Страница 44 из 79
Этот возглас прервал весьма душевную историю Ольгерды о тяготах жизни начинающей актрисы, где она преодолевала с немалым мужеством и самоотверженностью. И главное, почти все рассказанное было правдой. Разве что кое-какие несущественные мелочи опустила… а он не слушает.
Ольгерда обернулась.
Правда, первой увидела не хольмку, но Себастьяна…
…выходит, не соврала тетушка.
С чисто женским злорадством Ольгерда разглядывала нынешнюю спутницу Себастьяна, отмечая, что одета та убого, если не сказать вовсе – уродливо.
Конечно, юбки коротковаты, но… в этом что-то есть.
Если не из серой скучной ткани сделать. И скроены-то кривовато, вон, заломы на бедрах появились. Но вот взять, скажем, бархат… или нет, лучше тафту двуцветную, отрез которой модистка давече показывала, ту, винного колеру, да с медным отливом. По низу пустить кружево широкой волной. Чулочки черные.
Плотные.
Никаких пошлостей, вроде сетки, но и телесный цвет нехорош. Кажется, будто у девки ноги голые. Вон, Порфирий Витюльдович в ноги эти вперился, глаза маслянистыми сделали… мужик, что с него возьмешь. Примитивное создание…
…решено, юбка с кружевом.
И нижняя, чтоб верхняя пышней гляделась.
Кушак, талию подчеркнуть. Гишпанская блуза с шитьем на рукавах и манжетами широкими. Корсаж черный, роковой со шнуровкой… или слишком вызывающе будет? Нет, вместе с юбкою перебор… значит, блуза. Жакет приталенный, такой, как она в последнем выпуске «Модъ» видела, чтоб о пуговицах в два ряда и с лацканами.
…на этой тоже жакетик. Иржина-заступница, той портнихе, которая его шила, руки поотрывать надобно. На спине горб будто вздулся, подмышками морщит, на груди тянет. И когда жакетик девка сняла, Ольгерда едва не рассмеялась.
Кто теперь подобные серые рубахи вообще носит? Это же… это даже не убожество, это много хуже.
А голова?
Что у нее с волосами?
Шляпка… Ольгерда скорее корзину для мусора на голову бы надела, чем это вот… и лицо… помилуй Иржина! И тетушка полагает, будто у этого, простите боги, существа, которое и язык-то не повернется женщиной назвать, есть шансы против Ольгерды?
- О, это мой старый знакомый, - пропела она, изнывая от желания подойти. И Порфирий Витюльдович со своим любопытством не обманул ожиданий.
- Представите?
- С превеликим моим удовольствием, - Ольгерда дождалась, когда купец встанет. У него все же хватило воспитания и такта подать руку…
…а все же жаль, что перчатки пришлось снять. Вряд ли, конечно, это серое убожище оценит, но… как все красивые женщины, уверенные в силе собственной красоты, Ольгерда испытывала по отношению к прочим смешанные чувства: и жалость, и легкую брезгливость, и недоумение – как вышло, что эта особа, чей облик оскорбителен взгляду, вовсе оказалась в ресторации.
- Себастьянушка, - голос Ольгерды источал мед. – Доброго дня… прости, дорогой, что тебя забыла… репетиции… знакомься, это Порфирий Витюльдович… купец…
- Здрасьте, - сказал купец и поклонился. – А вы, стало быть…
- Себастьян Вевельский, - Ольгерда не собиралась расставаться с ролью хозяйки, пусть и не была хозяйкою, но все же…
…все же приятен был восхищенный взгляд хольмки. Конечно, вряд ли она сумела в полной мере оценить и ткани, и работу, и тонкий вкус Ольгерды, но…
…зависти вот не было…
…странно. Девки в театре на зависть исходили легко. И яд их восторга, желчь, с которой они Ольгерду обсуждали, думая, будто бы ничего она о тех разговорах не знает, грели душу… а тут…
- Воевода наш… - Ольгерда пальчиком погрозила. – И он меня забыл…
- Ты уж определись, - а вот князь выглядел недовольным. – Или ты занята, или я забыл…
Ольгерда рассмеялась.
Все же обиделся… конечно… а она ждала, что винится придет. Прежние любовники приходили. Или, когда страсть остывала, хотя бы цветы отправляли, карточки с извинениями, а этот…
…злость накатила внезапно.
Черная.
Душная.
Ольгерда на него столько времени потратила! Из шкуры вон лезла, показывая, до чего она хороша… и в постели, и в жизни… ведь что ему еще надо? Красива. Умна. Воспитана. Вкусом обладает отменным, это даже те, кто Ольгерду недолюбливал, признавали… какая бы княжна вышла!
А он…
…с глаз долой, значит…
- Катарина, - нарушила молчание хольмка. И руку протянула. По-мужски. И когда Порфирий Витюльдович к ручке приник, смутилась. Добавила. – Старший следователь.
- Простите? – Ольгерда позволила себе продемонстрировать недоумение.
- Старший следователь, - повторила хольмка.
Катарина.
Надо же… Катарина… имя-то… нет, в чем-то тетушка права. Эта девка крепко Ольгерде не по нраву пришлась, а сие верный признак, что доставит девица немало неприятностей. И с чего бы? Ни рожи, ни кожи…
- Женщина-следователь? – Ольгерда очаровательно улыбнулась и подала знак официанту, чтобы принес стул. – Как интересно! А у вас там, получается, женщина может быть следователем? Ах, простите, не представилась… Ольгерда… я в театре играю… в местном пока, хотя, конечно, это изрядно утомляет…
…эта женщина Катарину пугала.
Она была…
Роскошна. Да, пожалуй, именно так… совершенна. Великолепна. Похожа на картинку из модного журнала, который как-то довелось листать. Журнал проходил уликой, а потом исчез, и Катарина даже знала, по чьей вине: спустя месяц супруга Харольда появилась в платье почти один в один с этого журнала, но…
…супруга Харольда была высока, крепко сбита и проглядывало в ее облике что-то мужское, с чем не в силах был справится журнал мод. А вот Ольгерда…
Если она в театре играет, то получается, актриса. Актрис среди знакомых Катарины еще не было. И она совершенно не представляла, как себя вести. Ей и без актрис было… неуютно.
- Скажите, а ваш наряд – это форма, да? У нас полиция форму носит, но это так скучно… Порфирий, скажи, чтобы подавали, Катарина наверняка голодна… извините за прямоту, но мне кажется, что служба – не для женщин…
- …то ли дело подмостки театральные, - в сторону произнес князь.
А он злится.
В мертвецкой не злился, ни когда ведьмака ждали, ни когда прочие тела разглядывали, ни потом, когда ведьмак появился и долго муторно выговаривал, что оторвали его от важных дел по-за ерунды.
Он был солиден.
Мрачен.
И на Катарину глядел так, что сразу становилось ясно – она ему не нравится. И не потому что женщина, а женщинам в мертвецкой не место, а потому как хольмка.
Монету он крутил.
Вертел.
Нюхал.
И на зуб попробовал, а после скривился больше прежнего.
- Ваша работа, - процедил, обвиняя.
- Я не обладаю нужными способностями…
На что ведьмак брезгливо поджал губу и соизволил уточнить:
- Хольмская.
- Значит, точно не наша? – спокойно уточнил князь.
И ответом стал величественный кивок. Отвернувшись от Катарины ведьмак процедил сквозь зубы:
- Одноразовая поделка… вам бы в боку покололо и только…
И удалился.
Потом была попытка опознания тела – Катарина привезла фотокарточку головы, которая помогла весьма слабо. Женщина была молода. Красива.
И только.
.
Голову мужчины ей тоже показали, а еще предоставили пухлую папку с бумагами, в которых, надо полагать, было многое, но отнюдь не все. И Катарина ответным жестом вежливости тоже папку протянула с делом Кричковца. И рассмеялась: страны разные, а папки вот одинаковые. Серые. Скучные. Из толстого картону да на завязках. И князь тоже улыбнулся.
Улыбка ему шла.
А потом он вытащил из нагрудного карману часы на цепочке и предложил:
- Не хотите ли перекусить? Время обеденное.
Катарина бы отказалась, но время и вправду было обеденным, и в животе премерзко заурчало, выдавая, что сегодня Катарина осталась без завтрака.
- Хотите, - заключил князь и руку подал. – Заодно поговорим о… делах.
И папочкой махнул.
А потом привел ее в это место…
…она-то сразу поняла, что на обед здесь ее командировочных не хватит, пусть даже она сдаст талеры по самому выгодному курсу…