Страница 42 из 49
Я лишился полноценной мести Терренсу, так что склоняюсь к последнему, но и тянуть с этим рискованно. К этому моменту я должен быть уже далеко.
Она пялится на меня. Она думает, что я пытаюсь решить, принять ли ее помощь, а не убить ли ее быстро или медленно.
— Почему бы не позволить мне помочь?
— Потому что.
— Это не довод, если, конечно, тебе не пять.
— Мне не нужна твоя помощь.
— Может быть, тебе и не нужна моя помощь, но ты же можешь ею воспользоваться? Разве не легче класть тело в багажник вдвоем? Разве не получится выкопать могилу быстрее, если работать вместе?
— Ты беременная.
— И что?
— Беременным женщинам нельзя поднимать мертвые тела.
— Ну я же не на восьмом месяце. По мне даже не видно. Так что глупый довод.
Я почти уверен, что обидел ее. Мне вроде как неловко из-за предположения, что она слишком хрупкая для такой работы.
— Извини.
Не могу поверить, что я только что извинился. Боже!
Почему она просто не уйдет отсюда?
— Все нормально. Позволь мне помочь.
Если это будет продолжаться, я сам себя топором шандарахну, так что мне нужно либо убить ее, либо позволить стать моей помощницей по наведению порядка.
Ладно. Позволю ей пойти со мной. Но если она думает, что ей предстоит что-то вроде совместной серии убийств по всей стране, она ужасно ошибается.
— Хорошо, можешь помочь мне закинуть его в багажник, — говорю я ей. Я уже приготовился, что она закричит: «Уху-у!» — и даст пять, но она просто кивает. — Нам нужно покрепче завернуть его в пленку, но это я сделаю, если ты, конечно, не желаешь покувыркаться там с ним или вроде того.
Она хмурится.
— Зачем ты это сказал?
— Что?
— В каком смысле «что»? Зачем отпускать подобные комментарии?
— Это была шутка.
— А прозвучало не как шутка. Ты хочешь сказать, что я какая-нибудь душевнобольная? Что я была бы не против покувыркаться с трупом моего мертвого парня?
Я раздумываю, стоит ли указывать на то, что «труп мертвого парня» — это тавтология. А почему бы и нет.
— Не нужно говорить «труп мертвого парня». Ты можешь сказать «мертвый парень» или «труп парня» и передать то же самое значение.
Я не особо дотошен в вопросе речевых ошибок. Мне просто не нравится, что она думает, будто ей позволено обижаться на мои шутки. Не обязательно смеяться над ними, но мы тут не равноправные партнеры, и она может оставить свой праведный гнев при себе.
— Проехали, — говорю.
— Я просто хочу знать, что ты имел в виду.
— Я хотел разбавить юморком неприятную ситуацию. Извини, если расстроил твою нежную натуру. — Это не считается за настоящее извинение, потому что я откровенно язвлю. — Если тебя не устраивает, как я общаюсь, можешь идти.
— Хорошо, — говорит она. — Извини. Нет, я не желаю кувыркаться в пленке с моим покойным парнем, но буду рада помочь завернуть его покрепче, чтобы не вытекли биологические жидкости.
Ее язвительность еще более ядовитая, чем моя, но это нормально.
— Ну тогда давай займемся делом.
Мне не хочется таскать тяжелое тело с пистолетом, засунутым за пояс. Минди выглядит испуганной, но не удивленной, когда я его достаю. Я иду в дальний конец складского помещения и кладу его в углу. Если у нее хватит дури побежать за ним, я уверен, что у меня будет куча времени, чтобы сбить с нее спесь.
Это качественная впитывающая пленка, но я знаю, что мы бы все равно испачкались в крови, даже если бы Минди не избила Терренса. К счастью, нам удается перетащить его, крепко завернутого, не особо сильно испачкавшись, — всего несколько капель на моей рубашке и тоненькая струйка на штанах Минди. И хоть не хочется это признавать, но закидывать тело в багажник с чьей-то помощью гораздо легче.
Она плюет в багажник.
— Говнюк, — говорит она.
— Ты понимаешь, что только что плюнула туда свою ДНК, да?
Она замирает. Кладет руку на рот. Затем вытирает слюну с пленки нижней частью своей рубашки.
— Мы же собираемся сжечь все это?
— Ну, пока собираемся.
На самом деле я не особо беспокоюсь о своей ДНК, оставленной по всему месту преступления, так как криминального прошлого у меня нет и я вернусь в Коста-Рику прежде, чем копы что-либо обнаружат. Если Минди в итоге окажется в тюрьме… ну что ж, надо было слушать, когда я говорил ей уйти.
Я поднимаю купленную две недели назад, но так и не использованную лопату и фонарь. Бросаю их в багажник с трупом, а затем закрываю крышку. Минди обходит вокруг машины Терренса и забирается на пассажирское сиденье. Я сажусь на водительское и несколько секунд смотрю на руль, стараясь понять, хочу ли вступать в еще один спор, или мне следует просто уехать отсюда.
— Ты на самом деле хочешь оставить здесь свою машину?
— Не стоит, конечно, но еще я не хочу, чтобы ты от меня уехал.
— Ты можешь поехать за мной.
— А откуда мне знать, что ты не попытаешься оторваться?
— Я же не оторвался от тебя по пути сюда.
— Ты не знал, что я за тобой еду.
Я накидываю ремень безопасности.
— Знаешь что? Мне на самом деле плевать, одна ты поедешь или нет. Если ты не беспокоишься о своей безопасности, то мне-то зачем это делать?
Она пристегивает свой ремень.
— Хорошо. Спасибо.
Я запускаю двигатель, затем смотрю в зеркало заднего вида.
— Если не считать того, что твоя машина мешает мне выехать.
— Ой. Извини. Сейчас передвину.
Минди быстро перелезает в свой автомобиль. Трудно поверить, что все проходило так ровно, когда я был знаменитым убийцей. Сейчас же я ощущаю себя клоуном, мечтающим, чтобы его поймали.
Она передвигает машину ровно настолько, чтобы выпустить меня.
Я сдаю назад, а она торопливо глушит двигатель и вылезает, явно считая, что я собираюсь уехать и оставить ее. Я уже представляю, как она выпрыгивает перед моей машиной — ну, формально машиной Терренса, — прежде чем это действительно происходит.
Но я и не собираюсь уезжать без нее. Я жму на тормоз, и она забирается внутрь.
Мы уезжаем.
И… я понимаю, что оставил там пистолет. Прямо сейчас он мне не нужен, но за сегодня это очередной промах. С этой женщиной на самом деле можно рехнуться.
* * *
Она дает мне ровно тридцать секунд тишины (я считал), прежде чем задает очередной вопрос.
— Что ты собираешься делать со своей девушкой?
— Ты уже спрашивала.
— Ты не ответил.
— Ответил.
— Ты не сказал правду.
— Ничего я не собираюсь с ней делать.
— Бред. Ты думаешь, я поверю, что ты узнал о ее интрижке с Терренсом и так разозлился, что убил его, а ей и слова не скажешь?
— Именно так.
— Что ты ей скажешь, когда она про него спросит?
— Ничего она не спросит. Я же его не знаю. Она не скажет: «Слушай, тот парень, с которым я трахаюсь, пропал. Знаешь что-нибудь об этом?» И убил я его не из-за злости. Или мести. Я убил его потому, что не хочу терять ее. Поэтому да, я собираюсь сделать вид, что все в порядке, и буду надеяться, что подобное больше не повторится.
Минди кивает.
— Ясно. Такое я уважаю.
— Спасибо.
— Но предположим, что ты хочешь преподать ей урок.
— Я не хочу.
— Я знаю, что не хочешь, но гипотетически. Что, если ты приходишь после того, как закопал Терренса, и застаешь ее в постели с другим мужиком? Нет, представим, что с двумя. Что, если ты приходишь домой, а она в постели с двумя мужиками?
— Мы сейчас твои собственные фантазии обсуждаем?
— Да, наверное, это перебор. Тогда один мужик. Ты приходишь домой и видишь чужую машину на своей дорожке. Ты думаешь, что это немного странно, так как уже поздно, но ты не слишком обеспокоен. Потом, когда дотрагиваешься до дверной ручки, тебя посещает странное чувство, будто здесь что-то происходит, о чем ты не знаешь, и ты не можешь объяснить почему, но опускаешь ручку очень медленно, пытаясь не издать ни звука, пытаясь прокрасться в свой собственный дом.