Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 15

– Хм. А как же нам быть?

– Ну, до приезда твоих родственников остаётся довольно мало времени, но если бы ты смог быть с нами эти двое суток, Никита, возможно, перестал бы тебя бояться.

– Решено. Вы переезжаете прямо сейчас.

– Сейчас?

Я оглядываю квартиру беглым взглядом.

– Ну да. Ты же сама сказала, что мы должны быть неразлучны эти пару суток. Так и поступим.

Я краснею. Вовсе не это я имела ввиду, хотела побыть с сыночком хотя бы один день.

– Но мне нужно собраться. У Никиты много одежды, игрушек. А манеж?

– Кидай всё нужное в манеж. Я пришлю грузчиков, и они его привезут в мою квартиру со всем необходимым. Справишься?

Киваю. А разве у меня есть другой выход?

Через два часа в студию вошли два крепких молодых парня в серых комбинезонах. Я устало указала им на манеж, доверху набитый самыми разнообразными вещами. И, хоть хоккеист просил меня брать по минимуму вещей, их оказалось всё равно довольно много.

– Забирайте, грузите.

Спортсмен ловко раздавал указания грузчикам, пока я быстро собирала мальчика в дорогу. В голове роились всякие мысли, и хоть Максим Дмитриевич постоянно меня поторапливал и говорил, что всё недостающее он обязательно купит, мне не хотелось принимать что-то ещё от этого мужчины.

Поэтому я попыталась взять всё. А точнее – всю свою квартиру. Вдруг, в моё отсутствие сюда решит наведаться Игорь? Уж ему-то я точно не хочу ничего оставлять.

Поэтому, только спустя несколько часов я с Никитой уселась на заднее сидение белоснежного внедорожника спортсмена. Отъезжая от подъезда, у меня защемило сердце – две недели я буду жить вне дома, притворяться другой женщиной и откликаться на чужое имя.

Пожалуй, это будет не так просто, как изначально я себе представляла.

Пятикомнатная квартира Полонского находилась почти в самом центре города. Припарковав свой автомобиль на охраняемой стоянке, хоккеист помог нам с сыном выбраться из автомобиля, и кивнул охраннику на парковке.

– Идёмте. Выше голову. Как-никак, они должны думать, что ты – моя женщина, а не нанятая актриса.

От последней фразы по моему телу пробегает волна мурашек.

– Как же так? Они ведь проговорятся!

– Кто?

–Ну, охранник на парковке, консьержка в подъезде…

Я начинаю загибать пальцы, напряжённо оглядываясь по сторонам. Но, Полонский только иронично выгибает бровь.

– Да ладно? Неужели, ты считаешь, что моя сестра или бабушка решать что-то спросить у них насчёт тебя? Почему они могут не поверить, что ты – не Лиза? Только если ты сама дашь им повод в тебе сомневаться.

Я закусываю губу. Мужчина, конечно, прав. Но ведь я не профессиональная актриса, которая с лёгкостью перевоплощается в любую написанную роль. Я – Рита, мисс Несчастье, и только.

– Прекрати.

Хоккеист кладёт мне тяжёлую ладонь на плечо, и под её весом я сгибаюсь. Это как будто – моя ноша, тяжёлая и неподъёмная. И зачем я всё-таки согласилась?

– Добрый День, Тамара Павловна.

Максим Дмитриевич расплывается в улыбке перед консьержкой. Старушка поправляет свои бифокальные очки с толстыми стёклами, откладывает в сторону вязание – что-то поросячье – розового цвета, и с интересом смотрит на нас.

– Добрый день, Максим Дмитриевич. Рада вас видеть.

– Вы уже поправились? Как себя чувствуете?

– Спасибо, уже намного лучше. Уж думала, не оправлюсь от этой простуды проклятущей. Почти два месяца дома в постели провалялась. Хорошо хоть, внучки прибегали, проведывали. А у вас как?

– Тоже всё хорошо. Вот, домой идём.

Старушка поправляет очки и внимательно смотрит на меня, держащую на руках Никиту.

– Это Илья, что ли, так вымахал?

– Ага, растёт богатырь!

Мужчина поднимает большой палец руки вверх, и ласково проводит по голове мальчика. Никитка невольно дёргается под рукой незнакомца, но я тут же, ловко запихиваю пустышку в рот малышу.

Не нужно, чтобы он сейчас устроил истерику. Это ведь будет смотреться, как минимум, странно.

– А Лизочка поправилась. Неужто, снова беременна?

Сглатываю слюну. Что? Я поправилась? Да я в лучшей своей форме! Не худышка, конечно, но обладаю весьма приятными округлостями. Но, откуда консьержке знать, что я обычно выгляжу ещё полнее? Она-то сравнивает меня с моделью. И я, явно проигрываю.

– Нет.

Мой голос отказывается повиноваться, и я хриплю что-то нечленораздельное. Тамара Павловна оглядывает меня с ног до головы и качает головой:

– Простыла, что ли, детка?

Киваю. Ещё раз отвечать что-то таким ужасным голосом – страшновато. Похоже, бабуля совсем плохо видит. Приняла меня за слегка поправившуюся Лизавету, и глазом не моргнула.

– Ну ладно, пошли мы. Хорошо вам отработать.

Полонский с силой хватает меня за рукав пуховика и тянет к лифтам. Я оборачиваюсь – консьержка привстала со своего стула, и оглядывает меня с ног до головы. Видно, я выгляжу уж как-то совсем специфически. Хотя, я одета как среднестатистическая молодая мама – просто и удобно. Пуховик, прикрывающий попу, джинсы и ботиночки на плоской подошве. На каблуках ведь не удобно коляску таскать по ступенькам. А мне частенько это приходится делать.

А вот незнакомая мне модель, видимо, одевалась совсем иначе.

Женщина качает головой.

– И одета как-то просто больно. Что-то с Лизой случилось. Наверное, и правда заболела.

Долетает до нас её ворчание. Максим Дмитриевич окидывает меня суровым взглядом, и вталкивает в зеркальный лифт.

– Я просчитался, Маргарита. Вы совершенно не так одеты. Тамара Павловна и впрямь плохо видит, но Лизку она всегда узнавала не по лицу, а по одежде. Та одевалась ярко, броско, дорого и вызывающе. Вы же – как монашка. Будем надеяться, что она приняла вас просто за болеющую. Но надо исправляться. Никто не поймёт, что вы – не Лиза.

– Почему? Мы с ней настолько похожи?

Я с сомнением прокручиваю в памяти рекламный ролик шампуня, вспоминая прекрасную длинноволосую брюнетку.

– По-моему, мне до неё, как до Пекина раком!

Хоккеист пристально смотрит на меня, не отводя взгляда:

– Вы обязательно будете одеваться так же, как она. Даже, если мне действительно придётся поставить вас раком!

Заливаюсь краской.

В голосе Полонского звучит неприкрытая угроза. Что, чёрт возьми, он имел ввиду?

– Никто толком не знает, как выглядит Лиза на самом деле. Беременная – она была толстая, почти не красилась. После родов – тонна косметики, пластическая операция. Но всегда она одевалась очень модно и ярко. Так её и узнавали. А мой круг общения не очень велик, никто ничего и не заподозрит, если вы будете всего лишь одеваться соответствующе.

Молчу.

– У меня осталось её несколько вещей, которые она, почему-то не забрала. Сейчас вы их примерите, и поедем в новом образе в магазин. Нам нельзя больше так проколоться.

Максим Дмитриевич выходит из лифта, и открывает белоснежную дверь. Я выдыхаю. Ну что ж, назвалась груздем – полезай в кузов, делать-то нечего.

Пятикомнатная квартира хоккеиста поражает меня своей холодностью. Всё очень строго, даже аскетично – прямые линии, вся квартира выполнена в серо-белых оттенках. Никакого уюта. У меня возникло такое чувство, что это – квартира закоренелого холостяка, женщиной тут даже и не пахнет.

– Ну, как?

Полонский разводит руками, стояла на пушистом белоснежном ковре. Я закусываю губу. Что бы сказать, чтобы не обидеть хозяина квартиры?

– Очень строго. Знаешь, никто ни за что не поверит, что здесь живёт семья с маленьким ребёнком.

– Почему? Тут чистота и порядок. Интерьер продумывал дизайнер. Ремонт делала профессиональная фирма.

– Вот именно – порядок! А где же все эти штучки, которые любит каждая девушка? Милые разноцветные подушечки на диване, вазы с цветами, фотографии, косметика, безделушки? Да и детских вещей тут нет совсем. Как ты тут жил с Лизой и Ильёй?

– Не знаю. Лизавета ничего не говорила. Её всё устраивало.

Хм. Или у неё была ещё одна квартира, где она отрывалась по – полной.