Страница 6 из 14
– Невидимая и на первый взгляд незаметная борьба идет постоянно, – продолжил епископ, – у всех у нас есть два варианта имени: вот я, например, одинаково отзываюсь и на имя Анри де Берг, и на Хендрик ван Берген, коим я родился. Правда, отмечу, что это относится только к фламандским именам; те, кому посчастливилось родиться с франкоязычным, сохраняют его на всю жизнь.
– Знание языков крайне важно. Вспомните новозаветное сказание о том, что когда, с целью распространения Слова Господнего, потребовалось устранить препятствие, представляемое разноязычием для проповеди различным народам, то апостолам дан был дар языков, то есть восстановлена была некогда отнятая у людей способность понимать общечеловеческий язык. «И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать».
– А я люблю и продолжение, – не удержался Молине, – после этого чуда присутствовавшие при этом иудеи, «из всякого народа под небом», пришли в смятение, ибо каждый слышал апостолов, говорящих его наречием. Все удивлялись и не могли понять, как возможно такое, чтобы они говорили на всех языках сразу. «А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина». Заметьте, как тонко подмечено: напившись вина, люди начинают понимать чужие языки. Ответ Петра тоже замечателен: «Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня». Видимо, в Древней Иудее это было препятствием? Я однажды сочинил рондо…
Маргарет испугалась. Она посмотрела на епископа, и ей показалось, что он сейчас скажет что-то резкое. Аббат де Берген усмехнулся, видно было, что Молине его развлекает, но епископ потемнел лицом. И тут наконец-то раздался голос Эразма:
– Человек наделен великими благами, но мало их ценит. Так повелось издревле. В золотом веке человеческий род, не вооруженный никакими науками, жил, следуя указаниям одной природы. Какая, в самом деле, была нужда в грамматике, когда у всех был один общий язык и искусство речи служило лишь для того, чтобы люди понимали друг друга? Какую пользу могла принести диалектика, когда не существовало несходных мнений? Есть ли место риторике там, где никто не доставляет соседу никаких хлопот? К чему знание законов при отсутствии дурных нравов, от которых – в том нет сомнения – родились хорошие законы? Далее, древние люди были слишком богобоязненны, чтобы испытывать с нечестивым любопытством тайны природы, исчислять величину, движения и влияния небесных тел, пытаться проникнуть в сокровенные причины вещей; они сочли бы кощунством желание смертного человека сделаться мудрее, нежели то предопределено его жребием. А безумная мысль исследовать то, что находится за пределами небес, никому и в голову не приходила. Но по мере того, как первобытная невинность золотого века начала клониться к упадку, злые гении изобрели науки и искусства, впрочем, на первых порах весьма немногочисленные и усвоенные лишь немногими. Впоследствии суеверие халдеев и праздное легкомыслие греков присовокупили сюда множество новых орудий умственной пытки, и теперь одной грамматики за глаза хватит, чтобы обратить в сплошное мученье всю жизнь человека.
– Вы считаете науки наказанием Божиим? А знание языка? – Глаза епископа довольно заблестели, гроза миновала, его подопечный демонстрировал гостям свой необычный ум и рассудительность, чего он и добивался. – Разноязычие, согласно библейскому воззрению, есть наказание Божие, наложенное на людей с целью затруднить сношения их между собою, так как, в силу греховной наклонности сердца человеческого, подобными сношениями люди по преимуществу пользуются ко злу. Но Господь даровал человеку Разум, чтобы преодолеть это препятствие в случае необходимости.
– Разум присущ всем людям в отличие от иных существ. А кроме того, людям дан язык – лучший посредник для установления дружбы и согласия. Язык позволяет людям установить дружбу, согласие и взаимную любовь, потому что среди всех людей посеяны семена знаний и добродетелей, все люди наделены разумом, кротким и настроенным делать добро ближним, за исключением тех случаев, когда человек, охваченный похотью или преступными мыслями, словно опоенный зельем Цирцеи, превращается в зверя. Именно поэтому в народе принято называть человечным все то, что служит признаком благожелательного отношения людей друг к другу. Таким образом слово «человечный» обозначает нравственные, а не физические свойства человеческой природы. Всевозможными способами и путями природа учит людей согласию.
– Значит, вы признаете, что знание языка приводит-таки к взаимопониманию и установлению взаимного согласия.
– Увы, не только язык является препятствием, но и личное тщеславие каждого народа. У каждого из них есть свой повод для самолюбования. Британцы заявляют исключительные притязания на телесную красоту, музыкальное искусство и хороший стол. Шотландцы тешатся своим благородством и родством с королями, а также тонкостью ума. Французы только себе приписывают приятную обходительность. Парижане уверены, будто они превыше всех стоят в науке богословия. Итальянцы присвоили себе первенство в изящной литературе и красноречии, а посему пребывают в таком сладостном обольщении, что из всех смертных единственно лишь себя не почитают варварами. Этой блаженной мыслью более всех проникнуты римляне, которым доселе снятся приятные сны о Древнем Риме. Венецианцы счастливы сознанием своего знатного происхождения. Греки мнят себя творцами всех наук и приписывают себе достохвальные деяния древних героев. Турки, это скопище настоящих варваров, притязают на обладание единственно истинной религией и смеются над суеверием христиан. Но куда слаще самообольщение иудеев, которые доселе упорно ждут своего Мессию и цепко держатся за Моисея. Испанцы никому не согласны уступить в том, что касается воинской славы. Немцы бахвалятся высоким ростом и знанием магии.
На следующий день Маргарет со свитой задержалась с отъездом. Утром они все посетили мессу, удивительное сладкоголосое пение знаменитого хора собора Камбре проникло в самую душу герцогини. Потом гостеприимный хозяин настоял на обеде, который затянулся дольше, чем планировалось. Накануне ученая беседа продолжалась не менее двух часов, за обедом ее продолжили, но уже без Эразма. Молине был в восторге от молодого человека и его риторики. Резкие, категоричные высказывания доставили ему большое удовольствие. Сама Маргарет была настроена несколько более прохладно. Она понимала, что молодой человек позерствовал в пику собравшимся поглазеть на него. Все это собрание высокопоставленных людей явно не вызывало у него симпатии. В нем чувствовался бунтарский дух, возможно, вызванный молодостью и неопределенностью положения. Но и Маргарет была молода, смесь неуверенности в себе с ощущением превосходства не вызывала у нее сочувствия.
Выехали поздно, но Маргарет не волновалась. Июнь, темнело поздно, а до городка Бушен, где была намечена короткая промежуточная ночевка, было всего часа четыре езды. местность становилась все более болотистой и плоской. Наконец путники достигли владений герцога Бургундского. Маргарет попросила остановить карету и вышла. Перед нею журчал небольшой ручей, разделявший королевские и герцогские владения, была видна ветряная мельница. Девушка уже знала из рассказов Молине и Жанны, что в нижних землях много ветряных мельниц и используют их не столько для помола зерна, как во Франции, где, впрочем, эту функцию выполняли водяные мельницы, а для отвода излишков воды в каналы. Борьба с водой занимала важную часть здешней жизни, причем чем севернее и ближе к Голландии и Зеландии, тем эта борьба яростнее. Природа вообще, казалось, не была слишком благосклонна к этим землям. Может быть, от этого люди здесь были изобретательны и выносливы.
Вся эта довольно унылая картина – болота, местами островки невысоких кустарников, плоская земля, еще и погода испортилась и набежали тучи, грозившие излиться дождем, – почему-то вызвала у Маргарет чувство глубокого умиления. «Дома, я дома», – думала она, вдыхая прохладный влажный воздух. У нее никогда не было дома, так же как и матери, отца, родных. Ей нравилось обретать все то, что есть у нормальных людей. Маргарет не хотелось возвращаться в карету, не хотелось ехать дальше, навстречу неведомой жизни, она уже была дома, и этого было достаточно. Покой и радость были в ее душе. Но надо было торопиться, темнота не лучший спутник усталых путешественников, а сумерки сгущались.