Страница 5 из 14
Вечером их ждал пышный обед, во время которого музыканты продемонстрировали свои таланты, подтвердив репутацию Камбре как музыкальной столицы нижних земель. Епископ Камбре оправдал предположение Маргарет о его аскетизме, а его брат вполне ожидаемо проявил себя как гурман и любитель красивой жизни. Мяса на столе не было, зато рыба и фрукты были представлены в изобилии. Знаменитые местные миноги, угорь во всех видах, карп, тушеный в большом количестве специй. Стол отразил и близость к морю, было много морской рыбы: макрель, запеченная на открытом огне, тушеная с луком-шалотом камбала, соленое китовое мясо, считавшееся простой едой, но любимое епископом. Маргарет понравился галантин из ската, приготовленный как-то по-особому.
– Это особый рецепт, по которому готовят в доме епископа, – охотно откликнулся на ее похвалу аббат ван Берген. – Сначала замачивается большое количество очищенного и прожаренного миндаля, его толкут, смешивают с имбирем и чесноком, процеживают, варят и заливают этой смесью размолотого на мелкие кусочки ската. Кладут в форму и ставят под грузом на холод. Особенность этого блюда – в небольшом количестве специй и значительном объеме миндального молока, желе получается особенно деликатным. Вообще считается, что скаты вкуснее всего в октябре, когда они питаются свежей селедкой, но мне кажется, что это предрассудок.
– И соленая сельдь с горчицей удивительно вкусная, – отметила Маргарет. – У нас… – Она осеклась и поправилась: – Во Франции ее почти не едят, во всяком случае при королевском дворе, я пробовала несколько раз, но она не такая вкусная.
– Да, – подтвердил аббат, – селедку у нас едят много и с удовольствием, причем во всех слоях общества. Должен вам сказать, ваша светлость, что кулинария является монашеской сферой. Мой брат, я вижу, недоволен мной, но это правда. Я несколько лет был аббатом в бургундском монастыре Мон-Сан-Мари, так вот там хранится огромный фолиант, в который монахи вот уже более четырех столетий записывают рецепты и наставления по ведению хозяйства. И что удивительно, каждое поколение вносит что-то новое! Чем меньше выбор продуктов, тем больше фантазия. Тем, кто каждый день ест свежую дичь, не надо придумывать 150 способов приготовления яиц, которые в том монастыре составляют львиную долю пропитания.
– А что бы вы, преподобный отец, отнесли к местным особенностям, помимо любви к селедке? – поинтересовалась Маргарет.
– Ну, стол бургундских герцогов ничем не отличается от королевских столов Европы, может, только получше будет. Но в целом различия, конечно, есть. Мы едим больше пирогов, любим их обжаренными в масле или растопленном сале. Много используем горчицу, даже когда не надо. Любим добавлять фрукты к рыбе и мясу. Да, и конечно, пиво. Вы въехали на его территорию. Нет, вино у нас тоже любят, но большинство отдает предпочтение ячменному напитку, считая здешнее пиво лучшим в мире. Я с этим соглашусь.
Епископ не принимал большого участия в этой гастрономической беседе. Сам он ел мало, но никого не торопил, обед протекал неспешно. В конце подали фрукты, среди них были айва, груши, апельсины и лимоны. В конце обеда он пригласил Маргарет в библиотеку, «посмотреть на другие чудеса Камбре», как он выразился. Неутомимый в своем любопытстве Молине попросился пойти с ними, что не вызвало большого восторга у епископа, однако он не возражал.
– У нас в библиотеке хранится удивительный документ, думаю, он будет вам интересен. Это так называемая Ирландская гомилия, относящаяся к VII веку. Гомилия, – добавил епископ в ответ на недоумение во взгляде юной герцогини, – это древнейшая форма проповеди, содержащая толкование Священного Писания. Она уникальна еще и тем, что написана на староирландском, языке, вышедшем из употребления. Таких документов почти не сохранилось в Европе.
– К тому же, – добавил епископ Камбре, – я хочу познакомить вас с одним из моих секретарей. Он молод, сирота, был пострижен в монахи, боюсь, в основном от нужды и совершенно напрасно. Его больше интересуют знание, науки, книги. Он блестяще знает латынь и древнегреческий, прекрасно пишет. Я взял его для переписки на латинском языке, я собираюсь в Рим, и мне нужен хороший секретарь.
Молине незаметно подмигнул Маргарет.
– К тому же он откровенно пропадал в том августинском монастыре, где я его обнаружил. Все ему там было чуждо, кроме библиотеки, где он и проводил все время, вызывая недовольство братии. Его зовут брат Гергард, но он, чудак, невзлюбил свое имя. Он был незаконнорожденный, но любимый сын своих покойных родителей, Гергард означает «желанный». Поиграв с переводами на латынь и греческий, он получил свое нынешнее имя – Дезидариус Эразмус, или Дезидарий Эразм из Роттердама (он родился в городке Гауда, пригороде Роттердама). Исключительно интересный человек! Я далеко не во всем разделяю его взгляды, но разговор с ним всегда приятен.
Библиотеки всегда вызывали у Маргарет особое чувство: ряды темных томов, особый запах, полумрак – все это создавало ощущение уюта и защищенности. Библиотека епархии Камбре впечатляла своим размером: помещение с высоким потолком, отдаленно напоминавшее церковное, вдоль стен большие стеллажи, заставленные огромными фолиантами. Несколько столов, на них были разложены тома, с которыми работали в настоящий момент, удобные кресла, лестницы для подъема на стеллажи – вот и вся мебель. На улице уже было темно, но в комнате достаточно светло: горели факелы в стене, на большом столе, к которому епископ подвел гостей, были зажжены свечи. Из полумрака вынырнула фигура монаха в черно-белом одеянии. Епископ представил его. Маргарет внимательно посмотрела на молодого секретаря: бледное лицо, тонкие губы, острый нос, глаза опущены, видно было, что ему неловко в обществе столь высоких гостей, а главное, они мешают его работе и вообще жизни. Сквозь застенчивость сквозило легкое раздражение.
Ирландская гомилия не произвела большого впечатления на герцогиню. Молине заинтересовался ею больше и забросал вопросами аббата де Бергена. Маргарет и епископ разговорились с Эразмусом. Епископу явно не терпелось навести его на какие-нибудь рассуждения, чтобы продемонстрировать герцогине свое очередное «чудо», Маргарет это было хорошо заметно. Понимал это и Эразм и потому, видимо, уходил от разговора и отмалчивался.
От обсуждения древнеирландского перешли к обсуждению темы изучения языков. Епископ поинтересовался, знает ли Маргарет фламандский язык, в ее свободном владении латынью он убедился, когда они рассматривали манускрипт, часть текстов которого была на этом языке. Маргарет призналась, что нет, в Амбуазе ее было обучать некому, а за тот месяц, что она провела в Мелене в обществе Молине и Жанны де Альвен, она успела выучить лишь несколько пословиц и названия тех цветов, что росли в саду замка.
– Я не хочу давать вам непрошеные советы, но поверьте моему опыту и политическому чутью, вам надо будет заняться фламандским. Знание родного языка – это ключ к сердцу подданных. В наших землях это имеет особое значение. Издревле здесь царит смешение языков. «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого».
– Не знаю уж, за какие грехи, но Господь создал Новый Вавилон в нижних землях. Ведь помимо французского и фламандского, есть и много других, иногда соседние деревни плохо понимают друг друга. Посудите сами: есть еще и валлонский, пикардийский, шампанский, лотарингский, фламандский делится на восточный и западный, брабантский, лимбуржский, голландский, ну не говоря уже о немецком.
– Ваши предки весьма благоразумно говорили на двух языках со своим народом, – подтвердил аббат ван Берген, оторвавшийся от изучения манускрипта. – Иногда бывало, что во время торжественного въезда в тот или иной город, вы знаете, у нас тут на севере очень сильна традиция того, что называют «Радостный въезд», герцог произносил одну и ту же речь дважды – на французском и фламандском. Этим он оказывал уважение своему разноязычному народу.