Страница 22 из 27
Одна пациентка, находившаяся как раз на критической пограничной стадии между анализом личного бессознательного и выходом на поверхность содержаний коллективного бессознательного, видела такой сон. Ей необходимо перейти через широкий ручей. Моста нигде нет. Однако она находит подходящее место, где можно его перейти вброд. Как раз тогда, когда она собирается это сделать, ее хватает за ногу большой рак, скрывавшийся в воде, и уже не отпускает ее. В страхе она просыпается.
Попробуем проанализировать это сновидение с точки зрения содержащихся в нем – с позиции пациентки – идей.
Итак, ручей образует границу, которую трудно перейти, – я должна преодолеть препятствие – возможно, это относится к тому, что я лишь медленно продвигаюсь вперед; – возможно, мне надо было перейти на другую сторону.
Брод, должно быть, символизирует возможность надежно перебраться на другую сторону; возможный путь – в противном случае ручей был бы слишком широк. (Не исключено, что под этим подразумевается лечение – как возможность преодолеть препятствие.)
Рак целиком скрывался под водой, вначале я его не видела. Рак, однако, это очень страшная, неизлечимая болезнь (воспоминание о госпоже X., умершей от карциномы); я боюсь этой болезни; рак – это животное, которое пятится назад и, очевидно, хочет затащить меня вниз, в ручей; – он больно вцепился в меня, и я ужасно испугалась; – что же не пускает меня на ту сторону? Ах да, у меня снова вышла крупная ссора с моей подругой.
С подругой пациентки дело сложились особым образом. Речь идет о многолетней мечтательной дружбе, на грани гомосексуальности. Подруга во многих отношениях похожа на пациентку и также имеет расстроенные нервы. У обеих наличествуют явно выраженные общие интересы в области искусства. Но пациентка – личность более сильная. Поскольку их взаимоотношения слишком интимны и поэтому полностью исключают другие возможности жизни, то обе нервозны, и, несмотря на идеальную дружбу, между ними происходят бурные сцены, вызванные взаимным раздражением. Бессознательное этим самым хочет создать дистанцию между ними, но они не хотят этого замечать. Скандал обычно начинается с того, что одна из подруг находит, будто они еще недостаточно хорошо понимают друг друга и что нужно еще более откровенно высказываться друг перед другом, после чего обе с энтузиазмом и пытаются проделать это. Тем не менее вскоре опять возникает недоразумение, приводящее к ссоре еще более сильной, чем прежде. Faule de mieux (фр. – за неимением лучшего) ссора долго была для них суррогатом удовольствия, от которого они не желали отказываться. Особенно это касалось моей пациентки, которая долгое время не могла отказаться от сладкой боли быть непонятой лучшей подругой, несмотря на то что каждая такая сцена «смертельно» ее утомляла и она уже давно поняла, что эта дружба изжила себя, и тем не менее лишь из ложного честолюбия полагала, будто еще может считать ее идеальной. Пациентка относилась экзальтированно, иллюзорно еще к своей матери, а затем, после смерти той, перенесла свои чувства на подругу.
Аналитическая (каузально-редуктивная) интерпретация[62]
Указанное истолкование сновидения можно сформулировать одной фразой: «Я, кажется, понимаю, что мне надо перебраться на другую сторону ручья, т. е. отказаться от отношений с подругой, но мне гораздо больше хотелось бы, чтобы подруга, т. е. рак, не выпускала меня из своих клешней, т. е. объятий, точно также как по-детски хочется, чтобы мать снова заключила меня в свои такие знакомые горячие объятия». В этом желании неприемлемое заключается в сильной подспудной гомосексуальной тенденции, что достаточно доказано фактами. Рак хватает пациентку за ногу, так как у нее большие, «мужские» ноги; по отношению к подруге она играет мужскую роль, имея также соответствующие сексуальные фантазии. Нога, как известно, имеет фаллическое значение[63]. Общее истолкование, таким образом, выглядит так: причина, по которой она не хочет расстаться с подругой, заключается в наличии вытесненных гомосексуальных желаний, направленных на подругу. Поскольку эти желания морально и эстетически несовместимы с тенденцией сознательной личности, то, естественно, они вытеснены и потому более или менее бессознательны. Страх соответствует вытесненному желанию.
Разумеется, такое истолкование резко обесценивает высокопарный идеал дружбы пациентки. На данном этапе анализа она тем не менее уже не была бы в претензии ко мне за такое истолкование. Некоторые факты задолго до этого уже достаточно убедили ее в наличии гомосексуальной тенденции, так что она вынуждена была добровольно признать эту склонность, хотя это и было ей не очень приятно. Поэтому изложи я ей на данной стадии лечения это истолкование, то уже не встретил бы с ее стороны никакого сопротивления, мучительность этой нежелательной тенденции она уже преодолела самопониманием. Но она бы спросила: «Но почему вообще мы все еще анализируем этот сон? Он ведь опять же открывает то, что я и так уже давно знаю». Это истолкование и в самом деле не дает пациентке никакой новой информации, поэтому для нее оно неинтересно и неэффективно. В начале лечения истолкование подобного рода было бы невозможным просто потому, что необыкновенная щепетильность пациентки ни при каких обстоятельствах не допустила бы ничего подобного. «Яд» понимания надо было вливать в высшей степени осторожно и небольшими дозами, до тех пор пока больная постепенно не смогла воспринимать все более разумно. Но если аналитический, или каузально-редуктивный, метод уже не приносит ничего нового, а лишь повторяет одно и то же в различных вариациях, значит, наступил момент, когда необходимо принять во внимание возможно выходящие на поверхность архетипические мотивы. При отчетливом проявлении такого мотива наступает момент, когда целесообразно обратиться к иному методу интерпретации. Как видим, каузально-редуктивный метод в таком случае недостаточен. Во-первых, здесь неправильно воспринимаются идеи пациентки, например ассоциация «рака» с болезнью. Во-вторых, неясен сам выбор именно данного символа. Почему, например, подруга-мать должна принять именно образ рака? Она могла бы предстать, например, в более симпатичном и пластичном образе русалки. («Она влекла его отчасти, отчасти к ней тянулся он» и т. д.) Ту же роль могли бы играть полип или дракон, змея или рыба. В-третьих, каузально-редуктивный метод упускает, что сновидение – это субъективный феномен и что, следовательно, исчерпывающее истолкование ни в коем случае не может соотносить образ рака только с подругой или матерью, а надо применить его также и к субъекту, т. е. к самой сновидице, включающей все сновидение в целом: она – ручей, брод и рак. Эти подробности соответственно выражают условия и тенденции в бессознательном субъекта.
Поэтому я ввел следующую терминологию: всякое истолкование, в котором выражения сновидения можно идентифицировать с реальными объектами, называю интерпретацией на уровне объекта. Она несовместима с такой, которая каждую часть сновидения, например действующих лиц, относит к самому человеку, видевшему сон. Этот метод я обозначаю как интерпретация на уровне субъекта. Истолкование на уровне объекта аналитично, так как разлагает содержание сновидения на комплексы воспоминаний, которые соотносятся со внешними ситуациями. Истолкование на уровне субъекта, напротив, синтетично, ибо оно отделяет лежащие в основе комплексы воспоминаний от внешних причин, понимая их как тенденции или моменты субъекта, и снова включает их в состав субъекта. Проще говоря, в переживании я переживаю не просто объект, но прежде всего самого себя, но лишь тогда, когда отдаю себе отчет в своем переживании. В этом случае все содержания сновидения понимаются как символы субъективных содержаний.
62
Понимание обоих видов интерпретации, не лишенное сходства, изложено в достойной рекомендации книге: Herbert Silberer. Probleme der Mystik und ihrer Symbolik, 1914. 2.Aufl. 1961.
63
Dr. Aigremont (псевдоним, который взял Siegmar, Baron von Schultze-Gallera). Fufi-undSchuh-Symbolik und – Erotik, 1909.