Страница 1 из 13

Укол китайским зонтиком

Александрова Наталья

Наталья Александрова

«Пройду через двор, – подумала Надежда, – выйду прямо на проспект, там на маршрутку сяду, так будет быстрее. И так сколько уже времени потеряла».

И тут же одернула себя – не стоит давать волю своему раздражению, и даже в мыслях не стоит проявлять недовольства. Потому что речь идет о ее родной тетке. Которая у нее, кстати, единственная и неповторимая. Тетка душой по-прежнему молода, но из дому выходить может с трудом. Но ужасно упряма.

Вот и на этот раз: разбилось стекло в очках. Казалось бы, идешь в ближайшую оптику и заказываешь новые. Надежда согласна была тетку даже сопроводить.

Но не тут-то было. Тетке втемяшилось в голову, что незачем тратить деньги на новую оправу, а нужно только вставить стекло. Ну и чуть-чуть подправить дужки. Но в ближайшей оптике подняли Надежду на смех – дескать, они такую рухлядь и в руки не возьмут, давно пора эту оправу выбросить. Услышав такое из уст Надежды, тетка уперлась, что называется, рогом, высказалась нелицеприятно о работниках оптики, о новых временах, о людях, которые не берегут вещи, и заодно уж о самой Надежде – не может настоять на своей правоте, отстоять принципы. Тетка-то настоять на своем умела, но было это давно, теперь же она была не в лучшей форме. Но признавать этого не желала.

В результате Надежда провисела полдня на телефоне в поисках нужной мастерской и нашла ее в центре, где мастер в крохотном подвальном помещении чинил старые оправы. В общем, на все про все ушел целый день, а ведь еще надо будет приехать за заказом.

Оптика притулилась в углу проходного двора. Надежда с тоской вдохнула запахи пригорелой каши, суточных щей и еще чего-то и вовсе неудобоваримого, что доносилось из открытых окон по причине теплой погоды, и решительно пересекла двор.

Там, в углу, находилась кованая калитка, которая по дневному времени была открыта.

Следующий двор был посветлее и почище, из него имелся выход непосредственно на улицу. Посредине была небольшая детская площадка, в стороне – несколько кустиков и недавно покрашенная лавочка. Двор был чисто выметен и безлюден, потому что время рабочее, опять же, лето, бабушки с внуками на даче.

Впрочем, была в этом дворе одна ложка дегтя – помойка. Два аккуратных мусорных бака были просто завалены несусветным барахлом – тряпки, черепки, какие-то деревяшки. Все это было свалено возле баков кучей. И копался в этой куче какой-то бомж не бомж, но мужичок самого потертого вида.

Надежда пожала плечами – что ж, все как всегда. Мети не мети, чисти не чисти, все равно некультурные жильцы будут кидать мусор прямо на землю, да еще такие вот типы будут его разрывать.

Путь ее, как назло, лежал мимо помойки, и Надежда заранее отвернула голову и задержала дыхание, чтобы не нюхать бомжа. Он как раз потянул на себя обломок мебели, вся куча рухнула на него, и тип чертыхнулся очень знакомым голосом.

Надежда машинально оглянулась и оторопела.

Перед ней был ее старинный приятель Игорь. Игорь был художником. Не просто художником, а очень известным и в России, и за рубежом. Его работы очень хорошо продавались, на его выставки было не попасть. Он много жил в Европе, в частности в Германии, говорили даже, что у него там собственная галерея. Или владелец галереи выставляет только его работы.

В общем, как ни крути, Игорь был человеком приличным, они с Надеждой были знакомы давно. И дружили крепко. Правда, в последнее время виделись нечасто, потому что его жена Галина возомнила о себе слишком много, когда ее муж стал богатым и знаменитым.

Надежда-то была женщиной независтливой, тут было все просто, однако Галка совершенно переменилась, и было у них с Надеждой нехорошее приключение, о чем сама Надежда очень не любила вспоминать[1].

И вот теперь Надежда отказывалась верить своим глазам. Ее ли это приятель, обеспеченный и знаменитый, роется в помойке, как последний бомж? Да не может быть, у нее глюки! Она моргнула и переступила с ноги на ногу.

Что-то почувствовав, человек оглянулся.

– Игорь! – завопила Надежда. – Кого я вижу?

Он вздрогнул, побледнел и испуганно втянул голову в плечи. Потом посмотрел на нее из-под руки, и в глазах его Надежда заметила некоторое облегчение.

– Надя, – вздохнул он, – ты что здесь делаешь?

– Нет, это ты что здесь делаешь? Уважаемый человек, а роешься в помойке!

– Да тише ты! – он боязливо оглянулся. – Можешь не орать на весь район?

– Да что с тобой случилось? – испугалась Надежда. – У тебя неприятности?

– Ага, – усмехнулся Игорь, – полностью разорился, теперь вот бутылки собираю. Ты-то сама как думаешь?

– Не знаю, что и думать, – честно призналась Надежда.

Игорь распрямил спину и посмотрел Надежде в глаза.

– Да все просто, – улыбнулся он, – ищу вот подходящие доски для росписи. Может, хочешь спросить зачем?

Что-то в голосе старого приятеля насторожило Надежду, и она промолчала.

– Вот, – вздохнул Игорь, успокаиваясь, – дожил. Ничего плохого не делаю, а вынужден скрываться, как будто у меня семь жен алименты требуют.

Надежда вспомнила, что когда-то давно-давно была она в мастерской у Игоря, тогда это был старый захламленный чердак, единственное, что было там хорошего, – это большие окна в крыше, откуда открывался потрясающий вид на город.

Вспомнила Надежда, как показывал ей Игорь филенки от старого буфета. Он нарисовал на них сценки из маленького парижского кафе. Это было так здорово, и темное дерево так замечательно подходило к ярким размашистым мазкам… Надежда тогда в который раз с гордостью убедилась, что у ее приятеля настоящий талант.

А еще одну дверцу от шкафчика Игорь расписал потрясающими голубыми ирисами, ту доску сразу купили, он еще жаловался, что даже фотографии не успел сделать.

– Да помню я! – сказала она. – Только думала, что ты этим больше не занимаешься.

– Ага, – криво усмехнулся приятель, – ты думала, что я теперь только гламурные вернисажи устраиваю и в дурацких ток-шоу участвую, да? Что ломаные доски от старых буфетов к моему нынешнему имиджу не подходят?

– Ты сказал, не я. – Надежда пожала плечами.

Вовсе незачем Игорю на нее орать, он прекрасно знает, что Надежда к его нынешней известности относится спокойно.

– Извини, – вздохнул приятель, – хочется чего-то настоящего, для себя, поработать в тишине без всей этой шумихи. Вот хожу, от знакомых скрываюсь. Если кто увидит меня на помойке, дойдет до Галки – она же меня со свету сживет!

И такая тоска прозвучала в его голосе, что Надеждина рука сама потянулась погладить его по голове. Но она вовремя обуздала свой неуместный порыв.

«С этим не ко мне, – подумала она холодно, – со своей женой сам должен разобраться».

Тут краем глаза она заметила, что к ним приближается темноволосая смуглая женщина в зеленой рабочей форме. Судя по метле и совку, женщина была местным дворником. За женщиной шла такая же смуглая девочка лет семи. В одной руке она сжимала конфету на палочке, в другой была зажата кукла.

– Вы, женщина, что хотели? – спросила дворник нерешительно. – Ищете кого-то?

Надежда увидела себя ее глазами – стоит прилично одетая женщина средних лет возле помойки и доверительно беседует… ну не с бомжом, конечно, но с очень подозрительным мужчиной, явно деклассированным элементом или, как сейчас говорят, маргиналом. Приличный человек на помойке ведь рыться не станет…

– Да вот, – мстительно сказала Надежда Николаевна, – знакомого встретила.

После таких слов Игорь не мог не вмешаться.

– Уж вы извините, хозяйка, – сказал он примирительно, – что я тут у вас роюсь, только работа моя того требует.

– Что за работа? – женщина прищурила и без того раскосые глаза. – Ценности, что ли, какие ищете? Так тут ничего нету, можете не тратить время, все давно обшарили такие же… – Она не стала называть вещи своими именами, постеснялась.

См. роман Н. Александровой «Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле».