Круги на воде

– В кои веки тебе руку поцеловали, – сказал я, не глядя на Ритку и засовывая монтировку поглубже под сиденье, – а ты реагируешь так, будто тебя змея укусила. Такой бравый хлопец. И такой вежливый, спасу нет.

Не дождавшись ответа, я завел машину и выехал на трассу. Ирка шепотом успокаивала Костика, и помаленьку его яростное сопение утихло. Я глянул в зеркало. Костик показал глазами на обочину. Я послушно свернул к краю дороги, остановился и заглушил мотор.

– Они бы нас урыли по очереди, – хмуро заявил Костик, сжимая и разжимая кулаки.

Я молча кивнул.

– А что им надо было? – недоуменно спросила Ирка. – Что они к нам прицепились?

– Скучно им стало, вот они и развлекались, – Ритка упорно смотрела в сторону и продолжала тереть руку, правда, уже не с таким рвением.

– Да нет, – вздохнул я, достал сигарету и закурил. Пальцы слегка дрожали. – У них действительно разбит задний фонарь. И крыло помято. Кто-то в них на самом деле въехал.

– А зачем ты про Кемерово соврал? – вдруг заинтересовалась Ирка.

– А черт его знает, само получилось! – абсолютно искренне ответил я.

Все опять замолчали. Ритка глядела в сторону, Костик сосредоточенно разглядывал свои кулаки, я курил, а Ирка вопросительно на нас посматривала. Наконец я докурил, выбросил сигарету и нерешительно предложил:

– Рит, может, поменяешься местами с Костиком?

– Да не стоит, – вместо нее ответил Костик, – вряд ли они вернутся. А если вдруг вернутся, просто не останавливайся, жми на железку.

– Да они меня в пять секунд достанут.

– Это ты боевиков насмотрелся. Не станут они гонки устраивать. Сказано же было, что машина у нас серая.

– Твои бы слова… Ладно, поехали, что стоять-то?

Я завел мотор и вывернул на трассу. Ехали молча. Настроение было поганое, будто всех нас поваляли в грязи. Хотя, если разобраться, ничего экстраординарного не произошло. Ну, нахамили ребята. Так ведь от обиды за разбитый фонарь и помятое крыло. Если бы в меня кто въехал, я тоже начал бы хамить. Хотя нет, зря я так на себя… Злился бы, ругался, мог бы даже в драку полезть, если бы въехавший стал нарываться на неприятности, но вот так хамить – вряд ли. Не то воспитание, не тот менталитет (знать бы еще, что это слово обозначает!). А ЭТИ хамят не потому, что хотят обидеть, просто у них такая манера общения с теми, кого они считают ниже себя.

Но постепенно напряжение спало. На заднем сиденье опять послышалась возня, смех – пассажиры определялись, кто у кого на коленях будет спать и в какой очередности. Вряд ли они действительно собирались спать, но надо же чем-то заняться. Радио по-прежнему молчало, и я включил первую попавшуюся кассету, не обращая внимания на протестующие возгласы с заднего сиденья.

– Юра, ты сильно испугался?

От неожиданности я вильнул по дороге и повернул голову. Ритка смотрела на меня, и во взгляде у нее было… черт его знает, что там было, но я почувствовал наворачивающиеся слезы и поспешил отвернуться. Вот же елки-палки! Я-то думал, что она дуется на меня из-за той глупой шутки про руку, а она за меня переживает. Странный народ эти женщины!

– Испугался немного, чего уж там. Только не за себя, конечно, а за вас с Иркой. Мы с Костиком привычные, не в первый раз.

– Я понимаю, что не за себя, – Ритка улыбнулась и погладила меня по руке. – Спасибо тебе.

– Да ладно, чего уж… Завсегда рады.

– А я ведь этот джип видела, – задумчиво сказала Ритка, – они около кемпинга стояли. И знаешь, чем они занимались? Разглядывали крыло и фонарь.

Каждый человек создает свой маленький мирок, в котором только он является хозяином. Иногда это происходит осознанно, иногда не очень, но происходит практически всегда. Каждому необходим уголок, где не предадут, не обманут, не станут насмехаться или издеваться. А кому можно верить до конца? Только себе, родному, только себе – и никому больше! Вы скажете, что у вас не так, что у вас есть близкие, друзья, которым вы доверяете ничуть не меньше, чем самому себе. Что ж, это означает лишь одно: вас еще не предавали. Не берусь утверждать, что это рано или поздно произойдет. Вполне может быть, что вам повезет в жизни. Ведь у каждого правила есть исключения, которые это самое правило подтверждают. Флаг вам в руки и барабан на шею! Но у меня такой мирок есть, и я никого не подпускаю к нему на пушечный выстрел.

Иногда это дается непросто. Вдруг начинает казаться, что вот этот человек (он или она, это не столь важно) – то, что надо, что ему можно доверить сокровенное. Но с годами приходит горький опыт: люди не ангелы, каждый живет в первую очередь для себя, и только во вторую или третью – для всех остальных. Я их не осуждаю, поскольку и сам не ангел. Да и с какой стати я могу осуждать кого-то, по какому такому праву.

Ритка тоже не была исключением, ее в свой мирок я тоже не пускал. Любовь – штука хорошая, но и она проходит. Или трансформируется в нечто совсем другое, иное. Можете называть это привычкой, привязанностью, термины ничего не значат. Чувства приходят и уходят, а люди остаются. Такая вот философия…

Согласно именно этой философии я и ответил Ритке: дескать, испугался, но не очень, совсем чуть-чуть (я ведь мужчина, герой как-никак), причем испугался не за себя, а за нее (поскольку должен ее любить, холить, лелеять и защищать), а также за Ирку (ее мог бы защищать, холить и лелеять Костик, но решения в тот момент принимал я, так уж карта выпала). Я ответил так, как должен был ответить любящий заботливый мужчина. И почти не покривил душой, между прочим.

А то, что испугался я прилично, до дрожи в коленках – это уже детали, которые Ритке совсем ни к чему знать. Как и то, что о ней я думал в те минуты лишь как о досадной помехе, не позволяющей Костику оперативно выбраться из машины и подстраховать тылы.

Может быть, я зря наговариваю на себя и желание холить, лелеять и защищать все же присутствовало где-нибудь на дне моего подсознания. Иначе как объяснить то, что я настолько углубился в размышления о достойности или недостойности своего поведения, что едва не въехал в бампер стоящей посреди дороги машины. Того самого джипа. Завизжала резина по асфальту, всех бросило вперед, Ритка впечаталась носом в стекло, но возмущаться не стала, поскольку тоже увидела и узнала стоящий впереди автомобиль.

Стоял он как-то странно, почти поперек дороги. Все четыре дверцы были распахнуты, но людей не было видно, ни живых, ни истекающих кровью. И вообще на аварию не было похоже.

Недолго думая, я включил заднюю скорость и отъехал назад метров на десять, чтобы сориентироваться в обстановке. И только тогда заметил еще одну странность: дороги дальше не было. То есть не было вообще! А была гора, сосны на склонах этой горы, кое-где выступающие камни – и все.

В первый момент я просто не поверил своим глазам. Дорогу эту я знал хоть и не как свои пять пальцев, но весьма неплохо. И никакой горы тут не должно было быть. И вообще, как может трасса стратегического значения и республиканского масштаба вот так закончиться, уткнувшись в гору? Бред какой-то! Абсурд!

Я заглушил мотор, вышел из машины, закурил и стал ждать, пока выберутся остальные. Последним, чертыхаясь сквозь зубы, вылез Костик. Все смотрели на джип и на гору пока не обращали внимания.

– Вот черт, придется все же помахаться, – без особого энтузиазма проворчал Костик. – Девочки, вы бы лучше сели в машину и заблокировали дверцы, так и вам безопаснее, и нам спокойнее.

– Да подожди ты махаться, – перебил я его, – тут дела посерьезнее.

Из-за джипа вышел один из «братков», Жоржик.

– Мужики, тут облом полный! – совершенно растерянно сказал он. – Дорога кончилась на хрен.

– Как это кончилась? – удивился Костик, обошел застывшего столбом водителя джипа, посмотрел вперед, по сторонам и присвистнул. – Мать твою за ногу! Что это за ерунда такая?

Тут уже и наши женщины сообразили, что свидание с родным городом откладывается на неопределенное время, и дружно, как по команде, повернулись ко мне. В другой обстановке мне бы польстило такое внимание к моей персоне, но сейчас я почувствовал легкое раздражение: вот, нашли крайнего, а свои головы для чего? Впрочем, и в моей голове не было ни единой мысли, заслуживающей какого-либо внимания, никакого намека на идеи или гипотезы. Всю жизнь была дорога, а теперь стоит гора… Такого не бывает. Такого не может быть, потому что не может быть никогда, и можете сколько угодно издеваться над этим аргументом.