Страница 4 из 13
Для того, чтобы прочитать записку, написанную такими чернилами, достаточно было просто нагреть ее над пламенем свечи или прогладить утюгом.
Вот и сейчас Надежда Николаевна решила проверить свою догадку. Не было у нее никаких особенных мыслей – просто интуиция говорила, что с этой открыткой не все так просто, не станет человек хранить в тайнике обычную почтовую открытку.
Она включила в сеть утюг, поставила регулятор на хлопок и прогладила утюгом старинную открытку.
И – пришла в восторг от собственной проницательности: в нижней части открытки проступил текст, написанный тем же аккуратным почерком с изящными старомодными завитушками:
«Лизонька, милая, тот человек снова приходил. Он меня пугает. Ни за что не отдавай ему свою куклу! Кажется, у нее есть еще одна сестричка – она живет у того милого господина Скабичевского, которого мы встречали в Юсуповском саду».
Надежда перечитала записку еще раз – и пожала плечами: ну да, сто лет назад две девочки играли в сыщиков и писали друг другу невидимыми чернилами, обмениваясь своими маленькими детскими секретами. Как всякие девочки в любые времена, они играли в куклы, и эти куклы были предметом их переписки.
Все же покалывание в корнях волос не прекращалось, и Надежда причесалась перед зеркалом и машинально отметила, что пора записываться к парикмахеру.
Однако прежде нужно было переделать кое-какие хозяйственные дела. К примеру, у нее накопилась груда глажки… кстати, и утюг уже включен в розетку… Да пока муж там в пробках стоит, можно много всего переделать.
Надежда вздохнула, вытащила на середину комнаты гладильную доску и включила телевизор, чтобы немного скрасить унылую, но необходимую процедуру.
Однако ничего интересного по телевизору не шло.
Пощелкав пультом, она остановилась на местном канале, чтобы посмотреть прогноз погоды.
На экране какой-то унылый бородатый тип рассуждал о глобальном потеплении и его влиянии на миграцию полярных крачек, в нижней части экрана бегущая строка сообщала главные городские новости.
Надежда выключила звук и принялась гладить, время от времени бросая взгляд на экран, чтобы поймать момент, когда на смену бородатому экологу придет девушка из службы погоды.
Вдруг какая-то фамилия, промелькнувшая в строке новостей, зацепила ее сознание.
Надежда отставила утюг и сосредоточилась на бегущей строке.
Новости там повторялись, и вскоре снова появилась та, которая заинтересовала Надежду.
«Минувшей ночью неизвестные проникли в музей-квартиру писателя Скабичевского на Садовой улице. Некоторые экспонаты повреждены, но это не сказалось на работе музея».
Музей-квартира писателя Скабичевского! И в письме, написанном невидимыми чернилами, упомянут господин Скабичевский!
Может быть, это случайность, но индикатор в корнях волос говорил об обратном.
Надежда бросила глажку и включила компьютер.
Она тут же узнала, что писатель-демократ Александр Михайлович Скабичевский родился в середине девятнадцатого века, а умер незадолго до начала Первой мировой войны, что известен он в основном работами по истории современной ему русской литературы, а также газетными и журнальными статьями прогрессивного направления и что часть жизни он прожил в Петербурге, на Садовой улице, и там, в доме номер пятьдесят, в семидесятые годы прошлого века открыли его музей-квартиру.
Тут же на карте города Надежда Николаевна нашла этот адрес и поняла, что музей малоизвестного демократа располагается рядом с Юсуповским садом.
Таким образом, можно было почти не сомневаться, что именно этот малоизвестный деятель культуры упомянут в письме дореволюционной девочки, написанном невидимыми чернилами. «Встречали его в Юсуповском саду» – коротко и ясно.
«Ну и что? – осведомился внутренний голос Надежды. – Ну, упомянут, и что из этого? Тебе-то какое до этого дело?»
Надеждин внутренний голос всегда отличался здравомыслием и рассудительностью, проще говоря – занудностью. И он был солидарен с мужем Надежды Сан Санычем, то есть, как и муж, внутренний голос всеми силами пытался удержать Надежду от всевозможных авантюр и опасных приключений.
И у них обоих это не получалось. Надежда всегда умудрялась не прислушаться к доводам рассудка и влипнуть в очередную криминальную историю.
И сейчас она буквально не находила себе места от любопытства. Старинная открытка из тайника, китайская кукла, письмо, написанное невидимыми чернилами, – нет, Надежда никак не могла пройти мимо такой увлекательной истории!
«Ну, вот скажи, – не сдавался ее внутренний голос, – чего тебе сейчас надо? Что тебе не дает покоя? Если даже и была связана с этим Скабичевским какая-то сомнительная история, она давным-давно закончилась и забыта, как говорится, канула в Лету и никоим образом тебя не касается!»
– Ага, – ответила Надежда вслух своему внутреннему голосу. – Но хозяйку того бюро, или секретера, в котором была спрятана открытка, убили, причем убили совсем недавно! А в музей Скабичевского какие-то хулиганы проникли только минувшей ночью… Нет, эта история не закончилась сто лет назад, она продолжается, во всем этом что-то есть, и я должна понять, что именно!
И вообще, я удивительно мало знаю об истории отечественной литературы. Вот, например, до сегодняшнего дня вообще не подозревала о существовании литератора Скабичевского! Надо немедленно восполнить этот пробел и посетить его музей-квартиру. Тем более что ночное происшествие не сказалось на работе музея!
– Надя, с кем это ты разговариваешь? – удивленно спросил муж из прихожей.
Оказалось, что он вошел и даже тапочки переобул, а Надежда, увлеченная спорами с собственным внутренним голосом, ничего не заметила. Однако она всегда умела быстро реагировать. Так и сейчас она не стала смущаться и краснеть, а честно призналась:
– С кем, ты думаешь, если тут никого нет, кроме меня? Даже кот меня избегает. Сижу тут одна, как в склепе, поговорить не с кем. Попугая, что ли, завести…
Муж принял ее слова за чистую монету, подошел, заглянул в глаза, повинился, что все время занят, и пообещал в выходные свозить ее в какое-нибудь интересное место. Заметив новую морщинку у него на переносице, Надежда устыдилась. Он много работает, чтобы они с котом жили безбедно, а она просто мается дурью от скуки. Хотя она не скучала бы, если бы ей позволили заниматься своим хобби. Но этого не будет никогда, так что нужно оставить бесполезные мечтанья и сосредоточиться на приготовлении ужина.
«Фасоль!» – мысленно вскричала Надежда и стремглав рванулась на кухню.
Переварившаяся фасоль превратилась в отвратительные бурые лохмотья, так что пришлось ограничиться салатом из помидоров. Хорошо хоть отбивные не пересохли!
На следующее утро Надежда встала рано, проводила мужа на работу и собралась в музей Скабичевского.
– Я ненадолго, – сказала она коту, который дремал в коридоре, – а потом займусь хозяйством.
Кот маялся от жары и никак не отреагировал на ее слова.
Надежда вышла из подъезда и поздоровалась с соседкой Антониной Васильевной, которая несла бессменную вахту возле подъезда. Из-за царящей в городе жары заступала она пораньше, а днем устраивала сиесту – все равно никто не ходит, потому что народу мало – кто на даче, кто в отпуске, кто на работе.
Надежда соседку недолюбливала за длинный язык, поэтому старалась не задерживаться и ничего про себя не рассказывать, а то разнесет потом по двору, от себя прибавит, чего и не было.
Антонина Васильевна ответила на ее приветствие непривычно рассеянно, и Надежда обрадованно скользнула мимо.
Однако из этого ничего не вышло.
– Надя, – сказала Антонина, в последний момент хватая Надежду за рукав, – чтой-то мне та машина синяя незнакома – вон, напротив припаркована.
– А вы что, машины всех жильцов наперечет знаете? – фыркнула Надежда.
И осеклась, поймав полный удивления взгляд соседки – а как же, мол, иначе, разумеется, всех.