Эмигранты

Повадки этих начальников были изучены давным-давно и использовались смышлёными подчиненными по собственному усмотрению и для личной выгоды. А также достаточно хорошо был изучен сравнительно примитивный образ мыслей руководства, постоянно озабоченного своей переменчивой судьбой, страдающего хронической некомпетентностью, путающего всё и вся, а потому оставляющего для рядовых, исполнительных и честных во вред себе (а разве бывает по-другому) сотрудников постоянный и широчайший простор для творчества в стенах этой, а равно и других, похожих как близнецы-братья и сестры, контор.

Женька же проработала в том заведении за массивной и неподатливой дверью достаточно долго, чтобы не верить ни льстивым уговорам, ни пустым обещаниям обязательной премии по закрытии проекта, и тем более уж не верить соблазнительным перспективам зимнего отдыха. Не отреагировала она и на скрытую угрозу, прозвучавшую со стороны начальства, пообещавшего припомнить подобную неуступчивость при следующем сокращении штата, и всё же настояла на своём.

Женька упрямо, без грубости, без унизительных упрашиваний, с настойчивостью человека уверенного в своей правоте и требующего свое, честно заработанное, шла к цели и добилась отпуска, правда не тогда, когда ей этого хотелось, а спустя почти два месяца, но, всё же, она победила.

Однако сейчас, возвращаясь домой, обходя старательно, по краю, лужи с пляшущими в них искорками отражений огней города, она не чувствовала ни ликования, ни особенной уверенности в том, что сделала всё правильно, а лишь вяжущее, липкое ощущение накопившейся во всём теле усталости и ноющую головную боль, вызванную, по-видимому, резкой сменой погоды.

Совершенно машинально, двигаясь с автоматической точностью запрограммированного аппарата, который проделывал сотни и сотни раз одну и ту же операцию, она присоединилась к массе спешащих по домам горожан, выкатившуюся на тротуары из дверей бесконечных контор. Сотрудников и сотрудниц, коллег, специалистов и менеджеров – таких же, как она условных производственных единиц, учтенных при составлении бюджетов организации, как необходимые расходы.

Какая-то крохотная часть её мозга уверено вела её в этой толпе, выбирая среди десятков шевелящихся и сутулившихся спин свободные и безопасные направления, стараясь идти вдоль той стороны, где было меньше всего народу, обходя замешкавшихся, уворачиваясь, чтобы не задеть и не касаться идущих рядом. Одновременно с этим, другая часть её мозга, существенно крупнее первой, продолжала вести боевые действия против обнаглевших менеджеров отдела поставок, с которыми до последней минуты так и не удалось справиться. Ещё одна часть всё того же мозга настоятельно советовала плюнуть на них на всех, ибо бороться с этими людьми – всё равно, что кричать на водопад, чтобы он перестал брызгаться и шуметь, и, продолжая эту тему, в который раз она объясняла самой себе же, что вся эта возня не стоит и самого крохотного мгновения её жизни. Но, в то же самое время, эта часть мозга, самая прогрессивная, судя по всему, выстраивала перед её внутренним взглядом список того, что необходимо взять в отпуск для себя и, что важнее всего, для её восьмилетнего сына Кольки, кто сейчас, скорее всего, сложил уже вещи в чемодан, те которые ему показались наиболее подходящими и в том порядке, который ему представился правильным и с нетерпением ожидает возвращения матери, сидя у окна, прижавшись носом к стеклу и выглядывая, как воробей, во двор.

Мысленно выставляя плюсики и минусы против каждой позиции своего списка, Женька думала:

«Кажется всё, что нужно, уже куплено… Колькины плавки и шорты, шлёпанцы уложены в чемодан. Мои купальники, юбки, шорты, брюки – всё там. Его тёплый свитер и куртка – говорят, там вечером может быть прохладно – тоже сложены. Для себя бы не забыть захватить кофту и куртку. Ах, да! Совсем из головы вылетело, нужно зайти в аптеку, купить аспирин и ещё кое-что из лекарств. Что же, что же ещё? А так, кажется, всё. Билеты, паспорт, приглашение из отеля – всё мне передали. Ну и хорошо. Вот и славно» – подвела итог Женька.

В вагоне метро было как всегда тяжело и душно, но, несмотря на это, все окна оставались закрытыми. Тонкий, вялый сквознячок начинал извиваться где-то в начале вагона, но быстро исчезал среди десятков человеческих тел, выстроившихся спина к спине и мерно раскачивающихся в такт движения поезда, который несся в темноте туннелей, отсчитывая одну остановку за другой.

Женьке повезло. Какой-то молодой человек почему-то уступил ей место – событие само по себе весьма заурядное, но довольно редкое в сутолоке городской подземки.

Женька вяло поблагодарила его, но не отказалась. Стараясь припомнить, не встречались ли где раньше, она уселась, поджав ноги, прижав к себе сумочку и пакет с покупками. Может быть, хорошо забытое давнее знакомство. Нет, слишком молод для знакомого, да и лицо чужое: нос какой-то длинный, бородёнка куцая пробивается…

«Не люблю, не нравятся бородатые… Мужчины… Дома и так сору на полу много, а от таких ещё и шерсть, наверное, клубками по углам лежит, на сквозняке перекатывается…» – неприязненно подумала она.

Вообще-то, Женька старалась не садиться в поездах метро. Пригревшись и расслабившись, её неизменно укачивало и начинало клонить ко сну, а спать в подобных местах, во-первых, не очень комфортно, во-вторых, так и просто опасно. Она несколько раз была свидетелем того, как у дремлющих пассажиров выхватывали из рук сумки или срывали дорогие шапки, но что поделаешь, в этом городе находится место и жертвам, и преступникам. А у этого парня лицо выглядит нормальным, не жестоким и не хитрым. Хотя, кто его знает – чужая душа потемки…

Женька вздохнула и вспомнила как вначале бабушка, а затем мама с убаюкивающей настойчивостью поучали её – молодую, доверчивую девчонку, что не стоит принимать от чужих людей подарки и негоже одаривать незнакомцев. Кто знает, чем это может обернуться? А у тебя самой проблем мало? Тебе нужно ещё что-то?

Но кто же прислушивается к советам старших, все ищут свой бугорок повыше, чтобы забравшись на него, скатиться вниз, набив себе при этом как можно больше шишек.

Вот и она не упустила такой соблазнительной возможности поиграть со своей жизнью. И когда весь мир напоминал ей яркую, солнечную, приветливо улыбающуюся мордашку, она, не думая особенно и не сомневаясь ни сколько, приняла из рук молодого, высокого и, как ей казалось, красивого человека предложение, при этом ещё нетерпеливо притоптывала ножками и подарила ему всё, что бережно сохраняла, и, конечно же, всё это закончилось ровно так, как и предупреждали дорогие её сердцу родители: череда жестких скандалов и горькие подробности давно ушедшего в прошлое развода.

Но сейчас по-другому не получалось, от усталости ноги подкашивались, хотелось закрыть глаза и забыться, а потому, скромно потупив взгляд, села на освободившееся место.

За последние дни, прямо перед отпуском, прибавилось и суеты, и беготни, и бестолковых хлопот, будто плотину где-то прорвало. Коллеги дружно, словно сговорившись, как муравьи подтаскивали бумаги с утра до вечера, и каждый, с плохо скрываемой завистью, хитро щурясь, осведомлялся: а когда же в отпуск, да куда собралась, да насколько, да подготовилась ли она и как подготовилась, как намеревается потратить бесценное свободное время? И, получив на всё утвердительный ответ, уходили за новыми пачками документов. Но и эти дни закончились, уплыли безвозвратно в прошлое, как мусор, что крутится в воде, цепляется за всё подряд, стараясь остаться на берегу, но всё тщетно – поток времени слишком сильный, сносит драгоценные деньки без следа.

Женька подняла глаза и еще раз взглянула на молодого человека, которого плотно стоящая толпа прижала к её коленям, тот смущённо отвёл взгляд в сторону. Достав из пакета потрёпанный детектив, она раскрыла на странице с загнутым уголком и, склонив над книгой голову, постаралась сосредоточиться на чтении, напрасно стараясь вспомнить о чём же там идёт речь, где с изощрённой иронией, чуть ли не на каждой десятой странице автор раскладывал для своих читателей свежий труп. Строчки бежали перед глазами, но смысл прочитанного ускользал, словно туман, а в голову, отталкивая друг друга, наперегонки лезли всякие унылые мысли.