Страница 5 из 11
Через два дня аналогичное поведение на узкой лесной тропе продемонстрировал уже здоровенный горный волк, вожак солидной, по здешним меркам, стаи. Михаил в этом предрассветном рейде шел замыкающим. До спины впереди идущего бойца было метров 12-15. В какой-то момент ему начало казаться, что он ощущает чье-то постороннее присутствие. Мысль о засаде или боевике – наблюдателе отпала через несколько десятков метров. Этот "кто-то" тихо крался параллельно, метрах в 5-7 от тропы, искусно скрываясь за густыми зарослями кустарника. Рискуя нарушить указания командиров, требования конспирации и безопасности, все-таки решил остановиться. Спрятавшись за толстым стволом дерева, снял с предохранителя, передернул затвор и направил ствол автомата в направлении едва уловимого шороха. Через секунду, из -за кустов появился огромный горный волк, и точь-в-точь повторяя поведение Шерхана, ползком на брюхе, по-собачьи жалобно скуля, подполз к тропе и перевернулся на спину. Следом за ним, из-за кустов появились несколько других волков меньшего размера и парочка трехмесячных волчат. Они не ползли к тропе и не падали на спину. Остановившись в метре от кустарника, суетливо перебирали передними лапами, виляли хвостами и нетерпеливо-жалобно скулили в тон вожаку. Михаил уже было собрался по старой памяти скомандовать серо-коричневому хищнику: " Пошел на место!", но вовремя спохватился и тихо рассмеялся. Вместо голосовой команды, сделал какой-то рефлекторный жест свободной от автомата рукой и словно людей, спокойным и тихим голосом попросил волков вернуться в кустарник. Вожак тут же вскочил и через мгновение, вместе со всей своей стаей растворился в густых зарослях.
От дурацких, навязчивых мыслей о том, что после тех смертельных схваток и неоднократных контактов с кровью убитых врагов, он медленно превращается в какого-то вампира-оборотня, и через несколько дней, в полнолуние, у него вырастут когти и клыки, а кожа покроется густой шерстью, Михаила освободил только долгожданный дембель и последовавшая за ним кардинальная смена обстановки и близкого окружения. Уже поступив на биофак университета и случайно обнаружив необычную реакцию на него других животных, как диких, так и одомашненных, он снова вернулся к этому вопросу.
У него появилась убежденность, что за время службы с его психикой произошли какие-то необычные изменения, позволяющие по-новому чувствовать и понимать животных и влиять на их поведение. Отбросив всякую мистику в сторону, решил во всем разобраться с объективных, научных позиций. С первого курса начал активно двигаться в этом направлении – углубленно изучать анатомию и физиологию живых организмов, генетику, биохимию и биоэнергетику нервной системы высших видов теплокровных животных. Параллельно искал объяснения метаморфозам собственной психики. На каком-то этапе пришел к выводу, что в результате мощных и длительных стрессов, связанных с его военной службой, у него произошел какой-то сдвиг в эволюционном генотипе, вернувший его чувственное восприятие на под(до)сознательный уровень многовековой давности. Углубившись в тонкости генетики и детали механизма наследования доминантных признаков, убедился, что этот сдвиг произошел не в материально-морфологической, а в функционально-энергетической плоскости его индивидуальной эволюции. Этот вывод значительно сузил сферу его исследовательских интересов и конкретнее сформулировал цели будущих научных исследований. Михаил сконцентрировался на биоэнергетике и нейрофизиологии млекопитающих, механизме формирования у них сложных инстинктов, особенностей взаимодействия с сознанием и подсознанием человека.
Уже к пятому курсу, им была сформулирована вполне научная гипотеза, дающая убедительные ответы на большинство волновавших его вопросов. А после необычной встречи в лондонском университете и осмысления всего услышанного от Лектора, в этой гипотезе исчезли все узкие места и темные пятна, она с полным правом могла уже претендовать на статус научной теории. Ее суть сводилась к тому, что сложные инстинкты одомашненных животных по механизму формирования и проявления коренным образом отличаются от сложных инстинктов диких зверей, никогда не вступавших с человеком в близкий, непосредственный контакт. После того, как на определенном этапе эволюционного развития у человекоподобных обезьян появилось и стало развиваться сознание, они начали приручать и использовать других животных, а плотоядные хищники "вычеркнули" из своего меню этих, ставших для них опасными и непредсказуемыми, двуногих прямоходящих существ, векторы прогрессивного развития трех этих групп млекопитающих развернулись в разные стороны. Поведение диких и одомашненных животных, особенно в плане их реакции на действия человека, по мнению Михаила, и набрало(заменить на приобрело) таких существенных, порой кардинальных различий, именно потому, что в процессе взаимодействия, одомашненные животные, кроме обучения и дрессировки, получают от человека еще одно важное эволюционное преимущество. В отличие от двух первых, оно имеет не только рефлекторно-функциональную природу, но и объективно-материальную. Другими словами, кроме наблюдения и использования его конечного объективного проявления, материальную основу этого преимущества можно обнаружить, выделить в чистом виде и в дальнейшем использовать по своему усмотрению, как некоторую разумную материально-энергетическую субстанцию. Рассказ Лектора об операции по проквантизации диких земных млекопитающих, развитии и проявлении разумных энергетических свойств Кванта, еще больше убедил в правильности выбранной стратегии научного поиска. Чтобы обнаружить объективные доказательства существования Квантов, разумную первооснову их качеств и свойств, изучить влияние на тело и сознание человеческого организма, начинать необходимо с животных, с их сложных приобретенных рефлексов и инстинктов. Дальше – выявлять степень влияния человеческого сознания на особенности их возникновения и проявления. Искать и изучать объективные механизмы и факторы такого влияния. И только после этого, можно будет переходить к изучению собственно Кванта, как объекта и самостоятельной единицы Всеобщего Разума. Начинать процесс изучения сразу с человека, тем более с учетом неизбежности экспериментально-лабораторного этапа, было бы крайне неразумно и бесперспективно.
Кандидатская диссертация была написана в рекордно сжатые сроки. Огромным подспорьем оказался большой объем теоретического материала и практических экспериментальных данных, накопленных еще в студенческие годы. Защита тоже прошла без особых проблем. Для рядового ассистента кафедры биологии это было неслыханным везением, небывалым чудом.
Отмечая с племянником получение первой ученой степени – кандидата биологических наук в укромном питерском ресторанчике, я сразу же обратил внимание на то, что он совсем не рад этому важному событию в своей жизни и предполагаемой научной карьере. Как всегда, чтобы добраться до истинной причины этого, тщательно скрываемого от меня настроения, пришлось проявить недюжинную изобретательность и настойчивость. Ответ Михаила быстро вернул и мое настроение из празднично-безоблачной эйфории ожидания счастливого будущего, в тяжелую и суровую реальность происходящего. Смущаясь и покрываясь стыдливым румянцем, признался, что его не покидает какое-то смутное чувство использования плагиата в написании и защите этой диссертации. Такое ощущение, что он писал ее в соавторстве с кем-то более умным и грамотным и использовал чьи-то чужие, проверенные, но не опубликованные данные. Он и так изложил в ней всего лишь десятую часть известных ему фактов и сведений. Максимально уходил в сторону от субъективных догадок, метафизических и мистических ссылок и гипотез, ни словом не упомянул и не проговорился о знаниях, которые почерпнул на встрече с Лектором. Но, тем не менее, в итоге, уже не может твердо и уверенно разграничивать собственные мысли и выводы от тех, которые пришли в его голову откуда-то извне, помимо его личных заслуг и даже без его индивидуального желания и воли. Похоже, что аналогичные подозрения и предположения, еще до защиты, возникли у его коллег и научных руководителей.