Несчастье на полставки

Ути, мой хороший!

— М-да уж, — послышался неудовлетворительный комментарий моего шефа. Опа. Так он чего, еще жив? А это вообще законно? — В какую бы одежду она не вырядилась, лучше от этого не становится.

— Тебе еще фингал нарисовать? — невозмутимо так поинтересовался Ромашка между ходом, по-хозяйски устраиваясь в кресле для посетителей. Схватив со стола зеленую бутылку красненького, он ловко вытянул пробку штопором, а босс, поморщившись, на удивление послушно достал из мини-бара широкий бокал на тонкой ножке.

Я, с трудом сфокусировав на нем взгляд, тут же умилившись до розовых сопелек. Какой хороший мальчик! Какая прелесть, какая лапочка! Какой воспитанный зайчик! Няшечка!

— Нет, благодарю. Мне и так придется воровать у секретаря тональный крем. Кстати, как им пользоваться, не подскажешь?

Фу, плохой! На что он тут намеками кидается, а?

— Могу сломать тебе челюсть, — ни капли не разозлившись намеком в сторону его ориентации, парировал Андреев, откидываясь на спинку стула с бокалом стакана… тьфу! То есть с бокалом коньяка в руке.

Так они чего, не кровавый мордобой тут устраивали, за мою честь вступаясь, а банально бухать изволили? Ну не. Я так не играю!

— Не уверен, что ты ее уже не сломал, — усмехнулся вдруг шеф, потирая ту самую челюсть одной рукой, а вторую простирая в сторону второго бокала. Я машинально прищурилась. Что там у нас? Две бутылки, стаканчики, шоколадочка, салфеточка в кровушке, бровь в мясинушку… Ой. Так жестокое смертоубийство тут всё-таки было?

— А?.. — только и успела открыть рот, а мне уже в руки сунули полный стаканчик.

Конечно, я насторожилась, даже спьяну — да Ромка мне в жисть не наливал! Он же знает, что меня алкоголь не переваривает. Или я его? Ай, да без разницы! Кстати, что мне тут вручили? О-о-о…. Винишко-тян.

Бульк!

— Бэ, — тут же мрачно откликнулся боссушка родненький, до мозга костей вредненький. — Извини, Соколовская. Был не прав. То есть прав, но…

— Кхм, — выразительно кашлянул Ромка. Чудный кашель. Полный эффект присутствия сурового командира бесстрашной русской армии создает сразу! Без медведя и балалайки.

— Хорошо, просто был не прав, — тут же исправился шеф, откровенно поморщившись. И мне вдруг так жалко стало. Расшаркивается тут, расшаркивается… Несправедливо мужичка обидели!

— Шеф, вы такой ми-и-и-илый, — расплылась я в ванильной улыбке, пытаясь почему-то обнять манекен, сидящий рядом. — А можно этого домой заберу? Пойдешь ко мне жить, лысенький?

Напротив меня почему-то повисло выразительное молчание. И, ладно, эти двое за столом, но мой новый пластмассовый друг-то на что обиделся?

— Не понял, — вслух протянул почуявшее неладное Сергеич. — С ней что?

— Ну, твою ж мать, Соколовская, — обреченно застонал сообразивший Ромка, глядя на мою пьяненькую, счастливо улыбающуюся мордочку. — Ты когда наклюкаться-то успела?

А что я могла ему сказать? Язык заплетался, глазки скатывались в кучку, бровки подтягивались по линеечке, в ушках шумел прибой, а в голове почему-то кричали чайки. Кстати, это последнее, что я запомнила. Допила остатки вина одним большим глотком, пока не отобрали… Ну, и всё! Дальше темнота, пустота и глухота матерого, закаленного алкоголика.

Зато утро… Ох, это утро! Оно было незабываемым, наполненным приключениями и опасностями, а так же банальными до тошноты, заезженными клише. Тошнота, кстати, тоже присутствовала.

Начнем с того, что я проснулась. Уже странно, да? Чувствовала себя ужасно, испытывая на себе все «прелести» бодунуса обыкновенникуса. Проще говоря, головка — вава, а во рту — кака. А дальше уже чуть интересней.

Неродной потолок, чужая спальня, полная потеря памяти… ну, и горячее мужское тело, в которое я до этого спала, уткнувшись носом.

Чудесно, не правда ли?

Интересно, до кого я вчера домогалась?

Ясно, что не домогались меня — я такой товарищ, который не нарасхват. Ну, как мелкие помидорки на полке, те, которые не черри… И не скажу, что меня это как-то огорчало. То ли привыкла, то ли не слишком-то и хотелось. То ли вообще, лучше Ромки парня нет!

Кстати, что-то подозрительно знакомая спинка…

Вариантов было немного. Первое: в лучших традициях оскорбленной невинности с визгом «ты кто?!» шугануться к стенке, прижимая одеяло к груди. Второе: тихим сапом встать и уйти по-английски. Ну, или третье — украдкой потыкать пальцем образчик мужской привлекательности.

Естественно, когда я искала легкие пути? Я просто взяла и понюхала обнаженную загоревшую кожу, красиво и целомудренно задрапированную белой простынкой. Там такие эстетичные складочки, что полотна Рубенса с зависти удавятся! В смысле, складочки ткани, а не кожи. Мне натура попалась, к счастью, без грамма лишнего жирка. М-м-м… А как вкусно пахнет. Это тело, кажется, знаю!

Но пальцем на всякий случай потыкала.

То ли у меня ногти острые, то ли тыкала я с упорством, достойным лучшего применения, но сонный вздох, полный скорби и мучений, раздался сразу:

— Проснулось, тараканище?

— Почему это я тараканище?! — икнула, распространяя вокруг себя ядреный запах перегара. Фу-фу-фу, Соколовская. Ты больше не пьешь ничего, крепче кваса! На счет кефира еще, кстати, еще подумать надо.

Стыдно было так, что покраснели, кажется, даже стоящие дыбом волосы. Особенно, когда туловище на огромной двуспальной кровати перевернулось, явилось всему миру и мне в особенности крепкую грудь и красивейшие кубики на прессе.

Ну, слава богу, не шеф!

— Потому что тебя вчера размазало, — ухмыльнулся мой друг, лениво закладывая руки за голову.

Вот, я даже не знаю, что возразить на этот… этот… справедливый, в общем-то, упрек!

— Извини, — скромно потупилась. С облегчением опуская одеяло и обнаруживая под ним просторную мужскую футболку. Беленькую, свеженькую, приятно пахнущую… И вызывающую нездоровые опасения! — Ро-о-ома… А я вчера ничего такого не творила?

Вместо ответа Ромашка усмехнулся. Нехорошо так, многозначительно. Я сразу от стыда сквозь дубовую кровать чуть не провалилась!

— Какой кошмар, — рухнула я лицом в соседнюю подушку. — Я самый ужасный, неблагодарный тараканище в мире. Ромочка, прости меня дурру грешную, а? Кстати, надеюсь, я вчера к тебе не приставала?

— А ты как думаешь?

Вопрос застал врасплох. Я если честно, я вообще думать не могла. Где вы видели похмелоза, да еще и мыслящего? Не говоря уже о том, чтобы здраво — да хоть как-то! Но тут, как назло, в гудящей голове, копируя вспышки дискотечного шара, стали меняться образы.

Вот я висну на Ромке в лифте офиса, вот я устраиваю обнимашки в машине, а вот я вообще, целую его, прижав к стенке тесного коридорчика второго этажа его собственного дома.

— Ой, *ля…

— Соколовская, это самое быстрое твое прозрение с похмелья из всех, которые я помню.

О, обрадовал. Да все мои попойки можно по пальцам пересчитать! И вообще, о таком попробуй не вспомнить! Хотя, лучше бы это забыть…

— Прости, — я виновато подергала за краешек одеялка, целомудренно прикрывающего Ромашку ниже пояса. — Сильно противно было, да?

— Ты серьезно хочешь об этом поговорить сейчас? — левая бровь Андреева медленно поползла вверх…

Меня тактично сдуло с кровати!

Да-да-да! Речь как раз о том самом, о чем вы сейчас подумали.

Нет, правда, вы действительно считали, что существует такая прочная, бескорыстная, и долгая дружба между мужчиной и женщиной? П-ф-ф. Это вам не сладкая сказка, а жизнь реальная, суровая и правдоподобная! Ромка в действительности слегка… ну, светло-синий. И, конечно, он об этом не распространяется! Да глядя на них с Димкой (его второй половинкой), вообще ничего не поймешь. Два здоровых, взрослых мужика, спортсмена, бизнесмена. На людях не лобызаются, за ручки не держатся — так и не заподозришь ничего, если точно не знаешь. А знает об этом, кстати, очень ограниченное количество лиц.

Кстати, меня снова подводит память, или шеф вчера там пытался что-то съязвить по этому поводу? Он-то откуда знает?