Страница 2 из 13
«А ведь я заходила на твой канал», – озорно взглянув не меня, сказала она.
Она быстро перешла на ты, хотя поначалу и выкала мне. Когда ты в школе, то к разнице в возрасте относишься совсем по-иному: там два-три года имеют большое значение. А вот как только ты переступаешь школьный порог и оказываешься в среде, где молодость для большинства скорее объект зависти, а не пренебрежения, на разницу в возрасте ты просто перестаешь обращать внимание.
«И как тебе?» – не без интереса спросил я.
«Смело, ничего не скажешь. А ты не боишься, что найдутся возмущенные верующие и устроят тебе веселую жизнь?» – спросила она меня.
Боялся ли я? Тогда я ещё не предполагал, что опасность исходила не от этих ботов и гоблинов, пишущих всякое дерьмо в комментариях, а совсем от других.
2. В космос летал, чеченцев не видел
«…14 июля 2015 года Соколов Р. Г. умышленно, с целью пропаганды информации, направленной на возбуждение ненависти либо вражды, на унижение достоинства человека, группы лиц по признакам национальности, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, а также в целях оскорбления религиозных чувств верующих совершил публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу: разместил в свободном доступе для неограниченного круга лиц на своих страницах пользователя «Соколов» в социальных сетях ВКонтакте и YouTube в сети Интернет видеоизображение под названием «В космос летал, чеченцев не видел», которое ранее самостоятельно изготовил, используя техническое устройство с функцией аудиовидеозаписи, то есть совершил преступления, предусмотренные частью 1 статьи 148 и частью 1 статьи 282 УК РФ…»
В тот вечер мы гуляли с Иркой допоздна.
«Ты только представь: нас на Земле почти семь миллиардов, – с жаром я рассказывал Ирке, – из них девяносто восемь процентов – разные христиане, мусульмане, индусы, буддисты и прочие шаманы и только два процента от всего населения – атеисты!»
«То есть тех, кто верит, больше. Может, поэтому и правда пока за ними?» – Ирка с прищуром смотрела на меня своими голубыми глазами и блестела белозубой улыбкой.
«Да какая за ними может быть правда? – не унимался я. – Мы в космос уже больше полвека назад человека запустили! На Луне были, скоро на Марс полетим! Мы даже погодой уже управлять научились: хотим – тучи над Красной площадью разгоним, а захотим – за Полярным кругом субтропики сделаем! За последние двести лет человечество ответило практически на все вопросы, раскрыло тайны всех явлений, которые его пугали многие тысячи лет. Всему теперь есть объяснение. Научное!»
«Хорошо, почему же тогда самая передовая половина человечества, американцы, самая верующая? У них даже на долларах надписано In God we trust», – пыталась раззадорить меня противоположной позицией Ирка.
«С чего ты взяла? Во-первых, не «половина». Во-вторых, в чем она «сама передовая»? Они, несомненно, преуспели в уничтожении других народов, но и в этом они не лидеры. И ведь, знаешь, гнобя индейцев и негров, они наверняка помнили о боге. И атомную бомбу на Хиросиму скидывали тоже с божьего благословения».
Ирка замолчала. После небольшой паузы я добавил:
«Кстати, знаешь, что у солдат вермахта на пряжках тоже надпись была «С нами Бог»?
«Ну ладно тебе, – она осторожно взяла меня за ладонь, – чего завелся?»
«Я ж не против, пусть верят, – смягчился я и её ладонь уже не отпускал. – Может, и хорошо, что мы такие разные и по-разному мыслим. Меня возмущает только, когда верой прикрываются, совершая подлости. Верующие ведь как думают: «Вот я нагрешу сейчас, а потом отмолю свои грехи в церкви». А церковь этому потакает, отпуская грехи. И чем грех страшнее, тем больше цена за отпущение. Но цена не в смысле тяжести будущих страданий в загробной жизни, а в смысле той, которую необходимо заплатить в этой. Причем заплатить деньгами церкви. Получается такой замкнутый круг: нагрешил – покаялся – заплатил – и твои злые дела обнулились».
Заметно стемнело и немного похолодало, лишь где-то далеко за домами ещё тлели угли багрового заката. Надо было двигаться в сторону дома.
«Пошли скорей», – потянул я Иру за руку, и мы побежали через дорогу на мигающий зелёный.
Вдруг из-за «Газели», ожидавшей перед пешеходным переходом, вылетела чёрная «Приора». Ну, вы знаете, ездят такие, с подрезанными пружинами, так что днище не пропускает ни одного «лежачего полицейского», и с наглухо затонированными стёклами, так что даже днём внутри салона, как ночью. «Приора» неслась, не снижая скорости, несмотря на то, что для машин продолжал гореть красный. Краем глаза я заметил приближающееся тёмное пятно: тусклый свет фар «Лады» кое-как пробивался через тонировочную пленку. Я, что было силы, впечатал подошву в асфальт и резко затормозил, сжав Иркину ладонь ещё сильней. В то же мгновение, царапая барабанные перепонки, из-под чуда отечественного автопрома вырвался визг тормозов. «Приора», оставляя на дороге чёрный след, пошла юзом, всё ближе и ближе надвигаясь прямо на нас. Бежать назад мы уже не могли: все силы были потрачены, чтобы остановить инерцию, с которой мы бежали по зебре, а времени сделать хоть какие-то усилия, чтобы двинуться в обратном направлении, уже не осталось. «Неужели пиздец?» – успело промелькнуть в моей голове.
Автомобиль вильнул, корму его развернуло, и он, уже не управляемый, со скрипом влетел на пешеходный переход. Не остановись мы, мы бы оказалась на его пути. «Приору» крутануло и отбросило на бордюр. Секунда – и со звуком сминаемой консервной банки бампер рассыпался на куски, а налетевшее на бетонную преграду переднее колесо вмялось в лонжерон, загибая на своём пути привода и рулевые рейки. Машина наконец остановилась. Мы с Иркой стояли неподвижно. Всё вокруг замерло. И даже городские звуки вдруг стихли. Тишину лишь нарушали низкие частоты сабвуфера, дребезжащего из багажника «Приоры», и завывания рэпера: «Лада седа-аан, бакла-ажан».
Спустя полминуты стихла и музыка. Задние и передняя двери со стороны пассажира враз открылись, и из машины вывалились очумевшие хачики. Видимо, водительскую дверь заклинило, поэтому из передней пассажирской вылезли двое. Всего их было четверо. Они стали осматривать машину, водитель, сев на корточки и заглянув под машину, схватился за голову и что-то провопил. Затем они резко развернулись и направились в нашу сторону.
«Ти, баран, бля! Ти куда прешь?!» – надвигался на нас один из них, размахивая руками.
«Мы шли на зелёный», – я попытался от него отстраниться, закрывая собой Ирку.
«Какой, на хуй, зелёный?! Посмотри, – он указал на светофор, – красный горит!»
«Тогда горел зелёный», – пытался спокойно объяснить я.
«Чо, бля, шары залил?!» – он не обращал внимания на мои объяснения.
Он подошёл ко мне вплотную, расправив плечи и по-орлиному выпятив голову вперед. Из-под широких чёрных бровей на меня смотрели два звериных глаза. Он и вправду был как зверек: тёмная недельная щетина; выступающие из устрашающей гримасы два белых клыка; покрытые бурной растительностью руки, которыми он размахивал у моего лица; резкие движения, что заставляли меня отступать назад. Неожиданно он толкнул меня двумя руками. Я качнулся и спиной навалился на Ирку. Она испуганно закричала.
«Парни, они не виноваты!» – справа послышался чей-то голос.
Все обернулись. Из «Газели» вышел полный мужичок и осторожно двинулся в нашу сторону.
«А ти кто такой?» – рявкнул на него зверек.
«Я вот на «Газели», – показывая на свой автомобиль, ответил мужичок.
«Вот и уебывай на ней отсюда!» – крикнул ему другой хачик, что стоял ближе к водителю грузовичка, и замахнулся на него.
Водитель «Газели» поднял ладони в знак смирения и задом отошёл к своему автомобилю. В этот момент зверек обрушил на меня свой кулак, попав прямо в переносицу. Из носа тут же хлынула кровь. Я согнулся, закрыв нос ладонью, и, крикнув Ирке «Беги!», кинулся на зверька, чуть не повалив его. Подскочили остальные и стали меня пинать, повалив на асфальт. Укрываясь от ударов, я всё же успел разглядеть, как Ирка скрылась за машиной, а «Газель» дала задний ход и через десяток метров развернулась на пустой дороге. Меня пинали, выкрикивая что-то и всё время норовя попасть в лицо. На моё счастье, с другой стороны подъехали два автомобиля и ослепили нас ярким светом ксеноновых фар. Первый остановился, а второй, что ехал за ним, громко просигналил. Никто из машин не вышел, но, видимо, сигнал немного всех отрезвил. Хачики перестали меня пинать. Я на четвереньках отполз в сторону и попытался подняться. Кровь продолжала хлестать из носа, но, кажется, ничего сломано не было. Я встал и, качаясь, вернулся на тротуар, откуда мы с Иркой начали переходить дорогу. Пока машины медленно и с опаской обруливали место аварии, я скрылся в темноте…