Страница 4 из 11
Как долго находился без сознания, размышлять не было времени. С трудом высвободил из-под шеи мертвого врага затекшую руку и откинулся на спину. Первые реальные ощущения – неприятный приторный вкус во рту и тепло еще неостывшей крови на подбородке, собственной шее и груди. Сразу встать на ноги не получалось – голова кружилась, мышцы и суставы отказывались слушаться. Мокрый и багровый от крови камуфляж, прилипая к телу, еще больше затруднял движения. Густеющая и высыхающая кровь из порезов на лбу, склеивая ресницы и веки, окрашивала все вокруг в пугающие багровые тона. Мельком взглянув на распластанное тело боевика, зияющую рану на его горле, из которой, словно лава из кратера затухающего вулкана, все еще продолжали стекать вязкие струи крови с пузырьками воздуха, с трудом сдержал накатившую волну тошноты, и едва снова не потерял сознание. Потом пришло ощущение острой, пронизывающей все тело, быстро нарастающей боли. После детального осмотра обнаружил еще несколько ран на руках и ногах, а также – отсутствие аптечки с препаратами первой медицинской помощи. Сдерживая отвращение, обыскал труп врага. Снял с него НАТОвскую аптечку, брючный ремень, его же ножом нарезал с его же одежды несколько лоскутов ткани. После двух инъекций обезболивающих наркотиков, перевязки и обработки основных ран, удивляясь мертвой тишине вокруг, начал обратный путь вверх по склону.
Весь участок основного боестолкновения обследовать не стал, понимая, что на это не хватит ни времени, ни сил. Видел двух смертельно раненых, агонизирующих, но еще живых боевиков. Сам не зная почему, решил не добивать. Недалеко от своего валуна, за которым вступил в рукопашную схватку, обнаружил тяжело раненного командира группы. В окровавленной зверской маске ползущего к нему существа, тот не сразу опознал лицо своего бойца, и даже попытался выстрелить в него из своего "Стечкина". Но израненная, обессиленная рука с пистолетом-пулеметом, просто не смогла выполнить эту команду, и слегка приподнявшись над землей, безвольно опустилась вниз. После оказания первой медицинской помощи, почти километр волоком тащил тяжелое тело в направлении расположения своей части.
Как их нашли и подобрали свои, узнал уже в госпитале. По возвращении в собственную часть, получая свою первую боевую награду, узнал некоторые новые детали той операции. Нашедшей их с командиром дублирующей разведывательно-диверсионной группе провести детальный осмотр места основного боя помешали новые агрессивные атаки боевиков. Удалось сделать лишь несколько фотоснимков, собрать самые важные вещдоки, эвакуировать тела своих погибших товарищей и тяжелораненого, но живого боевика-исламиста. В результате жестких многочасовых допросов, от него и была получена первая информация об особой важности и опасности ликвидированной группы. Оказалось, что она на две трети была укомплектована иностранными инструкторами из Пакистана и Саудовской Аравии, специалистами по организации диверсионно-разведывательной и агентурно-подрывной деятельности. Среди прочих задач – переправка на Северный Кавказ крупных партий американской валюты, наркотиков и экстремистской литературы. К делу сразу же подключилось руководство ГРУ МО. Через несколько недель поступила агентурная информация о том, что родственники погибшего командира той группы, объявили награду в сто тысяч долларов США за информацию о личности его убийцы. Их очень оскорбило, что он был убит таким позорным способом – перекусыванием горла. А порезанная на куски одежда и штаны без пояса, оголившие некоторые пикантные участки его тела, дали повод расценивать происшедшее не только надругательством над телом, но и издевательством и глумлением над душой храброго воина.
Но не потенциальная кровная месть напугала Михаила в итоге всей этой истории. После этого случая он убивал еще много раз. И дистанционно, меткими выстрелами. И с помощью автоматного штыка, диверсионного ножа и любых других предметов, подвернувшихся в критический момент под руку. И просто, голыми руками, одним резким движением ломая противнику шейные позвонки и разрывая спинной мозг. Ни процесс, ни результат таких убийств какое-то время не вызывали у него никаких ярких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. Он просто считал свою службу долгом перед Отечеством, тяжелой, опасной, но необходимой работой.
Резкая и неожиданная смена эмоционального состояния произошла уже перед самым дембелем. В очередной рукопашной схватке с очередным крепким боевиком, он снова, с ног до головы, обильно измазался его и своей кровью. В тот раз Михаилу удалось несколько раз вонзить лезвие своего ножа в его живот. Но смертельно раненый враг еще долго продолжал сопротивляться, до крови расцарапав его лицо длинными, грязными ногтями.
С этого момента его начали мучить ночные кошмары. Вперемежку снились ужасные, реально пережитые сцены его настоящей войны и малопонятные картины смертельных, кровавых схваток хищных диких зверей. Это были какие-то полуфантастические, доисторические саблезубые тигры, агрессивные клыкастые обезьяны, зубастые и когтистые дикие собаки и огромные зеленоглазые волки. К какому из этих видов принадлежал сам – ни в одном сне не увидел, хотя постоянно, перед тем как проснуться в холодном поту, выходил из этих схваток живым и невредимым. Серьезно начал переживать за состояние собственной психики. Он и до этого был убежден в том, что любая война, с ее насилием и убийствами, бесследно для ее участников не проходит и неминуемо ведет к болезненной деградации даже самых сильных и убежденных личностей. Никому, даже самым близким и проверенным боевым друзьям, о своих снах и мыслях ничего не рассказывал. Когда твердо для себя решил заканчивать "свою войну", больше никого никогда не убивать и категорично отказался от настойчивых предложений командования остаться на сверхсрочную службу, слегка попустило, ночные кошмары прекратились. Даже обрадовался, что расшатавшаяся психика начала восстанавливаться и приходить в порядок. Но вскоре эта же проблема вернулась к нему совсем с другой стороны.
Во время разведывательно-диверсионных рейдов по кавказским лесам и пастбищам, ему и раньше часто приходилось сталкиваться с горными волками и кавказскими овчарками, охранявшими от них большие отары овец. И те, и другие всегда держались стаями. И те, и другие издалека замечали и реагировали на военного человека, в камуфляже и с автоматом в руках, естественным и понятным образом – сдержанно и внимательно наблюдали, не демонстрировали ни страха, ни агрессии. До тех пор, пока не ощущали опасных эмоций и действий с его стороны.
За неделю до дембеля с Михаилом произошел очередной невероятный случай, снова погрузивший его в глубокий омут тяжелых мыслей о состоянии собственной психики. При очередном визите в шалаш к знакомому чабану, его гордость и опора, вожак большой стаи пастушьих собак, крупный и своенравный кобель по кличке Шерхан не столько удивил своим поведением гостя, сколько расстроил и обескуражил своего хозяина. Обычно Шерхан лежа отдыхал в нескольких метрах от шалаша, одновременно держа в поле зрения и хозяина, и его отару овец, и рабочих пастушьих собак по ее периметру. Он никогда не приближался к гостям своего хозяина, все время насторожено следя за ними издалека. В этот раз, увидев Михаила, резво вскочил на все четыре лапы. На мгновение оскалил зубастую пасть и вздыбил шерсть на загривке. Но потом, встретившись с гостем взглядом, вдруг, как-то обмяк, опустился на живот, глядя ему прямо в глаза, тихо и жалобно скуля, пополз навстречу. Не обращая никакого внимание на грозные окрики и команды хозяина, мелко сипетя подрубленым хвостом, в метре от удивленного Михаила перевернулся на спину, поджав лапы к животу. Поднялся и удалился лишь после того, как Михаил, преодолев смущение и боязнь обидеть хозяина пса, громко продублировал его, неоднократно и безуспешно повторяемую, команду: "На место!" Опытный и мудрый чабан до конца встречи скрывал свои эмоции и ни словом не обмолвился о странной метаморфозе, происшедшей с его любимым вожаком. Уже прощаясь, узнав о близком дембеле Михаила, на прощание проронил: "Хвала Аллаху! Он избавляет тебя от неизбежной и непоправимой участи перестать быть человеком и превратиться в этой войне в бешеного зверя!"