Докторица

С моим увольнением из рядов военного флота меня промурыжили в управлении кадров почти целый день. Я долго не могла понять, что их всех не устраивает, когда меня пинали из кабинета в кабинет, где разные офицеры мне что-то лопотали, ссылались на какие-то приказы и пытались меня уговорить ещё послужить. Что даже факт беременности и родов они учтут и пойдут мне навстречу, и я совершенно не могла понять, в чём они мне навстречу идти хотят. В итоге добрались до адмирала, когда у меня уже сил не осталось что-либо понимать, и соображала с трудом. Камень преткновения оказался до невозможного прост, меня призывали на должности рядового и младшего командного состава, а теперь у меня офицерское звание. Это совсем другой вид службы, а выслуги до минимального срока, дающего право на назначение пенсии у меня нет, не дослужила и мне до неё ещё как медному котелку. То есть в их практике офицеров без выслуги увольняли только в случае невозможности продолжать службу по состоянию здоровья, я же в эту категорию не попадала, то есть беременность – это не болезнь, и предполагает отпуск и последующее возвращение на службу и даже с зачётом срока ухода за ребёнком и родов в стаж службы. Ещё есть вариант увольнения по сокращению штатов и по решению трибунала, что ко мне не относится. То есть я – такой вот казус и никто решение в приказах не прописанное принять не может, вот и пинали меня. К счастью адмирал доказал, что он решительный и наконец спросил меня прямо без экивоков. Узнав, что ни на какую пенсию я не рассчитывала и вообще я уже зачислена студенткой в медицинский институт, едва не прослезился от радости, наложил резолюцию о моём увольнении в запас без пенсии, с сохранением права ношения формы и знаков различия. За окончательным расчётом и выплатой положенных подъёмных мне велели зайти через пару недель. Я забегалась и вспомнила об этом только в конце октября и с удивлением получила немало, что насчитал финансовый отдел, и я ещё буду в своём военкомате получать положенные мне за орден Красной Звезды деньги,[18] не слишком много, но приятно. С полученными в морском наркомате бумажками побежала в районный военкомат становиться на учёт и выдохнуть, что я снова гражданский человек, хоть и в форме.

Как предупреждал Смирнов, нас с Верочкой пригласили на вручение папкиного ордена и памятного знака Верочке. Нас обеих по приглашениям провели в красивый зал Кремлёвского дворца, где, как оказалось в присутствии журналистов, наших и всего мира была организована церемония награждения. Из присутствующих я узнала только Сталина и Калинина, Сосед подсказал ещё Молотова и Ворошилова. Прямо на наборном паркете рядами были расставлены стулья, в зале сотрудники НКВД, всех рассаживали по номерам, написанным в приглашениях. Видимо Ида знала про это приглашение, потому что нарядное платье для Верочки было приготовлено заранее, ведь из старого она выросла, так что сестрёнка выглядела восхитительно. Когда объявили Луговых Кондратия Михайловича, а ждать пришлось больше часа, я же не знала, что награды вручают по нарастающей к более высоким, Верочка сжалась и мне её пришлось буквально выталкивать. У стола президиума Калинин вручил ей большую красивую грамоту о присвоении звания Героя нашему папке и коробочку со звездой, Верочка засунула всё себе в правую подмышку и пожала левой рукой протянутую руку Всесоюзного Старосты. Он ничего умнее не придумал, как пожурил её, что руку надо подавать правую, а не левую, на, что Верочка ответила:

— Дедушка Калинин, как же я вам другую ручку дам? Её на кладбище похоронили с мамой и братиком, теперь у меня только левая осталась, — Калинин видимо не понял и от неожиданности спросил:

— Как это, похоронили?

— Ну, когда мне бомбой ручку оторвало, её и похоронили. Я теперь без ручки живу…

Хоть и без микрофона, но детский звонкий голос разносился по всему залу, а Верочка ещё и улыбнулась своей очаровательной улыбкой. От такого диссонанса зал замер и только фотографы полыхнули парой магниевых вспышек. Калинин потерял контроль над ситуацией и тут раздался тихий голос:

— А как тебя зовут? — и от стола встал и двинулся к Верочке до этого болтавший с кем-то Сталин.

— Я – Вера Луговых-Медведева.

— Так, папа твой вроде не Медведев, а просто Луговых?

— Это мы с сестрой решили ещё мамину фамилию на память взять, мы же последние из Луговых остались, а папа маму очень любил, он бы нас понял… А вы – дядя Сталин?

— Да, Верочка, а вот это тебе знак, что ты дочь Героя! — ему успели подать знак, он надел цепочку на шею Верочке, взял её на руку и с ней повернулся к залу, который взорвался аплодисментами, а фотографы защёлкали своими аппаратами и засверкали вспышки. Потом он увёл Верочку к себе за стол президиума, и дальше пока шло награждение они тихонько о чём-то переговаривались за столом президиума.

В конце награждения выступил какой-то военный с новеньким орденом на груди, который долго говорил, почти выкрикивая лозунги, и размахивал в такт рукой. А я сидела и не знала, что мне делать дальше. Нет, я понимала, что Верочку никто не съест, но совершенно непонятно, где мне её теперь ждать, чтобы мы с ней не потерялись. В конце все встали и овациями проводили уходящих руководителей страны, нас пригласили в соседний зал, где были накрыты столы, а Верочка за руку со Сталиным ушла. Когда я рванула следом, то меня не пропустили, пришлось ждать. Среди незнакомых людей всегда чувствую себя очень неуютно, хотя многие, явно не были раньше знакомы, но уже о чём-то весело и шумно разговаривали. В углу приводили в чувство женщину в возрасте, которая, как и Верочка получала посмертную награду, наверно за сына или мужа, вон и знак на шее в сторону сбился, судя по блеску красной эмали, это или Красная Звезда или "Боевик". Этот знак уже стали называть "Знаком Памяти" или "Памятным знаком", я успела немного разглядеть его у соседки, которая получила его за погибшего мужа, красиво получилось, небольшой, чуть больше двух сантиметров, в круглом золотом венке словно выступающая из него награда, у женщины это был уменьшенный медальон "За отвагу", который на кольце качается под маленькой квадратной колодкой, которая крепится на цепочку по углам, то есть, знак не должен как обычный кулон переворачиваться. А у Верочки в венке должна быть Золотая Звезда. Я сегодня в гражданском платье и чувствую себя как-то очень неуютно и непривычно, не столько потому, что привыкла в комбинезоне бегать, сколько от слишком торчащего, как мне кажется, живота, на который все пялятся. Очень хочется пить, но на столах только бутылки с вином и водкой, разве, что яблоко взять погрызть…

Верочку привели примерно через час, её распирали впечатления и она ими торопилась поделиться. Я даже вспомнила это состояние, когда маленькая прибегала из школы и торопилась маме скорее рассказать, потому что боялась забыть или новые впечатления выдавят из памяти не рассказанное вовремя, и оно пропадёт. Пока она, захлёбываясь, рассказывала, я разглядывала бумаги, которые выдали сестре. Роскошная грамота о присвоении звания Героя, орденская книжка в красном коленкоре, коробочка с медалью и похожее на орденскую книжку удостоверение о вручении памятного знака Вере Кондратьевне Луговых-Медведевой с номером знака и самого удостоверения. А через неделю Верочка стала знаменитостью всего СССР, в «Правде» на первой странице напечатали снимок с ней на руках Сталина. Сестрица оказалась очень фотогенична, что даже при отвратительном качестве газетной печати она получилась очень красиво и момент фотограф поймал очень тонко, когда она в три четверти повернулась к камере и на лице какое-то неописуемое выражение, я бы сказала лёгкой грусти и надежды в огромных распахнутых глазах, а Сталин смотрит на неё с какой-то тёплой улыбкой. Хорошая вышла фотография и Верочку даже стали узнавать на улице, что уж говорить о том, какой фурор это произвело в школе и очень помогло ей влиться в новый класс. В общем, у Верочки всё было неплохо и она стремительно становилась маленькой москвичкой…

18

Не помню, Брежнев или Хрущёв отменили выплаты военным орденоносцам, хотя, не такие уж и огромные деньги были, тут скорее факт заботы и памяти, а не сумма. И при этом выплаты за трудовые награды, за звания Героя Советского Союза остались и даже были значительно увеличены. То есть заслуженный офицер – кавалер многих орденов не получает ничего (если его не наградили случайно в ряду других боевых наград орденом Ленина, к которому фронтовики относились с прохладцей, считая награду штабной, а не боевой), а заслуженный чабан ежемесячно получал доплату за свой орден Трудового Красного Знамени. Ничего не имею против чабана, но за офицера обидно.