Страница 12 из 22
– Пошто опять в Кафу? – удивился Бордак. – Задание я ведь выполнил.
– Жизнь подбрасывает новые хлопоты.
– И что должен сделать?
– Есть в Кафе крупный работорговец мурза Басыр.
– Слыхал о нем, дом большой видел. У него свои суда, работного люда много.
– И у него же в усадьбе, отдельно, конечно, томятся наши невольники.
– Невольники? Пошто он не продает их? На невольничьем рынке его люди не торгуют.
– Басыр-мурза – хитрый и корысти неумеренной человек. Он не как обычные купцы, не выставляет товар на рынке, где за невольников может от силы заполучить пятьсот-шестьсот акче. И это за детишек и девиц. Хитрый мурза, узнав о повелении царя Ивана Васильевича выкупать наших невольников по высокой цене, решил заполучить в десятки раз больше.
– Он готов отдать их за выкуп государев?
– По моим данным, да. Но это треба проверить. У него, опять-таки не точно, около тридцати невольников, из них восемнадцать мужчин и двенадцать женщин. Но невольники разные, где-то до десятка крестьян и их жены, остальные – дворяне и стрельцы, кто-то тоже с женами, захваченные в разных городах. Вернее, выкупленные мурзой Басыром у обычных торговцев. А ты знаешь, сколько царь Иван Васильевич готов платить за наших людей?
– То ведомо, дорого. Один крестьянин пятнадцать рублей стоит.
– Вот и посчитай, сколько это будет акче, если за один акче дают полкопейки.
– По местным меркам, целое состояние.
– Но не для мурзы Басыра. Он богат. Однако, опять-таки по непроверенным данным, он со своими сыновьями собирается перебраться в Высокую Порту. И покуда есть возможность, набивает карман. Но это черт с ним. Тебе треба через Азата добиться встречи с Басыром и договориться о выкупе невольников, при этом крепко торговаться. Коли упрется, можешь сказать, что дороже мы выкупать не будем, пусть выставляет невольников на рынок, до того посчитав, какой прибыли лишится.
– Поторгуюсь, – кивнул Бордак, – это дело нехитрое, и цену собью. Как он должен будет передать невольников? Это же не Алена с Петрушей, что можно с пожитками обозом отправить. Тридцать человек треба через весь Крым провести, и тогда, мыслю, от разбойников наши грамоты не спасут.
– Верно мыслишь. Посему в условия сделки должно войти обязательство мурзы Басыра доставить невольников при достойном обеспечении всем необходимым, без кандалов и цепей на арбах до Перекопа и далее в место, что будет сообщено ему отдельно. За это можно доплатить, но не боле десяти тысяч акче.
– Согласится ли на это условие мурза?
– Согласится. У него много нукеров, воинов в сторожевом отряде, он выделяет хану сотню в войско. Люди у него есть. Мулы, кони – тоже. Да и жадность возьмет свое.
– Я все понял, Афанасий Федорович.
– Но это первое задание.
– Что еще?
– Ты ведаешь, что малый диван одобрил нашествие крымчаков на наши земли весной следующего, 1571 года.
– Я же и передавал об этом донесение.
– Помню. Но окончательное решение, и это тебе тоже хорошо ведомо, примет большой диван, и с созывом его крымский хан медлить не будет. Надо определяться с походом, чтобы начать в зиму подготовку орды, а это хлопотное дело. Переговоры с беками и мурзами, составление разнородной рати, проведение расчета, кто столько людей выставит, кто коней, кто оружия, кто продовольствия. Это переговоры с ногайцами, карачаями, кипчаками, черкесами. Но не тебе объяснять, какие трудности возникают в период подготовки большой рати. А хан должен собрать войско от сорока до шестидесяти тысяч воинов.
– Мне то ведомо, – кивнул Бордак, – что я должен сделать?
Посол вернулся на свое место, сел на стул:
– Если мурза Азат был приглашен на малый диван, то на большом он будет без всякого сомнения.
– Мыслю, он и отряд крупный поведет в поход.
– Возможно. Но вернемся к большому дивану. На нем должна быть определена дата выхода татарского войска к Перекопу, а еще путь продвижения. Скорее всего, это Муравский шлях, но там кто знает. Также от Азата след узнать, что за отряды хан намерен направить на земли русские уже осенью и куда именно.
– Он мог уже определиться с этим, а они выйти на промысел. Хотя нет, Девлет-Гирею удобнее и выгоднее привлечь для этого тех же карачаев или ногайцев, которым не требуется проходить весь Крым до Перекопа. А это без большого дивана не решить, – задумчиво проговорил Бордак.
– Вот все и следует прознать, Михайло. Ты можешь спросить, с чего вдруг я взял на себя полное начальство над тобой, ведь ты подчинен Разрядному приказу, посланник самого государя, так ведь?
– То не особо заботит, боярин, общее дело делаем, а кто над кем, не вельми важно.
– И все же объясню, дабы между нами не было недомолвок и недовольства. Государь русский Иван Васильевич поручил мне начальство над всеми нашими людьми в Крыму. Это тайное поручение, так что останется между нами.
– То мог и не молвить, Афанасий Федорович.
– Ну и хорошо. Сейчас иди. Чем будешь заниматься, дело твое, но на рассвете должен убыть в Кафу.
– Эх, Афанасий Федорович, если бы ты ведал, как не по душе мне ехать в эту проклятую Кафу, – вздохнул Бордак.
– Ведаю, Михайло Алексеич, но… надо.
– Надо. Да, боярин, у меня почти не осталось денег.
– Я удивляюсь, пошто ты в прошлый приезд не запросил их. Найдешь Петра Петровича Агапова, он выдаст тебе двадцать тысяч акче. Из них отложи серебро для мурзы Басыра, а он вельми любит коней, хороших, породистых коней, да тысячу акче на подкуп помощника мурзы, Камиля. Они дальние родственники, и Камиль не менее корыстен, чем мурза. При этом имеет определенное влияние на вельможу. Его помощь может быть существенной.
– А этот Камиль не побежит к мурзе с докладом, что русский посланник пытался купить его?
– Мыслю, не побежит. Жадность удержит. Но чтобы спокойней быть, то и ему преподнеси подарок на эту сумму, а лучше деньги, чтобы сам купил подарок не дешевле. Тогда какой подкуп? Всего лишь желание угодить татарским вельможам и их верным людям, родственникам. Здесь это в порядке вещей.
– Это так. А где деньги брать на выкуп?
– Они есть. Не здесь, в Бахчисарае. Ты договорись с мурзой Басыром, остальное – не твоя забота. Но договоренность должна быть оформлена выкупной грамотой, поименной – с указанием цены за каждого и общей суммы, а также с обязательством Басыра обеспечить вывоз бывших невольников за Перекоп. А куда точно, ему сообщит другой человек, не ты.
– Ясно, Афанасий Федорович.
– Согласен, Михайло, трудно тут, иногда просто невыносимо, но кто-то должен и здесь работать.
– Не спорю и готов работать. И не за звания или чины.
– Достойный ответ.
– Так я пойду?
– Ступай, Михайло!
Бордак нашел помощника посла, и Агапов передал ему деньги. После этого московский посланец прошел в комнату, отведенную женщине с ребенком. Петруша спал, Алена сидела у окошка в задумчивости.
Обернулась, как скрипнула дверь, вздрогнула.
– Это я, Алена, – сказал Бордак.
– Все пугаюсь, извиняй, Михайло, никак не могу привыкнуть, что свободна.
– Привыкнешь. – Он присел на скамью и посмотрел на нее: – Я завтра возвращаюсь в Кафу.
– А я? – встревожилась женщина.
– Ну, ты же ведаешь, что поедешь на Москву. И уже послезавтра. – Бордак достал из-под рубахи мошну: – Возьми. Это деньги, здесь пятьдесят рублей. Тебе и сыну надолго хватит. Ни в чем не отказывай ни себе, ни Петруше. И живи на подворье спокойно. Если что, ведаешь, к кому обратиться за помощью. И эта помощь будет очень значимой, никто после и взглянуть на тебя не посмеет.
Алена, теребя в руках платок, тихо спросила:
– А когда ты вернешься?
– То не ведаю. Может, скоро, может, нет. Мыслю, не позднее, как выпадет первый снег.
– А что будет, когда ты вернешься?
– Жить будем, Алена. И жить так, как пожелаешь ты. Об этом позже. Сейчас не время обсуждать те дела. Но будь покойна, мой дом в любом случае станет и твоим домом, если ты, конечно, не захочешь что-то изменить. Ну, вроде все. Я уеду рано…