Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 13



…В далекой Гааге, на двуспальной кровати, крытой ослепительным покрывалом, рядом с персональным компьютером и видеомагнитофоном, не спал человек, перечитывал письмо, стискивал кулаки и плакал.

Срочное задание

Вбегает ко мне редактор.

– Вот тебе срочное задание, – говорит, – садись и пиши о пачулях.

– А можно? – спрашиваю.

– Ты что, с Луны свалился? – кричит редактор. – «Вести» уже написали, «Светлячок» написал, «Голос литератора» написал! Мы, как всегда, в хвосте!

На следующий день приношу статью о пачулях.

– Видеть не могу твои пачули! – говорит редактор. – Убери их от меня!

– А что такое? – спрашиваю.

– «Вестям» указали, «Светлячку» сделали внушение, а «Голос литератора» одернули. Понимаешь?

На следующий день прихожу на работу, а меня уже редактор дожидается.

– Ну где ты шляешься? – спрашивает. – Давай срочно свои пачули.

– А что случилось? – спрашиваю.

– Тех, кто одергивал, – поправили. Понимаешь?

Схватил редактор мою статью и убежал.

Прихожу на следующий день гранки вычитывать.

– Забирай свои пачули, – говорит редактор.

– А почему? – спрашиваю.

– Поправить-то поправили, – говорит редактор, – но ведь и одергивали же. Понимаешь?

Вечером он мне домой звонит.

– Срочно вези свои пачули!

– А что случилось?

– Вы вечно спите! Уже и «Горн» пачули дал, и «Суббота» дала, и даже «Мяч и шайба» подбирается!

Примчался в редакцию.

Редактор увидел меня, рукой пренебрежительно махнул.

– А, пачули… Пройденный этап. Теперь о супельниках надо писать.

– Неужели можно? – ахнул я.

Плач по 6-й статье[1]

Обновление нашего дома

Он вчитался в пожелтевшие строчки. Как давно, кажется, это было.

«Завод мерно дымил всеми своими трубами, как бы заверяя, что месячный план будет выполнен, как всегда, на 101 процент. В кабинете нас ждал директор Н. М. Пропиленов, который сказал, что трудовую победу коллектив посвятит 70-летию дорогого товарища. Мы прошли в цех, в котором сновала, обслуживая 3500 станков, 82-летняя А. П. Ходикова. «Успеваете?» – на бегу спросили мы ее. «На пенсии отлежусь!» – отшутилась на бегу ударница, задорно подмигивая. Над заводом вставала луна, на которой, казалось, видны победные следы советского «Лунохода»!

Эх, старье, старье – давно забытый стиль… То ли дело сейчас!



«Завод гнусно дымил трубами, превышая предельно допустимую концентрацию норсульфазола в 10 000 раз. У ворот бушевал экологический митинг. В кабинете нас ждал директор Н. М. Пропиленов. «Пользуетесь ли вы обкомовским пайком?» – напрямик спросили мы его. Тот жалко забормотал, что сдал персональный автомобиль и ездит теперь на самокате. В цехе, остановив все станки, нас ждали 3500 работниц, которые наперебой жаловались на жилье, колбасу, радиационный фон и облсовпроф. На стихийном митинге выступила А. П. Ходикова. Трагично сложилась ее судьба. Она в 1916 году послала воздушный поцелуй Николаю II, за это была трижды репрессирована, сыновья ее стали ворами в законе, внучки – инвалютными, правнуки – рокерами. Подрастает правнук рэкетир.

– Как вывести страну из кризиса? – спросили мы ее.

– Частная собственность нужна, – задорно прошамкала Ходикова.

Над заводом вставала луна, похожая на неконвертируемый, обесцененный рубль…»

Он отодрал от стены старый газетный лист и нашлепнул новый. Размазал клейстер. «Клеить надо на совесть, – подумал он. – Обои доставать – по-прежнему такая мука…»

Русская женщина

Хлопушкинский чугунный завод должен был посетить Генеральный секретарь с супругой. Надежду отобрали в числе тех, кто случайно должен был повстречаться ему у конвейера.

Секретарь парткома провел среди отобранных летучий инструктаж.

«Будет спрашивать, на что жалуетесь, отвечайте – все хорошо. Если станет настаивать, говорите – кооперативы замучили. Цены сильно высокие».

Вечером Надежда рассказала мужу о событии. «Охота тебе попкой быть, – буркнул тот. – Говори как есть».

«А как есть?» – задумалась Надежда. А было: дым от завода, веревочная колбаса по талонам и комната в общежитии.

«Напишу ему письмо», – вдруг решила Надежда. Ей представилась картина из фильма про декабристов, где дама в длинном платье падает ниц перед монаршим конем и протягивает свиток. Надежда испугалась сравнения и отогнала картинку от себя.

Полночи Надежда писала и спала потом очень беспокойно. Ей снилось, как ее, голую, обыскивает парторг, находит письмо и строго говорит: «Нехорошо, Надежда!»

Утром Надежда в новеньком комбинезоне стояла у конвейера и собирала из отходов производства игрушечные будильники, похожие на гири. Письмо за пазухой вспотело.

Вдруг бегут начальник цеха и парторг, оба белые.

– Выручай, Надежда! Светлецова заболела. Будешь хлебом-солью ЕГО встречать.

На Надежду нацепили кокошник, сунули хлеб-соль и вывели к Доске почета.

Час минул, два. Надежда закоченела.

Вдруг бежит парторг, глаза белые:

– Выручай, Надежда! От Матвеича в мартеновском пахнет!

Помчались в цех. Надежда отогревалась у доменной мечи, стояла, как дура, в каске на кокошнике и с хлебом-солью, который позабыли отобрать.

А Генеральный так и не приехал. Задержался то ли в обкоме, то ли в горкоме.

Пришла Надежда домой, а у сына жар, муж не кормлен. Быстро – горчичники ставить, борщ разогревать!

Выручай, Надежда!

Последний бой кибальчиша

Утром, как всегда, плюясь и шаркая, Кибальчиш потащился за молоком и папиросами.

По дороге заглянул в винный – так, из любопытства, все равно, если б чего было, очередь бы подсказала.

Зашел и обомлел: пахнет ванилью, грязных опилок на полу как не бывало, продавщица – в крахмальном фартучке, а главное – бутылок столь, сколь не видел Кибальчиш (а он был пивуч, особенно после ночных допросов) за всю свою жизнь.

Один стеллаж до потолка был уставлен «Столичными», «Кубанскими», «Перцовками», «Московскими», заморскими джинами и висками. Стеллаж другой был отведен напиткам, как понял Мальчиш, полегче: глаз углядел знакомые, но забытые «Черные глаза» и «Твишиани», а прочие все были невиданные. Ютилась полочка с двадцатью сортами шампанского. Пива – пива! – было не меньше десяти родов, и банки даже какие-то. А рядом дразнили иноземные коробочки с сигаретами.

1

Шестая статья Конституции СССР, против которой в перестройку боролись демократические силы, провозглашала КПСС (компартию) руководящей силой общества. Отменена в марте 1990 года.