Эмигранты

– Да ты что! А я и не знала. Ух ты, скромница, тихоня наша, – тётя Маша игриво погрозила Женьке пальцем. – Старичок, наверное, какой-нибудь?

Сгорая от любопытства, она придвинула свой табурет поближе.

– Да, я бы не сказала, что старик он, – Женька передёрнула плечами. – Даже наоборот, молоденький такой, шустрый, хозяйственный.

– Так! На мальчиков, значит, перешла, – резюмировала тётя Маша. – Правильно! Нечего тратить время и силы на козлов этих старых. Блондин он или брюнет? Красавчик, наверное? Высокий? Богатый? Из хорошей семьи? Да ты не тяни, не тяни. Видишь, я от любопытства лопаюсь, а из тебя, как всегда, всё приходится клещами вытягивать. Рассказывай, рассказывай.

– Ну, что тут добавить? Не брюнет. Шатен он. Невысокого роста. Крепенький такой. Мечтательная натура. Сказки очень любит.

– Какие сказки? – от удивления у тёти Маши глаза сделались круглыми, как чайные блюдца. – Не поняла. Вы что друг другу в постели сказки читаете? Или что?..

– Зачем в постели? Перед сном. Русские народные сказки с картинками.

– С картинками значит… – обалдевшая тётя Маша прикрыла рот ладонью и, покачивая головой, забормотала. – А я своему запретила покупать порнуху, когда мы были за границей. Скандал закатила, чуть по морде этими журналами не получил тогда, а ты вон какая – современная. С картинками, значит… И что? Хорошо потом, дальше– то? Как оно действует? Наверное, как огонь становится?

– Да ну, что ты! – Женька в смущении замахала руками – Засыпает сразу. Почти после первой страницы.

После этих слов у тёти Маши понимание того, о чём рассказывалось, отключилось напрочь, все люки в её могу захлопнулись наглухо, и ничто более не могло проникнуть туда снаружи, и ни одна мысль не выходила обратно. Вид у неё стал какой-то жалкий и подавленный. Она растерянным взглядом обвела кухню, остановилась на Ричарде, который устав ждать подачки с кухонного стола, убрался под батарею и, растянувшись в углу во весь рост, выкатил свое пухлое, розовое брюшко.

– Смотри, как надулся шельмец. Сегодня, точно, нагадит мне на полу, – упавшим голосом пробормотала тётя Маша. – Вас… – начала она во весь голос, но окончание имени произнесла почему-то шепотом – … с-силий… Значит, получается, что после порнухи с картинками он сразу засыпает. Ну и зачем тебе такой гриб нужен. К тому же невысокого роста. Карлик, что ли?.. Хотя и у карликов бывает… Я, конечно, не люблю вмешиваться в чужие дела, ворошить чужую личную жизнь – это занятие не для меня, но позволь соседка дать тебе один хорошо проверенный совет. Мужик должен быть ВО– О! – тут тетя Маша выпрямилась, грозно сверкнула глазами и выставила вперед руку со сжатым кулаком. – Иначе, от них проку вообще никакого не будет. Совсем… Напрочь… Гнилое племя!

Женька как-то вся съежилась, испугавшись тёти Машиной энергичной реакции, а та, переведя дыхание, доверительным тоном, понизив голос почти до уровня шепота, чтобы дети не подслушивали, зачастила:

– Мой-то, Феденька, когда мы только познакомились, ух и горяч был. Прямо вулкан какой. Один раз, на мне всю одежду порвал. Вот так – от груди и ниже. На кусочки. Так что и зашить не смогла, пришлось выбросить те лоскутки. Крутил и подбрасывал меня, как куклу, и не уставал совсем. Сейчас-то уж не так, как раньше. Дымится больше, чем огонь пускает. Полысел совсем в конторе-то этой, всё деньги зарабатывает. Ну и то, слава Богу!

Выслушав секреты эти, Женька удивленно заморгала, представив солидную фигуру Фёдора Васильевича в плаще, шляпе и с портфелем в руке. Кто бы мог подумать?.. Решив более не изводить соседку своими розыгрышами, призналась:

– Да я про Кольку говорю.

– Про какого Кольку? Про сына своего что ли? – тётя Маша опустила плечи и недоверчиво покосилась на Женьку. – Так вы что, вдвоём с Колькой едете в отпуск?

– Ну, конечно! С кем же ещё?

– Ну, ты, соседка, даёшь! Как ты меня обкрутила! Как обработала! Как развела! Сказки, говоришь, народные …А я-то дура подумала, что ты с кем-то в постели порнуху друг другу читаете и он засыпает после первой страницы, – тетя Маша закатила глаза и захохотала так, что перепуганный Ричард выпрыгнул из-под батареи и помчался к входной двери, задрав крысиный хвостик и оглушительно лая. Смеялась она так заразительно, так сильно, от неё исходила такая живительная энергия, что Женька не выдержала и рассмеялась тоже. И сидели они так посередине кухни и хохотали изо всех сил, раскачиваясь от смеха на хлипких табуретах и утирая слёзы, выступившие на глазах.

Минут через десять, успокоившись, но всё ещё приохивая и прихихикивая, тётя Маша, поправив на голове съехавшую набок косынку, встала и, достав из шкафчика аптечку, поставила её перед Женькой. Отобрав всё, что ей было нужно, Женька поблагодарила соседку и собралась уж уходить, но, когда они подошли к двери, то неосторожно попросила присмотреть за квартирой пока их не будет. После чего, стоя на пороге уже распахнутой настежь двери, они, что называется «сцепились языками на приграничной полосе», и минут двадцать обсуждали с тётей Машей происшествие, случившееся в соседнем доме, где обокрали квартиру одного очень и очень богатого жильца, который… Впрочем, какой он из себя и откуда у таких людей деньги берутся, когда народ еле-еле концы с концами сводит, они обсудили также.

В общем, когда Женька вернулась к себе, Колька уже давно спал, тихонечко посапывая, и положив под щёку маленький кулачок. Женька поправила одело, прикрыв худенькие плечи сына, поцеловала его в висок и прошла к себе в комнату, где посередине, словно подготовившийся к прыжку кот, покоился пузатый чемодан.

Женька обошла вокруг, критически осмотрела его со всех сторон, попыталась поднять – вроде, не тяжёлый. Дотащим, тем более, у чемодана колёсики имеются – весьма ценная деталь в поездках. Справимся, не впервой. Выставила будильник на четыре утра и, погасив везде свет, легла на диване, не разбирая и не застилая постель. Успела подумать, что стоило бы отключить холодильник на время их отъезда и воду также, на секундочку закрыла глаза и сразу же после этого как будто сорвалась в бездонную бархатистую пропасть, без снов, без ощущений, без воспоминаний.

Глава 3

Поехали?..

Откуда-то издалека, будто с другой планеты, тоненькой, рваной струйкой под тяжёлые и одновременно хрупкие, рассыпающие при малейшем прикосновении, кружевные слои сна, что невозможно вспомнить ни одного видения, после того, как откроешь глаза, просочился дребезжащий, рваный звук работающего будильника.

С большим трудом, не открывая глаз, Женька повернула голову, протянула руку, нащупала часы и неосторожным движением плохо слушающихся пальцев опрокинула будильник, от чего в нём что-то пронзительно звякнуло и, судя по всему, оторвалось. Возмущённый таким грубым отношением к себе, будильник затрезвонил ещё более зло и отвратительно. Перевернувшись на бок, она опустила руку и, пошарив в темноте, ухватила вибрирующий от ярости корпус, поднесла циферблат к глазам и с удивлением обнаружила, что времени-то всего было четыре часа утра. И не семь, и не восемь, а неопределённые, никому неведомые четыре часа – и не ночь и не утро, а непонятно что.

Какой-то злодей, по-видимому, решив поиздеваться над несчастной, измученной женщиной, выставил часы на четыре часа субботнего утра. И после всего этого, ну, не мерзавец ли он будет? Но кто этот коварный враг, кто посмел совершить такой неслыханный, но отчетливо, до острой головной боли слышимый, невероятно коварный поступок, ведь никого кроме них с Колькой в квартире нет и быть не может. Наверное, по ошибке, с усталости, перевела неправильно стрелки.

Женька лежала на спине с закрытыми глазами, прижав к груди успокоившийся и пригревшийся будильник, слышала равномерное тиканье и постепенно начала погружалась в тёплую, мягкую перину сна, как вдруг откуда-то из темноты, словно ослепительная молния, пронеслась через её сознание ужасная мысль:

«Так, ведь сегодня нам улетать! Такси будет через час!»