Страница 30 из 68
То же, что случилось на следующий день - классический пример того, как воображение, настроенное на неизвестное, может совершенно подавить остальное и полностью смазать границы действительного эмпирического опыта. Часов в одиннадцать утра Джимми, бывший тогда один в доме со мной, сказал, что собаки уже давненько не гуляли как следует, и спросил, не против ли я, если он возьмет их на длительную прогулку на побережье, что означало, что его не будет часа три.
Я ответил, что вовсе не возражаю.
Минут двадцать после его ухода с собаками я пошёл в уборную, находившуюся как раз за дверью в пристройку. Пока я был там, я услышал снаружи чьи-то шаги, дверь позади меня открылась и закрылась, и кто-то совсем рядом со мной вдруг сипло задышал. Я спросил:
- Это ты, Джимми? Что-нибудь случилось?
Ответа не последовало, только это дыхание. Я ещё несколько раз спросил то же самое, но никто не ответил. Наконец я спросил:
- Кто вы?
С полминуты была полная тишина, затем голос, показавшийся мне нечеловеческим, издал долгий, отчаянный стон. Смешно было бы притворяться, что я не испугался, волосы у меня прямо стали дыбом от громадного выделения адреналина. Затем я поразмыслил, разумеется, не могу же я сидеть взаперти тут в уборной, а кто-то чужой и неизвестный стоит прямо за дверью, только руку протяни. Я привёл себя в порядок и положил руку на ручку двери, приготовившись увидеть это существо, - которое, как я теперь был уже убеждён, - было причиной необъяснимых происшествий за последние сутки. Наверное, это небольшой и волосатый, какой-нибудь доисторический человек, или же длинный сизый с белыми глазами и конечностями как у гиббона, или же просто нечто аморфное.
Я резко распахнул дверь и увидел всего лишь знакомую фигуру нашего несовершеннолетнего правонарушителя, смотревшего на меня с таким же изумлением, как и я на него.
Он произнёс:
- Что стряслось? У вас такой вид, как будто бы вы только что видели привидение!
Я постарался сдержаться и выдохнул:
- Извини, но именно это я и думал увидеть.
- Какая чепуха! Я просто хотел пошутить, так как вы не видели, кто здесь. Мне велели вернуться назад, так как сегодня для меня там нет работы. И с чего это вы так напугались?
Я не хотел раньше рассказывать ему о том, что произошло, в частности потому, что его-то мы и считали невольной причиной всех этих чудес, но теперь это вроде бы стало неизбежно.
Я сказал:
- Пойдём на кухню, и я всё объясню.
Дверь на кухню открывалась из той комнаты, где мы были, квадратные сени или прихожая, увешанная рядами курток и брезентовой одежды, на полу под ними были постели собак и стояли ряды рыбацких резиновых сапог. В углу, по диагонали от двери в уборную, на небольшом столике стояла большая бельевая корзина.
Когда мы прошли на кухню, я не закрыл за собой дверь. Мы уселись, и только я начал, тщательно подбирая слова, своё объяснение, как из прихожей, откуда мы только что вошли, раздался сильный грохот. Теперь паренёк мне поверил, сомнений в этом больше не было, хотя в начале он проявил явный скептицизм. Мы оба знали, что в доме нет собак, ничего живого, что могло бы вызвать этот шум, и глаза у него округлились от страха.
Я с некоторой осторожностью вернулся в раздевалку. Не трудно было догадаться, чем вызван был этот шум, бельевая корзина была сброшена со столика и пролетела больше половины комнаты. Она лежала вверх дном с открытой крышкой в нескольких футах от двери в уборную. Она, очевидно, была сброшена довольно внушительной силой, так как пролетела не задев две пары высоких сапог-заколенников, которые были у неё на пути.
К сожалению, это было последнее проявление полтергейста в Камусфеарне. Я с надеждой ждал малейших признаков его присутствия, так как был глубоко зачарован этим непосредственным проявлением неведомого мира. Но после этого великолепного жеста с бельевой корзиной прошло много лет, прежде чем случилось нечто такое, что не так-то просто поддавалось логическому толкованию. Но этот краткий визит, однако, нарушил долгий как жизнь барьер, состоявший если и не из безверия, то, по крайней мере, из легкого скептицизма. И два года спустя, после такого взгляда в неразгаданное, я не мог больше считать проклятие рябинового дерева с той степенью презрения, с которой я относился к нему до того. Это было как будто бы пытливый ум восемнадцатого века вдруг услышал невидимый радиоприёмник, заигравший на миг, а до и после того была тишина, и тем самым обратил внимание на существование совершенно непостижимого для него мира, как если бы вдруг он узнал, как нам известно теперь, некоторые из изумительных фактов о том, как животные находят дорогу домой, которым мы до сих пор не можем найти объяснения.
Как морские черепахи безошибочно проплывают 1400 миль по пустому и невыразительному океану, чтобы отложить яйца на пляжах крохотного острова Вознесения, остров, который трудно найти даже с современными навигационными приборами? Как мышь, которая никогда не удаляется от места своего рождения более чем на пятьдесят метров, возвращается туда без зигзагов и отклонений, если её унесут за милю оттуда? Как мэнский буревестник, снятый с гнезда на острове Стокгольм у побережья Уэльса и увезённый на самолёте в Бостон, США, вновь оказался у своего гнездилища всего лишь тринадцать дней спустя? Как альбатросы, мешавшие самолётам на острове Мидуэй в 1300 милях к западу от Гонолулу, взятые там и увезённые за 4000 миль, далеко за пределы их опыта, так же безошибочно вернулись назад? Все эти вещи так же необъяснимы для пытливого ума восемнадцатого века, каковыми они остаются и для современной науки теперь, что напоминает нам о том, что мы лишь едва прикоснулись к самому краешку знания, и что следует очень серьёзно относиться к тому, что Роберт Ардли называл "туманной научной дамой, внечувственным ощущением", и всем связанным с ним явлениям.
Вскоре после того, как дома маяка стали моими, одна жительница Кайлиакина, не родившаяся здесь, сообщила мне несколько сдержанным тоном:
- Надеюсь, вам известно, что на острове с маяком водятся привидения?
Я ответил, что нет, и она продолжила: