Страница 40 из 115
– А я, знаешь ли, тоже считаю, что это все очень серьезно! Это ты говоришь, что мне надо сидеть на попе ровно!
– Ничего подобного! Есть один банк, в ячейке которого кое-что лежит на хранении. Я не знаю, что это, но мне нужна эта вещь.
– И ты хочешь, чтобы я ее заполучил?
Она кивает.
– Ну и как я, по-твоему, должен это провернуть? Одеться в черное и проникнуть в хранилище под покровом тьмы? Я-то думал, у вас для этого есть специально обученные люди.
– Я ожидала, что ты придумаешь какой-то более простой способ получить эту штуку. Прежде всего, потому, что ты являешься собственником этого банка.
Воханнес удивленно смигивает:
– Я? Собственник?..
– Да.
И Шара пододвигает ему лист с текстом расшифрованной записки Панъюя.
Он долго изучает его:
– Ты уверена, что этот банк принадлежит мне? Название ничего не говорит…
– Как же здорово, – усмехается Шара, – быть настолько богатым, чтобы даже не знать, что тебе принадлежит, а что нет. Но да, я уверена. Я проверяла: банк принадлежит тебе лично. Если бы ты сумел каким-либо образом под благовидным предлогом заполучить содержимое этой ячейки и передать его мне, это очень помогло бы следствию раскрыть дело. А как только я раскрою дело, ты сможешь попрощаться с охраной и приступить к работе.
Воханнес ворчит что-то насчет грубого попрания его гражданских прав, а потом сворачивает листок и сердито пихает его в карман. Потом встает и заявляет:
– Если ты и вправду мой союзник, ты должна вести себя соответствующе.
– Это ты к чему?
– Как ты сама говорила, у нас общая цель: мирный и процветающий Мирград. Разве нет?
И вот тут Шара очень жалеет об этих неосторожно оброненных словах – ибо прекрасно знает, что ничего такого Министерство иностранных дел вовсе не хочет.
– Будь на моей стороне, – говорит он. – Помоги мне.
– Ты о поставках вооружений? О том, чтобы получить контракт?
– Я об усилении сайпурского присутствия в Мирграде, – говорит он. – О настоящей помощи. О настоящей вовлеченности в дела города. А не о постоянных увертках и отговорках. Сейчас сюда течет крохотный ручеек, а нам нужен поток. Наводнение, которое бы смыло стагнацию. Давай, Шара, поддай жару, задействуй связи. Мне нужна политическая поддержка.
– Мы не можем открыто поддерживать местных политических лидеров. Когда-нибудь – возможно, но сейчас обстоятельства…
– Обстоятельства всегда будут неблагоприятными, – злится Воханнес. – Потому что сделать это очень непросто.
– Во…
– Шара, мой город и моя страна – безобразно бедны. И я искренне считаю, что эта дорога может привести только к вспышке насилия. Я даю тебе шанс попытаться нам помочь. Вывести нас на другую дорогу.
– Я не могу принять твое предложение, – говорит Шара. – Не сейчас, Во. Извини. Может, когда-нибудь в другой раз.
– Нет. Ты сама в это не веришь. Ты здесь не для того, чтобы изменить мир к лучшему, Шара. Вы хотите, чтобы все оставалось как есть. Реставрационисты смотрят в прошлое, Сайпур интересует только нынешнее статус-кво, а о будущем никто не думает.
– Мне очень жаль, – говорит она. – Но я не могу тебе помочь.
– Нет, тебе совсем не жаль. Ты – представитель своей страны. А страны жалости не чувствуют.
И он разворачивается и, прихрамывая, уходит.
* * *
Шара снова стоит у окна. Теперь над крышами Мирграда бушует утро, подсвечивая золотистым дымы над печными трубами. Она делает большой глоток чаю. Импортный. Возможно, даже из Галадеша. В голове мелькает: а что, если она зависима вовсе не от кофеина, а от вкуса и запаха дома, который остался так далеко?..
Шара открывает окно и ежится, когда в лицо ударяет ледяной воздух. Потом опускает жалюзи, закрывает окно.
Облизывает палец, с сомнением смотрит на стекло несколько мгновений и начинает писать.
Интересно, почему она всякий раз это делает, когда наиболее уязвима?
Медленно текут тени. По кабинету бежит странный сквозняк. Где-то в комнате открывается невидимая дверь неведомо куда. И тогда она видит в стекле…
Пустой кабинет.
Шара садится и ждет.
Через двадцать минут входит Винья Комайд с кучей бумаг в руках. На ней платье, которое она называет «боевым доспехом»: ярко-красное, очень дорогое. В нем она невероятно привлекательна и столь же импозантна. В красном платье Винья всегда – как бы ни складывалась ситуация – оказывалась в центре любой комнаты. Увидев платье в магазине, тетушка купила сразу пять штук, а потом добилась того, чтобы всю линейку сняли с производства и отозвали из магазинов. «Я не могла доверить это платье никому другому, – поделилась она потом с Шарой. – Оно слишком опасное».
– Важная встреча? – спрашивает Шара.
Тетя Винья поднимает взгляд и хмурится:
– Нет, – говорит она с легким раздражением. – Но на ней присутствовали важные люди. Почему ты связываешься со мной по каналу экстренной связи? Если что-то нашла – отправь как положено.
– У нас тут шестнадцать трупов, – говорит Шара. – Все континентцы. Убиты во время нападения на мирградского политика. Отца Города. Он остался жив.
Винья застывает на месте. Потом смотрит на стопу бумаг в руках – все неотложные дела, без сомнения, – вздыхает и откладывает их в сторону. Подходит ближе, садится напротив стекла и спрашивает:
– Как это случилось?
– Они напали во время благотворительной вечеринки. На которой присутствовала я.
Винья закатывает глаза:
– Ах да. Ты и… как его зовут…
– Сигруд.
– Да. Сколько, говоришь, трупов?
– Шестнадцать.
– Ну что ж, учитывая его способности – вполне ожидаемое число. Во имя всех проклятых морей, Шара, как ты можешь держать при себе это чудище. У нас что ни день, то инцидент с дрейлингами! Моя дорогая, они же пи-ра-ты!
– Они не всегда были пиратами. При короле все было иначе.
– Ах да, их погибший король, о котором они горланят песни… Король и исчезнувший принц, который однажды вернется под развернутыми парусами… Я так понимаю, именно эти трогательные напевы они исполняют, разоряя северные берега Континента. Дорогая, согласись – они дикари. Просто дикари.
– Этот человек показал себя с самой лучшей стороны – в том числе и прошлой ночью. И много раз до того.
– Разведка существует для того, чтобы предотвращать кровопролития! А не устраивать кровавые бани вроде этой!
– А еще разведка в наибольшей степени подвержена влиянию среды, – говорит Шара. – Мы работаем с переменными, изменить число которых зачастую не в нашей власти.
– Терпеть не могу, когда ты меня цитируешь, – хмурится Винья. – Но хорошо. И что? Какие-то мужланы налетели на какого-то члена городского управления или как его там. Ну и что? Обычное дело. Зачем связываться со мной?
– Потому что я убеждена, – говорит Шара, – это как-то связано со смертью Панъюя.
Винья застывает на месте. Смотрит в сторону, затем медленно переводит взгляд на Шару:
– Что?!
– Я подозреваю, – говорит Шара, – что смерть Панъюя явилась актом возмездия со стороны реакционного местного движения, с целью подорвать влияние Сайпура в регионе и вернуть Континент – или по крайней мере Мирград – ко временам прежней славы.
Винья некоторое время просто сидит и молчит. А потом спрашивает:
– А как ты сумела это установить?
– За ним следили, – отвечает Шара. – И я подозреваю, что следили именно агенты этого реакционного движения.
– Ты подозреваешь? И только?
– Скажем так: я считаю, что это очень и очень возможно. А точнее – пусть я пока и не могу это подтвердить – я думаю, что его убили из-за того, что они узнали, чем на самом деле Панъюй занимался. Что к налаживанию межкультурных связей его задание не имело никакого отношения.
Винья вздыхает и потирает виски:
– Ах, вот оно что.
Шара кивает:
– Именно.
– Значит, ты узнала, что это была за… исследовательская миссия.
– Выходит, ты знаешь, что Склад существует?