Десант Тайсё

— Мистер Ленлоп, как вы относитесь к случаю в конторе «Исидо»?

— Скверная история... Её последствия для вас могут быть очень прискорбными...

— Даже несмотря на явную фикцию убийства?

— Это надо ещё доказать...

— Пожалуйста. Вы видели роковой труп?

— Гм, что за удовольствие глазеть на каких-то макак... Чем их станет меньше, тем лучше для нас.

— А я сам всё проверил вместе с начальником уголовного розыска. Там сплошные нелепости: грабители даже не обратили внимания на сундук с деньгами, убитый якобы кровью начертал на полу, кто его прихлопнул и тут же исчез в консульстве, которое немедленно его похоронило. На кого рассчитаны сии байки?

— На всех, кто им не поверит. И этот сплошной, извините, вздор мне рассказывает сам председатель Исполкома. Где подобное видано?

Костя оторопел... Потягивая трубку, Ленлоп еле ощутимым дуновением развеял все факты, которые казались наиубедительнейшими. При такой оценке блеф превратился в дипломатическую игру, где требовались абсолютно другие козыри. Пытаясь их найти, Костя осторожно согласился:

— Пусть одного торговца правда убили, а других ранили. По международным законам я должен получить протест консула Кикучи?

— Разве его ещё нет?

— Увы...

— Это настоящее безобразие...

— Кикучи должен получить от меня официальный ответ с тщательным расследованием случившегося и лишь затем принимать необходимые дипломатические меры. Так?

— Разумеется...

— Ни того, ни другого ещё не случилось, зато уже начали печатать вот это... — развернул Костя адмиральское объявление. — Пожалуйста, полюбуйтесь на сей перл...

С начала беседы Ленлоп скучающе следил за ароматным дымом собственной трубки, либо смотрел куда-то в пространство, будто разговаривал по телефону. С таким же безразличием он скользнул взглядом по леденящим строчкам, невольно выдав знакомство с ними. Тем лучше. Костя гневно бросил на весы правосудия остальные доводы:

— Во всех цивилизованных странах признана презумпция невиновности. Даже у нас и даже при диком самодержавии любого уголовника судили только после того, как была доказана его вина в преступлении. Только? А что происходит сейчас? Не успев предъявить ни единой улики, доказывающей причастность наших солдат или просто русских к налёту, при поддержке организованных демонстраций чохом обвиняется всё русское население Владивостока. В результате адмирал Като, видите ли, принуждён принять меры, какие считает соответствующими. Скажите, пожалуйста, многоуважаемый дуайен консульского корпуса, как всё это согласуется с международным толкованием презумпции невиновности?

— Сразу видно, что вы не напрасно сидели в тюрьме, — признал невозмутимый Ленлоп и, в раздумье погладив на шее тёмную родинку с длинными волосинами, соизволил снисходительно посоветовать: — Уж лучше бы почитали Талейрана. Умница был... Настоящий мудрец. Тогда бы, глядишь, зарубили себе на носу, что искусство государственного управления состоит в том, чтобы зорко предвидеть неизбежное и ослаблять эффект от случившегося. Вот так... А вы, занимаясь химерами, дождались, что Като поставит часовых у дверей Исполкома...

Вот как убедительно ответил досточтимый дуайен, представляющий Великую Британию, каковая постоянно кичилась истинно демократическим почитанием законности. Сгоряча Костя хотел рассказать о Кинге, так же возмущённом скопищем нелепостей, но вовремя придержал язык, поскольку Ленлоп вполне мог помешать выходу статьи. Тогда он тоже пожеманничал:

— Для подобного действия адмирала, кажется, необходимо ваше согласие. Если вы разрешите...

— Что делать? Придётся... В крайнем случае часовые хоть защитят вас от разгневанной толпы или какого-нибудь фанатика.

— Благодарю вас, мистер Ленлоп, за столь трогательную заботу. Следовательно, адмирал Като уже получил карт-бланш?

— Увы, он вытворяет непозволительное... Явно от вас заразился анархией.

— Да, игнорируя собственное правительство, пойти на абсолютно сумасбродный шаг... За это могут элементарно разжаловать в матросы, что для адмирала равнозначно харакири. Как он дерзнул на подобное? Ведь для японца просто немыслимо чихнуть без разрешения начальства. Уж мыто мала-мала знаем их...

— У самураев своя логика. Нам трудно понять её.

— Но мне трудно понять и вашу. Даже отсюда видно, что ваш и американский крейсера стоят по бокам «Ивами». Неужели вы вместе не в состоянии помешать несчастному Като удержаться от харакири?

— Я же сказал: чем их будет меньше, тем лучше для нас.

В принципе всё было ясно. Косте уже надоело слушать скрипучий голос, изрекающий с презрительной медлительностью заурядную чепуху. И особенно противно было видеть родинку, всё отчётливей смахивающую на паука, который постоянно шевелил волосинами лапок. Но необходимо выудить ещё какую-то ценную информацию. Поэтому Костя настырно допытывался:

— Как думаете, что на сей счёт скажет Америка?

— О-о-о, это непостижимо... Президент Вильсон ведёт себя так, словно предлагает нам угадать, что ему будет приятно, и сделать это. Столь странная застенчивость весьма беспокоит нас. Весь-сьма, поскольку предчувствие говорит, что скоро Вильсон первым открестится от своего мессианства, в котором старается всех убедить...

— Однако японцам от него наверняка влетит за самовольство?

— Надеюсь, я как-нибудь это переживу.

— Другие правительства, очевидно, учтут «серьёзность» причины, которая вынудила Като пойти на столь опрометчивый шаг?

— Безусловно. Иначе всем грозит удел служащих конторы «Исидо». Значит, определённые меры безопасности неизбежны.

— И как это вы по сей день живы? Хотя, насколько я знаю, всюду ходите без охраны.

— Счастливая случайность... Разве я застрахован от нападения любого русского хунхуза? Смерть может настигнуть меня в любой момент. Но я — на службе и постоянно рискую жизнью. Уже привык.

— Отважный вы человек... Только стоит ли так рисковать? Никаких отношений с советской властью у вас нет. Совершенно. Ни у кого. Так с какой стати подвергать себя опасности? Лучше отплыть восвояси и блаженствовать, где кому нравится. Чем это плохо?

— Кто спорит? Просто олл райт! Лично я готов немедленно отправиться в родную Шотландию. Увы, существуют государственные интересы Великой Британии, которые я обязан чтить.

— И потому десант с «Суффолка» тоже неизбежен?

— Сыно-ок, меня совсем не прельщает служебное харакири, — скорбно признался Ленлоп, наконец-то удостоив Костю взглядом, и с неожиданным вздохом добавил: — М-да, сложное у вас положение... Пробыв у власти всего пять месяцев, вы умудрились испортить отношения буквально со всеми... Как исправите это? Не знаю. Но мой вам отеческий совет: посетите Агарева.

— Дабы спасти бедного Като от харакири... А какая гарантия?

— Дабы общими силами прежде всего спасти от Като себя. Именно в этом ваша гарантия. Да поможет вам Бог. Спешите, мой друг, спешите. У вас уже очень мало времени.

«Демонстранты» шумели, как волны затихающего прибоя. Толпились они на почтительном расстоянии от крыльца. То ли страшились оскаленных львов, то ли — Проминского, который в лихо заломленной мичманке прохаживался по нижней ступени. Их пропустили без единого крика в лицо. Знать, приняли за англичан. Дорогой Костя поведал всю скудную информацию, из которой наиболее ценной была об Агареве. Вот что значит выступить в почётном амплуа международного провокатора — сразу получил в предстоящих событиях главную роль. Как же Медведев перенесёт смертельное оскорбление?

— Да просто постарается его переплюнуть, встретив на пристани десант хлебом-солью и дирижируя земским оркестром ложечников.

— Пожалуй, так и распределены их роли, — согласился Костя. Проминский проводил его до кухни. Заботливая Клава накормила их отменным фасолевым супом и поджаристой красноглазкой. После сытного обеда неодолимо потянуло на мягкий губернаторский диван с резными ножками в виде тигровых лап. Но в бывшей гостиной сейчас вместо Петра принимал народ Василий Григорьевич Антонов. Костя занял привычное место на тёплом подоконнике. Палубы «Ивами» пустовали. Кроме расчехлённых орудий, крейсер ничем не выдавал своих намерений. Это незаметно притупило бдительность. Разбудил его Иван, укоризненно ворча: