Докторица

Собственно о том, что я в полку только до конца августа командование уже знало. Но уж точно я не планировала так закончить свою службу в полку. По прилёту доложилась, попросила разрешения съездить в Псков завтра, а лучше слетать. Командир с начштаба переглянулись и вынесли вердикт, что смысла мне сейчас срабатываться с новым штурманом нет никакого. А по докладу доктора завтра мне в госпитале делать нечего. И посоветовали сначала сходить поговорить с нашим врачом. Разговор с начальником медслужбы оказался более, чем нужным и важным. Я узнала, что в госпитале хоть и есть палата с ранениями лица и головы, но специалиста челюстно-лицевого профиля нет, а у Маши скорее всего повреждение дуги нижней челюсти с нарушением её целостности, а значит функций, в числе которых жевательная и речевая, косметический дефект – это в данном случае вопрос шестнадцатый. И что мне завтра действительно нечего делать в госпитале, а вот если у меня есть возможность договориться об эвакуации Маши в специализированное лечебное учреждение, то это гораздо важнее…

Всё сказанное мне прокомментировал Сосед и картинка сложилась совсем не радостная. После недолгих раздумий отпросилась, и поехала в отдел, где засела на телефон, и уже под вечер сумела вызвонить Смирнова. Постаралась объяснить комиссару ситуацию и договориться, в какое время желательно на этом телефоне будет Софья Феофановна, чтобы я могла с ней обсудить подробности. Договорились сделать этот разговор завтра вечером, а с утра я побываю в госпитале и уточню все вопросы с лечащим врачом.

Из отдела поехала ловить Ивана, которого решила привлечь для доставки меня в Псков. Как ни крути, а по прямой отсюда до госпиталя почти сотня с половиной километров, и если поеду на мотоцикле или даже найду машину, то это по разбитым дорогам развлечение на целый день, а на моём сроке скакать на ухабах мне очень не рекомендуется. Усталый Иван нашёлся на стоянке, где я была радостно встречена ещё и Панкратовым. После моих объяснений, договорились с раннего утра встретиться в отделе, чтобы сразу застолбить вылёт у Николаева. И я пошла ночевать в нашу комнату, где мы с Верочкой жили с девочками из отдела. Единственная радость за эти дни, это встреча с радостной сестрой и то, что засыпáла, обняв мою роднулю и уткнув нос в родной запах и макушку с пушистыми волосами.

С утра перехватили начальника у кабинета, объяснили ему сложившуюся ситуацию. К счастью, для отдела Ивану никуда лететь не планировалось, Сергей Николаевич позвонил куда-то и сообщил, что сегодня борт работает на нужды отдела и будет занят. С чувством ностальгии залезла в Тотошку, за это время его немного потрепало, но он был ещё вполне живой. Иван всю дорогу от самого штаба не переставал петь дифирамбы самолёту, оказывается, Панкратов нашёл в трофеях новый Аргусовский мотор,[16] который перебрал и установил на Тотошку, у которого фактически уже был выработан ресурс двигателя, а теперь самолёт ещё послужит. Голова у меня была занята совсем другими вопросами, поэтому я почти не слушала Ивана, но ему это было не важно. Я уже забыла, как шустро может летать Тотошка, до места долетели без приключений всего минут за сорок. Лечащего врача пришлось ждать часа два, но разговор оказался конструктивным. Против эвакуации Маши в специализированное учреждение он не возражал, а только приветствовал. Я записала полностью диагноз, который кроме огнестрельного открытого перелома тела нижней челюсти слева с нарушением функции, содержал ещё и сквозное огнестрельное ранение правого бедра. На всякий случай полное название госпиталя, фамилии лечащего врача и начальника, палату Машеньки, которую навестила, но поговорить не вышло, в смысле, она теперь говорить и не сможет, только шептать, она под действием успокоительных лекарств спала, я увидела только замотанную полностью бинтами голову на подушке.

Вылетели обратно, до времени разговора с Софьей пообщались с Верочкой. Сестрёнка очень расстроилась, что с Машей случилось такое несчастье. А Софья Феофановна показала себя грамотным организатором и я только успевала отвечать на её конкретные вопросы. Перевод Машеньки в специализированное отделение челюстно- лицевой хирургии Софья пообещала решить своими силами, а нам посоветовала собираться, потому, что нас уже очень заждались и все глаза просмотрели.

Как я ни рвалась проконтролировать вопрос отправки Маши, но физически этого не могла сделать, тем более, что приближалось первое сентября и Верочку нужно было вести в школу, а мне выполнять данное Смирнову обещание. А ещё, я была почему-то почти уверена, что ранение Маши – словно последнее предупреждение мне, что свой лимит фронтового везенья я исчерпала до дна. Двадцать шестого попрощалась со всеми в полку, в последний, вернее, крайний раз, погладила латаную обшивку Мишки, обошла всех знакомых, получила отмеченную лётную книжку с подтверждением больше тысячи четырёхсот часов налёта, из которых больше половины в сложных условиях, и сто шестьдесят четыре боевых вылета. Сдала старшине все свои лётные вещи, которые вполне смогут ещё кому-нибудь пригодиться, себе решила вообще ничего не оставлять, что-то мне подсказывало, что летать в ближайшее время мне не придётся. В этот же день успела сдать всё подотчётное имущество Митричу, передала дежурному мотоцикл. И с Верочкой почти налегке, не считая громоздкого чехла с ксилофоном, вечером вылетели в Чудово на Тотошке с Иваном, где нас посадили на проходящий московский поезд.

Как Сосед и говорил, мой уже довольно круглый животик, от оглаживания которого Верочка просто в экстаз впадала, в моей мешковатой форме никого не интересовал. Пришлось вспомнить уже забытый навык козыряния старшим по званию, хорошо, что я теперь не старшина и даже не мичман. Ехать в гражданской одежде даже в голову не пришло. В столице нас ждали, нет, нас ЖДАЛИ! Вот здесь изобразить, что у меня нет животика не получилось, так что я уже через пару часов рассказывала Ираиде, что вот так получилось… Внутренне я ждала возможного порицания или молчаливого осуждения, ну как же, ведь "в подоле принесла". На самом деле моя беременность вызвала искреннюю радость, а факт, что биологический отец ни сном, ни духом, интересовал только с точки зрения: люблю ли я его и собираюсь ли с ним поддерживать отношения и сообщать о ребёнке? Как только я известила, что он меня нисколько не интересует, и я знать его не знаю и вообще, это фактически было изнасилование, больше о данном персонаже не упоминали. Тем более, что я рассказала всё без купюр, и как напоили и я не помню конец вечера, и как убежала и как все следы своего пребывания за собой убрала. Мне вообще показалось, что Смирновых моя беременность даже обрадовала…

У комиссара на мой счёт наверно были планы, но после разговора со мной Ираида ультимативно известила мужа, что меня нужно срочно увольнять со службы, потому, что требуется малышку растить и со службой это не сочетается. Комиссар понял, что я его обманула, не сказав всей правды при нашем предыдущем разговоре, он осуждающе покачал своей седой головой, но вслух ничего говорить не стал. В общем, наутро я поехала сначала в комендатуру отметить прибытие и встать на учёт, а потом в наркомат флота подать в секретариате рапорт на увольнение. По закону, меня призывали на срочную службу на два года, и положенный срок я выслужила с избытком, а с учётом фронтовых коэффициентов, переслужила раза в два. Ответ будет после рассмотрения моего вопроса и меня пригласят для беседы в строевой отдел, а сейчас мне здесь делать больше нечего, а уж сколько раз пришлось честь отдавать, и каких только сочетаний нашивок и галунов я не увидела за то малое время, что успела здесь пробыть, не перечислить. Даже удивило, что до ближайшего моря шестьсот километров, а моряков такая куча…

В понедельник тридцатого мы повели Верочку записывать в ближайшую школу, в которой учились оба сына Смирновых. Было видно, что Верочка директрисе явно не по душе, что училась урывками и самостоятельно на экстернате, что калека, но формально у нас все документы в порядке и отказать нам в приёме у неё оснований не нашлось. Я по этому поводу совершенно не переживала, была уверена в сестре и в том, что при нужде помогу ей нагнать программу и не выглядеть бледно. А переживания директрисы – это её личные проблемы.

16

Мотор "Аргус" As 1 °C-3 – 240 л.с. стандартный мотор, который ставился на Физилёр 156 "Шторьх"..