Таймер

Рослый парень бросил в урну пустую пластиковую бутылку – в прыжке с поворотом, словно баскетболист мяч в корзину. Она гулко ударилась о стенку мусорки, подскочила и отлетела на асфальт. Парень беспечно пошагал дальше.

Мальчишки на скейтбордах и велосипедах выделывали различные трюки.

Шедшая перед нами женщина в платье с аляповатым рисунком вдруг резко остановилась, развернулась, налетев на нас, ощупала карманы:

– Ох, показалось: что-то уронила.

– Меня чуть не уронила,– буркнул я, когда она отошла. Таня фыркнула.

От вереницы автобусов, выстроившихся в парке друг за другом, время от времени отделялся один-другой, словно их отрубали невидимым топором.

Ни один из трёх «обрубков» нам не подошёл. Мы стояли на остановке. Я разглядывал башенку вокзала, пытаясь сосчитать, сколько в ней узких окошек, Таня рассуждала об особенностях расписания местных автобусов, редко совпадающего с приходом электропоездов. Я слушал вполуха.

– Ты не обидишься,– я перебил её, ничуть об этом не тревожась,– если я не стану жить у тебя, а сниму квартиру?

– Сама хотела предложить. Думаю, тебе не обязательно принимать участие в подготовке к выставке.

– Тогда моё пребывание в Ямгороде станет абсолютно бесполезным. Рад буду помочь. Расскажешь подробнее?

– Позже. Дома. Наш автобус.

– Чёрт, какими бы ни были удобными босоножки, без них ногам всё равно легче. Дома я предпочитаю ходить босиком. Проходи. Я приготовила лёгкий ужин.

– Лёгкий ужин? – я вошёл в комнату и оглядел стол, накрытый будто для романтического свидания.

– Вино столовое, даже голову не затуманит, летний вариант,– голос Тани доносился то ли из кухни, то ли из ванной сквозь шум воды.– Заночуешь сегодня у меня. Секс – по желанию.

Я, прихвативший было кусок сервелата и горсть оливок, чуть не подавился.

Таня появилась в дверях и покачала головой:

– Руки мыть тебя не учили?

Я прожевал оливки, раздумывая, не переспросить ли про секс, но Таня сама повторила, верно истолковав выражение моего растерянного лица.

– Да-да, ты не ослышался, именно это я и сказала: секс по желанию. Мы взрослые, но достаточно молодые и привлекательные люди, поэтому, оказавшись в одной квартире ночью, можем заниматься, чем заблагорассудится.

Я хмыкнул.

– Странно. Ты вроде как только что разрешила мне без долгих уламываний уложить тебя в постель, а у меня ощущение, будто мне надавали по рукам, приговаривая: «Не твоё, не трогай».

Она посмотрела на меня серьёзным и долгим взглядом.

– Знаешь, что сейчас плохо? Нет, не то, что стало меньше библиотек. Плохо то, что стало много заведений общепита и интимных магазинов. Человечество приучают жить инстинктами: поесть, поспать, потрахаться. Если принять как аксиому, что все эти функции заложены в человеке по умолчанию, откроется множество новых просторов. Секс всего лишь одна из физиологических потребностей, которая не стоит столь пристального внимания и долгих разговоров. Всё это придумано средствами массовой информации для поднятия рейтингов. Завёл разговоры о плотских утехах – и всё: публика любого уровня интеллекта твоя, бери тёпленькой.

– Не сочти меня стеснительным, но мы могли бы поговорить пока о чём-нибудь, кроме секса?

– Я бы пока предпочла поесть. Можем даже молча. А после еды мы обсудим дальнейшее сотрудничество, если, конечно, я не очень напугала тебя своей похотью и ты по-прежнему готов помогать.

Я непринуждённо рассмеялся. Не было в её словах никакой похоти. И ничего неприличного – тоже. Какая-то она была… своя.

– Это обычное явление, со мной либо перестают общаться после первых же фраз, либо остаются дружить на всю жизнь.

– В чём секрет?

– Думаю в открытости и лёгкости характера,– охотно поделилась она, пробуя веточку укропа, предварительно зачем-то её понюхав.

– Не могу похвастаться теми же чертами.

– Так и не хвастайся. Найдём какие-нибудь другие, достойные похвальбы. Поверь, я научилась принимать людей такими, какие они есть. Для медика любое неприятие человеческих слабостей и пороков есть признак профнепригодности. И ещё! В этом доме существует правило: мне нет дела до того, какой ты, когда не со мной, и никому не должно быть дела до того, какие мы, когда вдвоём. Это ясно?

– Ясно. Ты настолько откровенна с каждым встречным или только мне повезло?

– Я откровенна только с теми, кого пускаю в квартиру. Чтобы не было недоразумений. Терпеть не могу что-то из себя изображать.

– Сантехники, электрики, газопроводчики входят в число счастливчиков?

– Работники ЖЭКа, участковый и врачи, приходящие по вызовам. Да, я всем предлагаю вина и заставляю выслушивать собственные жизненные позиции.

Я долил бокалы до верха и отставил пустую бутылку к ножке стола.

– Давай о выставке.

– Я удивлён, что она действительно существует. Все родители однажды доживают до мечты о внуках, и моя тётя не исключение. За ней раньше не водилось подобных штучек, но я готов был поспорить, что она нашла предлог, чтобы нас свести.

– Успокойся. Внуков твоей тёте пока делать не станем.

– Пока…– я ухмыльнулся.

– Выставка действительно состоится. Прямо в конференц-зале больницы, где я работаю. В рамках сестринского конгресса. Мама сказала мне, что ты прямо-таки сгораешь от желания помочь мне, как только услышал о моём увлечении фотографией.

– Совсем не так!

– Я не удивлена, потому как мама моя не столь деликатна, как Людмила Васильевна, и склонна подсылать мне кого попало…

– Кого попало! – я хрюкнул в бокал, наслаждаясь Таниной прямотой.

– Не стану извиняться,– отрезала она и показала мне язык.– Зачем мне помощник? Да ещё из соседнего города? Я что, фотограф с мировым именем? Мастер художественной съёмки? Всего-то нащёлкала на «мыльницу» пару десятков хирургических халатов!

– Зачем?

– Ах да, тебя же не посвятили. Послали туда не знаю куда. Я фотографирую брызги крови на хирургических халатах после операций. Мне кажется это живописным.

– А ещё кому-нибудь так кажется?

– Моей подруге и начальнице, Юлии Владимировне. Ей чуть за тридцать,– уточнила Таня, почему-то посчитав это необходимым.– Она и предложила организовать выставку. Я принесу ноутбук и покажу тебе свои работы.

Она вышла, а я съел пару ложек греческого салата прямо из хрустальной салатницы, хлебнул вина и переместился на диван. Готовила Таня превосходно, увы, фотографировала значительно хуже.

– Блин! – я даже расстроился.– Тань… Можно честно? Ну это ж полное фуфло! Прости, конечно. Я не силён в живописи, ничего не понимаю в современном искусстве, но мне кажется, что ты испоганила собственную очень интересную идею отвратительным непрофессиональным исполнением! Самой-то не жалко?

Мы просматривали слайд-шоу с экрана ноутбука.

– Вот снимок вне резкости… И вот ещё один – размытый! Ну правда, ощущение, что фоткала зеленщица баба Клава с движущегося обоза. Может всё из-за вина? Давай глянем завтра, когда я буду чуть трезвее.

– Нет, Арсенька, вино здесь ни при чём. Всё так, как ты говоришь. Я приходила в операционную, щёлкала на бегу, как придётся: или прямо на пузе или снимала лежащие отдельно халаты.

– Но идея-то классная,– я не слушал её рассказа, кликал мышкой, вращал слайды. Сменялась череда россыпей капель крови и подсохших потёков на серовато-коричневой ткани.– Видно живое движение, ненадуманный рисунок, экспрессия. Мне кажется, человек, сведущий в медицине, способен восстановить ход операции по пересечению линий, по следам, похожим на бутоны сирени. Эдакая хиромантия для хирургов. И для простого созерцателя эмоций предостаточно. Качество снимков уже никак не смогу улучшить, но в остальном – я к твоим услугам.

– Отлично, тогда завтра у нас куча дел: нужно познакомить тебя с достопримечательностями Ямгорода, занести флешку в фотоцентр…

– Снять мне квартиру, появиться в зоомагазине. Тань, слушай, а почему мне не хочется тащить тебя в постель? Ты ж вроде разрешила, и мы достаточно пьяны.