Страница 3 из 15
Лунослав не сразу сообразил, что корчившегося в агонии призрака сносит прямо на него.
– Эй-эй, парень! Стой-стой-стой! – запротестовал он, вскидывая руки с Черномиконом. – Сги-и-инь!
Дух соприкоснулся с жутким фолиантом – и бар озарила черная вспышка, во время которой выходца с того света бесшумно засосало в Черномикон.
– Ничего себе… – пробормотал Лунослав, обнаружив, что в фолианте один из листов стал угольно-черным.
– Ничего себе! – согласился Булат и поцеловал свои кулаки. – Я теперь всех смогу так колошматить?
– Людей – точно, а этих – не знаю, – честно признался Лунослав и с опаской вернул Черномикон в сумку.
– Ну и ладно, – отмахнулся Булат и принялся наливать в окровавленные бокалы пиво. – Дрищ-колдун, иди-ка сюда, к стойке. Будем знакомиться! – И он с гордостью протянул руку: – Булат Боянович Шибкий!
– Хм, почти… – пожал руку Лунослав.
– Что почти? – не понял Булат, передавая пиво.
– Почти побил мое имя. – И Лунослав с отвращением посмотрел на красноватую пену в бокале, после чего отставил его.
– О. И какое? – оживился Булат.
– Лунослав.
– Лунослав?!
– Да, и скажу сразу: фамилия – Безликий.
– Хех! Ядрен батон! Лунослав Безликий! – развеселился Булат, подвигая новому знакомому бутылку водки. – С таким именем и такой книжкой можно запросто сектой руководить!
– Так и есть. Только это бюро.
– Бюро? Оно-то как называется?
– «Канун», – ответил Лунослав и глотнул водки прямо из горлышка.
– Лунослав Безликий работает в канун?! – засмеялся Булат, довольный получившимся каламбуром. – Ну дела, шаман-брат!
– В б-бюро т-требуется второй сотрудник, – пролязгал зубами Лунослав, чувствуя, как его начинает трясти. – И, похоже, нужен кто-то, кто… может вот так… без страха… всё то же… Ну и еще: ты, видимо, единственный, кого я могу нанять в этом месте в это время. – И он многозначительно покосился на мертвецов.
– Да? – Булат поднял свой бокал с пивом и сразу же наполовину осушил его – вместе со сгустками крови и волосами. – А что по денежкам? А то, знаешь ли, я человек востребованный, занятой, ну и всё такое.
Лунослав понимающе кивнул, снова хлебнул водки, вывел на барной стойке чьей-то кровью внушительную сумму и сказал:
– Ежемесячно.
Мельком взглянув на столь приятное число, Булат быстро стер его рукавом «косухи»:
– Когда, говоришь, выходи́ть?
– Похоже, мы уже вышли, – неуверенно сообщил Лунослав.
– Кстати, слышал байку о том, что бывает, если ночью идти от Шлагбаума по заброшенной железной дороге? Там еще оглядываться нельзя, когда стук сзади услышишь. А то, говорят, появится какая-то мертвая баба, разрубленная пополам поездом! Да кто это вообще придумывает? Короче, слушай…
Так бюро «Канун» получило своего второго сотрудника – бесстрашного, ловкого, пренебрегающего чистотой алкоголя и не менее ценного, чем первый. Мы же оставим наших героев разбираться в хитросплетении новых слухов, тонкостях полицейских протоколов и искусстве совместного вранья и покинем их до следующей главы, в которой мы, несомненно, узнаем, что такое Шлагбаум и что бывает с теми, кто берет на себя смелость прогуляться по нему ночью.
Глава 2
Что такое шлагбаум, спросите вы? Это такая привлекающая внимание перекладина, запрещающая или разрешающая движение через железнодорожный переезд. А что за Шлагбаум, в чьем написании непременно присутствует заглавная буква, поинтересуются особо настырные? Это прозвище неухоженного перекрестка, от которого дорога разветвляется на три направления – Дятьково, Старь и, конечно же, Ивот. Здесь почти всегда можно встретить автостопщиков, которым повезло проехать лишь половину пути и которым еще предстояло созреть для легкой прогулки в несколько километров.
Ну и, конечно, занимательный факт об этом месте: несмотря на железнодорожное полотно, соединяющее Ивот и глухие лесные дебри, на Шлагбауме самого́ шлагбаума давно нет…
Итак, полночь, двое подвыпивших мужчин идут от Шлагбаума по рельсам домой…
– Слышь-слышь! Танюха-то сегодня вообще зачетная была, да?
– Ну-у…
Неуместный в женской компании вопрос принадлежал монобровому Витьке Ковриге, тогда как односложный и неуверенный ответ на него – Петьке Копченому. Конечно, в семейном кругу этих двоих сорокалетних мужчин величали более уважительно и приветливо – не иначе как Виктор Хлебов и Петр Салов. Эти двое – только что из Стари, где гремевший день рождения местного авторитета плавно перешел в вечеринку «для своих». А поскольку ни Коврига, ни Копченый там «своими» не были – их «по-дружески» подбросили до Шлагбаума.
– Ты чего такой тихий? – поинтересовался Коврига, выковыривая из зубов остатки бутерброда с красной рыбой.
– А ты чего такой громкий? – огрызнулся Копченый, пугливо всматриваясь в черные кусты вдоль рельсовой колеи. – Не слышал, как на днюхе рассказывали, что бывает с теми, кто вот так, как мы?
– Что, пожрут на халяву? – не понял Коврига.
– Нет! Что бывает с теми, кто ночью от Шлагбаума идет по рельсам домой!
– Ой, да не мороси ты! Знал бы, что ты такой бздун, пошли бы по дороге!
– Говорят, – вытаращил глаза Копченый, – год назад пьяные железнодорожники в этом самом месте на тепловозе перерубили пополам заблудившуюся бабу-грибника! Хрясь – и надвое! А половинки тела потом спрятали по разные стороны этой самой железной дороги! С тех пор эта баба-призрак по ночам является путникам, что по рельсам шляются, – ищет тех самых железнодорожников! Пристраивается за ними сзади и стучит, стучит, стучит – то ли зубами, то ли еще чем. Но оборачиваться нельзя, нет! Иначе признает та баба-призрак в тебе своего убийцу – и того!
– Чего «того»? – лениво спросил Коврига.
– И того – не найдут тебя! – зло буркнул Копченый, раздосадованный толстокожестью друга.
Тук-тук! – внезапно раздалось позади них. Коврига и Копченый одновременно замерли. Стук был тихим, металлическим и зловещим, словно кто-то попытался привлечь к себе внимание – с того света.
– Не оборачивайся! – взвыл Копченый.
– Да ты гонишь, что ли? – удивился Коврига. – Сам, небось, и постучал – чтобы не одному тут пованивать!
– Говорю тебе, это не я! Только не оборачивайся!
Тук-тук! – снова раздалось позади них, будто что-то донельзя жуткое решило напомнить о себе. Выглянула луна, придав ночной синеве леса окончательно мертвенный оттенок.
Копченый снова вытаращил глаза и горячо прошептал:
– Просто идем побыстрее к людям! А еще лучше – побежим! Тут всего-то несколько километров!
– Ага, чтобы я потом себя не уважал? – возмутился Коврига. – Ну уж нет, дудки! Смотри, как это делается: мужик – оборачивается, мужик – остается мужиком!
Изложив только что придуманную мудрость, довольный собой Коврига обернулся – и истошно завизжал, почти по-мужски. Его дернуло назад, и Копченый окончательно остолбенел от парализовавшего его страха.
Позади пару раз звякнуло, и, к удивлению Копченого, рядом с ним пробежал перепуганный товарищ. Бедный Коврига не прекращал вопить и оглядываться. В свете луны сверкнула сталь, и в монобровь Ковриги воткнулась чудовищная коса, сделанная из развороченного рельса. Коврига всхлипнул, по его лицу заструилась кровь, и он, не прекращая потрясенно смотреть за спину Копченого, упал, после чего – умер.
– Я, я, я… – заблеял Копченый, – я ничего не видел! Я ничего не видел! Клянусь! – И он закрыл руками лицо, чтобы действительно никого и ничего не зреть.
Тук-тук! – снова тихо и просительно раздалось сзади.
– Я же ничего не… не видел! Не надо! Я не оглядывался! Я не буду смотреть! Н-не надо! – запричитал Копченый и, несмотря на трусоватость, принял единственное верное решение.
Он медленно пошел вперед – закрывая лицо и ориентируясь ногой по рельсовой нити, которая должна была вывести его через лес в Ивот – к людям. И на каждое его постукивание ботинком по рельсе сзади неизменно доносилось: тук-тук! Однако Копченый был упрям в своем желании выжить любой ценой и потому не оборачивался. Так он, как ему показалось, шел долгие часы и даже успел состариться на пару десятков лет, пока его не окликнули.