговременно и точно упакована, оставалось только правильно распорядиться подарками и окончательно застегнуть остальные ремни. Капитан Глеб подкинул, поймал на ладонь знакомый блестящий браслет из рыбок.
«Двадцать четыре…»
С вещами все было решено.
Он встал у окна, с улыбкой, по-мальчишески считая секунды промежутков между появлением очередной вспышки салюта и оглушающим раскатом. Привычно набрал номер на своем телефоне.
— Здравствуйте, уважаемая Наталья Павловна! Разбудил? Не гневайся, пожалуйста, прошу тебя, за мое молчание! Поверь, не до милых разговоров все эти дни было… Снег там у вас идет? Здорово! Я скоро буду. Да, сейчас уже еду в аэропорт… Пока. Целую.