Страница 8 из 13
…В далекой Гааге, на двуспальной кровати, крытой ослепительным покрывалом, рядом с персональным компьютером и видеомагнитофоном, не спал человек, перечитывал письмо, стискивал кулаки и плакал.
Срочное задание
Вбегает ко мне редактор.
– Вот тебе срочное задание, – говорит, – садись и пиши о пачулях.
– А можно? – спрашиваю.
– Ты что, с Луны свалился? – кричит редактор. – «Вести» уже написали, «Светлячок» написал, «Голос литератора» написал! Мы, как всегда, в хвосте!
На следующий день приношу статью о пачулях.
– Видеть не могу твои пачули! – говорит редактор. – Убери их от меня!
– А что такое? – спрашиваю.
– «Вестям» указали, «Светлячку» сделали внушение, а «Голос литератора» одернули. Понимаешь?
На следующий день прихожу на работу, а меня уже редактор дожидается.
– Ну где ты шляешься? – спрашивает. – Давай срочно свои пачули.
– А что случилось? – спрашиваю.
– Тех, кто одергивал, – поправили. Понимаешь?
Схватил редактор мою статью и убежал.
Прихожу на следующий день гранки вычитывать.
– Забирай свои пачули, – говорит редактор.
– А почему? – спрашиваю.
– Поправить-то поправили, – говорит редактор, – но ведь и одергивали же. Понимаешь?
Вечером он мне домой звонит.
– Срочно вези свои пачули!
– А что случилось?
– Вы вечно спите! Уже и «Горн» пачули дал, и «Суббота» дала, и даже «Мяч и шайба» подбирается!
Примчался в редакцию.
Редактор увидел меня, рукой пренебрежительно махнул.
– А, пачули… Пройденный этап. Теперь о супельниках надо писать.
– Неужели можно? – ахнул я.
Плач по 6-й статье[1]
Обновление нашего дома
Он вчитался в пожелтевшие строчки. Как давно, кажется, это было.
«Завод мерно дымил всеми своими трубами, как бы заверяя, что месячный план будет выполнен, как всегда, на 101 процент. В кабинете нас ждал директор Н. М. Пропиленов, который сказал, что трудовую победу коллектив посвятит 70-летию дорогого товарища. Мы прошли в цех, в котором сновала, обслуживая 3500 станков, 82-летняя А. П. Ходикова. «Успеваете?» – на бегу спросили мы ее. «На пенсии отлежусь!» – отшутилась на бегу ударница, задорно подмигивая. Над заводом вставала луна, на которой, казалось, видны победные следы советского «Лунохода»!
Эх, старье, старье – давно забытый стиль… То ли дело сейчас!
«Завод гнусно дымил трубами, превышая предельно допустимую концентрацию норсульфазола в 10 000 раз. У ворот бушевал экологический митинг. В кабинете нас ждал директор Н. М. Пропиленов. «Пользуетесь ли вы обкомовским пайком?» – напрямик спросили мы его. Тот жалко забормотал, что сдал персональный автомобиль и ездит теперь на самокате. В цехе, остановив все станки, нас ждали 3500 работниц, которые наперебой жаловались на жилье, колбасу, радиационный фон и облсовпроф. На стихийном митинге выступила А. П. Ходикова. Трагично сложилась ее судьба. Она в 1916 году послала воздушный поцелуй Николаю II, за это была трижды репрессирована, сыновья ее стали ворами в законе, внучки – инвалютными, правнуки – рокерами. Подрастает правнук рэкетир.
– Как вывести страну из кризиса? – спросили мы ее.
– Частная собственность нужна, – задорно прошамкала Ходикова.
Над заводом вставала луна, похожая на неконвертируемый, обесцененный рубль…»
Он отодрал от стены старый газетный лист и нашлепнул новый. Размазал клейстер. «Клеить надо на совесть, – подумал он. – Обои доставать – по-прежнему такая мука…»
Русская женщина
Хлопушкинский чугунный завод должен был посетить Генеральный секретарь с супругой. Надежду отобрали в числе тех, кто случайно должен был повстречаться ему у конвейера.
Секретарь парткома провел среди отобранных летучий инструктаж.
«Будет спрашивать, на что жалуетесь, отвечайте – все хорошо. Если станет настаивать, говорите – кооперативы замучили. Цены сильно высокие».
Вечером Надежда рассказала мужу о событии. «Охота тебе попкой быть, – буркнул тот. – Говори как есть».
«А как есть?» – задумалась Надежда. А было: дым от завода, веревочная колбаса по талонам и комната в общежитии.
«Напишу ему письмо», – вдруг решила Надежда. Ей представилась картина из фильма про декабристов, где дама в длинном платье падает ниц перед монаршим конем и протягивает свиток. Надежда испугалась сравнения и отогнала картинку от себя.
Полночи Надежда писала и спала потом очень беспокойно. Ей снилось, как ее, голую, обыскивает парторг, находит письмо и строго говорит: «Нехорошо, Надежда!»
Утром Надежда в новеньком комбинезоне стояла у конвейера и собирала из отходов производства игрушечные будильники, похожие на гири. Письмо за пазухой вспотело.
Вдруг бегут начальник цеха и парторг, оба белые.
– Выручай, Надежда! Светлецова заболела. Будешь хлебом-солью ЕГО встречать.
На Надежду нацепили кокошник, сунули хлеб-соль и вывели к Доске почета.
Час минул, два. Надежда закоченела.
Вдруг бежит парторг, глаза белые:
– Выручай, Надежда! От Матвеича в мартеновском пахнет!
Помчались в цех. Надежда отогревалась у доменной мечи, стояла, как дура, в каске на кокошнике и с хлебом-солью, который позабыли отобрать.
А Генеральный так и не приехал. Задержался то ли в обкоме, то ли в горкоме.
Пришла Надежда домой, а у сына жар, муж не кормлен. Быстро – горчичники ставить, борщ разогревать!
Выручай, Надежда!
Последний бой кибальчиша
Утром, как всегда, плюясь и шаркая, Кибальчиш потащился за молоком и папиросами.
По дороге заглянул в винный – так, из любопытства, все равно, если б чего было, очередь бы подсказала.
Зашел и обомлел: пахнет ванилью, грязных опилок на полу как не бывало, продавщица – в крахмальном фартучке, а главное – бутылок столь, сколь не видел Кибальчиш (а он был пивуч, особенно после ночных допросов) за всю свою жизнь.
Один стеллаж до потолка был уставлен «Столичными», «Кубанскими», «Перцовками», «Московскими», заморскими джинами и висками. Стеллаж другой был отведен напиткам, как понял Мальчиш, полегче: глаз углядел знакомые, но забытые «Черные глаза» и «Твишиани», а прочие все были невиданные. Ютилась полочка с двадцатью сортами шампанского. Пива – пива! – было не меньше десяти родов, и банки даже какие-то. А рядом дразнили иноземные коробочки с сигаретами.
1
Шестая статья Конституции СССР, против которой в перестройку боролись демократические силы, провозглашала КПСС (компартию) руководящей силой общества. Отменена в марте 1990 года.