Страница 17 из 23
Но это заблуждение существует. Самой примитивной формой предубеждения в пользу наличия работы выступает луддитский страх перед машинами. Здравый смысл говорит нам, что машины упрощают людям жизнь. Но люди делают оговорку в отношении этой «наивной» позиции, говоря, что машины также усложняют жизнь людей, оставляя их без работы. И как знать, возможно, первый эффект более значим, чем второй. В период Великой депрессии такие интеллектуальные аномалии, как «технократическое» движение Говарда Скотта, приписывали беды страны технологическому прогрессу: «Будущее, которое виделось Скотту, состояло в немыслимом росте производительности, который намного обгонял бы рост возможностей для занятости и инвестиций, и должно было означать перманентную и растущую безработицу и перманентную и растущую задолженность до тех пор, пока капитализм не рухнет под этим двойным грузом»[159].
Любовь экономистов к оговоркам печально известна, но большинство экономистов сомневаются в том, что нужно делать оговорки, отстаивая протехнологическую позицию. Технология часто создает новые рабочие места; без компьютеров не существовали бы рабочие места в сфере программирования и разработки программного обеспечения. Но фундаментальный аргумент в пользу трудосберегающих технологий состоит в том, что наем большего количества работников, чем необходимо, ведет к бессмысленным затратам ценного труда. Вместо того чтобы платить работнику за то, что он бьет баклуши, лучше платить ему, чтобы он делал что‐то полезное для общества.
Экономисты добавляют к этому, что рыночные силы с легкостью превращают эту потенциальную общественную выгоду в реальную. Когда технология оставляет людей без работы, у них появляется стимул найти новую сферу приложения своих талантов. Кокс и Алм емко называют этот процесс «встряской»: «За счет постоянных беспорядочных изменений экономика обновляется, переводя трудовые ресурсы туда, где они необходимы, заменяя старые рабочие места новыми»[160]. Они иллюстрируют этот процесс на одном из самых замечательных исторических примеров: резком сокращении занятости в сельском хозяйстве: «В 1800 г. из 100 американцев 95 трудились, чтобы накормить страну. В 1900 году эта цифра упала до 40. Сегодня необходимо лишь 3… Рабочие, труд которых больше не требовался на фермах, были задействованы в строительстве новых домов, производстве мебели, одежды, компьютеров, лекарств, электрооборудования, оказании медицинских услуг, съемках фильмов, предоставлении финансовых консультаций, создании видеоигр, приготовлении изысканных блюд и производстве почти невообразимого количества других товаров и услуг… Таким образом, позволив процессу встряски работать, где бы и когда бы он ни происходил, вместо долгих часов работы в поле мы получили огромное количество товаров и услуг»[161].
Эти аргументы звучат сурово, что служит одной из причин их крайней непопулярности: люди предпочитают сочувствовать, а не мыслить логически. Многие экономисты выступают за государственную помощь для облегчения положения лишившихся работы людей и оказание иной государственной поддержки в условиях динамичной экономики. Алан Блайндер рекомендует продлить выплаты по безработице и предоставлять субсидии на переподготовку и переселение[162]. Другие экономисты не соглашаются с ним. Но большинство экономистов согласны с тем, что попытка остановить изменения будет иметь печальные последствия.
Какой бы ни была луддитская ментальность, страны редко выходят за пределы риторики и обращают технологический прогресс вспять. Но того же нельзя сказать о другом противоречивом феномене, связанном с предубеждением в пользу наличия работы: о враждебности к сокращению штатов. Что может быть хорошего в сокращении штатов? Каждый раз, когда мы придумываем способ, как достичь цели с использованием меньшего количества работников, общество получает выгоду, поскольку труд является ценным ресурсом.
«В наших лучших интересах позволить процессу встряски продолжаться, перемещая трудовые ресурсы туда, где их использование повышает уровень благосостояния, что будет давать нам больше выгод при меньших издержках. Не в наших силах этого избежать: перспективы повышения уровня жизни, предоставляемые процессом встряски не могут воплотиться в жизнь без потери рабочих мест… Компании, проводящие сокращения, будут порицаться за принятие кажущихся бессердечными решений. Однако, когда страсти поостынут, в какой‐то момент люди будут признавать, что в большинстве случаев игра стоила свеч»[163].
В рамках домохозяйств все понимают то, что Кокс и Алм называют «положительной стороной сокращений»[164]. Вы же не беспокоитесь о том, как вы используете то время, которое у вас высвобождается при покупке стиральной машины. Всегда существуют способы более приятно провести время. Бастиа проницательно заметил, что одинокий человек никогда не падет жертвой предубеждения в пользу наличия работы: «Человек вне общества никогда не вздумал бы для поощрения своего труда и для доставления себе пищи ломать орудия, облегчающие труд, уничтожать плодородие почвы и бросать назад в море принесенные им дары. <…> …он понял бы, что сбережение труда – успех»[165].
Существование экономического обмена является необходимым условием для возникновения заблуждения о пользе наличия работы.
«Но обмен затемняет эту простую истину. В обществе, в условиях разделения труда, один производит то, что другой потребляет. Производитель более и более приучается к тому, чтобы видеть в своем труде не средство, а цель»[166].
Если вы получите в подарок стиральную машину, вы выиграете; у вас будет больше свободного времени при том же уровне дохода. Если вас сократят, выиграют другие люди, у вас будет больше свободного времени, но ваш доход временно снизится. Тем не менее в обоих случаях общество сберегает ценный труд.
Пессимистичное предубеждение
Через два поколения мир будет переполнен людьми и шахты истощатся. Когда этот момент наступит, должен будет наступить экономический спад, или закат экономической цивилизации.
Впервые с пропагандой против наркотиков я столкнулся во втором классе. Она называлась «антинаркотическим образованием», но в основном состояла из страшилок. Мне сказали, что дети вокруг меня принимают наркотики и что дилер скоро и мне их предложит. Учителя предупреждали, что все больше детей окажутся «на игле» и к моменту, когда я буду учиться в средней школе, со всех сторон меня будут окружать наркоманы. Авторитетные люди временами говорили с нами о нашей взрослой жизни и поражались тому, как страна сможет жить с такой негодной рабочей силой. По их мнению, это был еще один признак того, что все катится в тартарары.
Описанная мне в средней школе антиутопия никогда не материализовалась. Я все жду, когда мне предложат наркотики. Когда я стал взрослым, стало очевидным, что большинство людей не ходит на работу под воздействием фенциклидина[168]. Поколение Х тоже баловалось нелегальными наркотиками, но его включение в состав рабочей силы сопровождалось чудесами интернет‐эпохи, а не вызванным одурью снижением производительности и сокращением инноваций.
Предсказания моих учителей по поводу будущего американской экономики оказались смехотворными. Но они превосходно соответствуют более общему паттерну. Как правило, люди считают, что сегодняшние экономические условия хуже, чем они есть в действительности. С их точки зрения, ситуация в мире все больше ухудшается; экономике предстоит столкнуться со множеством серьезных вызовов, что дает мало оснований для надежды. Я называю такие воззрения пессимистичным предубеждением, т. е. склонностью переоценивать серьезность экономических проблем и недооценивать (недавние) прошлые, текущие и будущие экономические результаты[169].
159
Schlesinger (1957: 462).
160
Cox and Alm (1999: 116). Отметим схожесть с шумпетеровским понятием «созидательного разрушения» (Schaumpeter 1950: 81–86).
161
Cox and Alm (1999: 128).
162
Blinder (1987: 124). Блайндер имеет в виду рабочих, вытесняемых международной конкуренцией, но его аргументы легко распространяются на работников, вытесняемых технологическим прогрессом.
163
Cox and Alm (1999: 133).
164
Cox and Alm (1999: 111).
165
Bastiat (1964a: 10); Бастиа (2010: 11).
166
Bastiat (1964a: 10); Бастиа (2010: 11).
167
Herman (1997: 173). * Фенциклидин (полное название фенил циклогексил пиперидин) – синтетический препарат для внутривенного наркоза. Из‐за наркотических побочных эффектов запрещен для использования. Нелегально производится и реализуется как наркотик. Одно из сленговых названий – «ангельская пыль».
168
Фенциклидин (полное название фенил циклогексил пиперидин) – синтетический препарат для внутривенного наркоза. Из‐за наркотических побочных эффектов запрещен для использования. Нелегально производится и реализуется как наркотик. Одно из сленговых названий – «ангельская пыль».
169
См., например: Kling (2004), Easterbrook (2003), Lomborg (2001), Cox and Alm (1999), Mueller (1999), Whittman (1998), Simon (1996, 1995b), Samuelson (1995) и McCloskey (1993).