Полицай

– Хорошо. С сильной причиной понятно, – продолжал гнуть своё, – а если причина или не сильная, или вражеская….

– Как это вражеская? – Вздыбил высоко брови в удивление брат.

– Ладно…, мелочная причина…?

Брат опять задумался, но уже не надолго. Потом ухмыльнулся: – Ох и отделали бы мы тебя с Ефимом. Убить не убили, но Агаша с ложечки тебя бы долго лежачего кормила. Хоть Егор и гнилой был человек, но СВОЙ. Понимаешь – СВОЙ и хороший казак и боец.

– Это хорошо, что я его не убивал, – констатировал итог разговора, – а так пусть он копает. Ничего не найдёт.

Остальной путь до деревни прошёл в лёгком молчание близких людей.

Уже подъезжая, Кондрат быстро огляделся по сторонам и предложил: – В деревню потом заедем, заворачиваем вон туда. Нагрянем внезапно и проверим, как полиция службу несёт. Тут у меня трое их. Двое сыновей старосты и ещё один, их сосед.

Что ж, местные полицаи оказались добросовестные. В глубине леса, с аккуратной скамеечки у постового грибочка с полосатым шлагбаумом поднялся бородатый деревенский дядька с винтовкой в руке, который вблизи, когда мы вылезли из машины, оказался молодым мужиком лет двадцати семи.

– Здравия желаю, господин начальник полиции. – Браво рявкнул дородный полицай, приняв подобие строевой стойки, смешно выпятив животик, и почтительно пожал руку Кондрату, потом мне и кивком головы поздоровался с полицаями, поднявшимися на ноги в кузове.

– Здорово, Антон. Молодец, службу знаешь и смотрю тут даже порядок навели. – Похвалил Кондрат.

– Так точно, господин начальник полиции, – ещё громче рявкнул Антон, польщённый похвалой.

– Да ладно тебе…, – досадливо махнул рукой Кондрат, – Заладил. Господин начальник, господин начальник… Давай, докладывай, что тут и как?

Антон, старший сын старосты, закинул винтовку на плечо и повёл нас по небольшому полевому лагерю, скорее всего стоявшего здесь до войны ремонтного подразделения, человек так на сто, если посчитать землянки. Не знаю, как тут было, когда приезжал сюда Кондрат последний раз, но сейчас видно, что тут приложили руки. Прибрано, чуть ли не под метёлку, 5 грузовых автомобилей хоть и не в ряд, но стояли в одном месте. Рядом, на пробитых колёсах, приткнулась явно ремонтная летучка с фанерной будкой и небольшой треугольной стрелой, для поднятия тяжестей. Отдельно стоял трёхосный грузовик с загруженными на неё шестью бочками. Ещё около 20 двухсотлитровых зелёных бочек, виднелись за колючей проволокой в метрах пятидесяти сзади машин и по всей территории проглядывались другие элементы, говорящие о проходящих здесь когда-то ремонтных работах на технике.

Первым делом проверили бочки в кузове – одна с маслом, три с соляркой и две с бензином. Неплохо. И на маленьком складе, за колючкой, половина бочек с соляркой, другая с бензином. Тут же, в деревянных ящиках, в небольшом штабелёчке, запчасти к машинам, а в летучке куча нужных инструментов. Но больше всего меня порадовал мотоцикл, прислоненный к толстому дереву и, судя по полному баку, он был на ходу. Я сразу захлопотал вокруг него и с ходу попытался завести, но он только редко чихал, выпуская из выхлопной трубы небольшие и аккуратные кольца чёрного дыма.

– Ладно, потом разберёмся…, – хотя сначала и мелькнула мысль закинуть его на кузов и увезти в город, но уже через минуту передумал. Мне тут тоже мобильность будет нужна.

Быстро оглядел машины. Их наверно не успели отремонтировать и пришлось бросить при скором отступление. В разных частях лагеря, в аккуратно сложенных кучках, лежало много и другого военного имущества, но оно нас не интересовало и Кондрат разрешил Антону забрать это всё деревенским.

Оглядевшись в течение часа и перегрузив на свою машину часть бочек из грузовика, мы теперь покатили в деревню, чтобы пообедать и договориться насчёт моего постоя. Обычная, смешанная белорусско-польская деревня, дворов сто, в три короткие улицы. Судя по домам и хозяйственным постройкам, жили тут зажиточно. Крепкий и большой дом старосты на высоком каменном фундаменте, почти рядом с небольшой сельской площадью, больше похожей на лужайку, напротив красивая церковь. Староста…. Вот интересно. В советской литературе, кино всегда показывали их, да и всех приспешников фашистов, внешне выглядевшими неприятными личностями, холуями и подхалимами. Но они, как я сам уже убедился, в этом времени, оказались нормальными и обычными людьми. Так и староста, Апанас Антипович, тоже выглядел нормально. Обычный мужик, аккуратно подстриженная борода, одет опрятно, держится с достоинством. Видно, что деревенский, но мужик грамотный и рассудительный. Встретил нас с уважением, спину не гнул. Пригласил в дом и хоть и не ждал гостей, стол накрытый для нас в течение двадцати минут, был вкусный и обильный. С неизменной самогонкой. Стол накрывали жена старосты Ненила и их дочка Евдокия. Бойкая, грудастая девица, лет двадцати, с интересом стреляющая глазами в мою сторону. После пары чарок, Кондрат быстро столковался с моим проживанием и столованием.

– Да что тут говорить, Кондрат Силантьич, у меня и поселим, – на что Евдокия тут же сверкнула глазами и мне стало понятно, горячие ночи мне будут обеспечены. А девка аппетитная и на любовь видать ненасытная. Когда мы ехали сюда, брат немного просветил меня насчёт местной ситуации. Староста положил глаз на хороший клин земли, но хочет, чтобы всё было по закону и уже закидывал в прошлый приезд намёки, чтобы он как начальник полиции посодействовал в этом деле. Так что, Апанас Антипович, ещё сам шепнёт дочке, чтобы она была поласковей с братом главного полицая.

А тут и Кондрат озвучил его прошлую просьбу: – Насчёт того, о чём мы говорили, ты Апанас Антипович, дней через восемь подъезжай в город и мы твоё дело порешим. Бургомистр наш человек…, – ну уж после этого, застолье стало ещё ширше и радостней. Со стороны старосты.

Вернулись в город и я ещё дня три крутился и налаживал своё автомобильное хозяйство. После чего на машине выехал в свою командировку дней на десять. Кондрат хотел навязать мне помощников из числа полицаев. Типа: пусть около тебе покрутятся, ты их немного обучишь, чтобы потом к машинам приставить, да и ночью чтобы охраняли… Но я наотрез отказался, мне нужно быть там одному, без всякого пригляда.

Наш город Стаховец находился как бы на отшибе. В глуши. Основные дороги проходили южнее в тридцати километрах, а северные в сорока от города. Кругом Беловежская пуща. В той своей жизни, читая про эту войну, особо о начале войны, в моём представление казалось, что здесь чуть ли не на каждом квадратном километре наши войска должны быть натыканы. Но именно здесь и ничего, кроме пограничников со своими небольшими заставами, не было. А войска располагались от нас в тридцати-сорока километрах восточнее. Наверно по задумке, должны были навстречу противнику выдвигаться из глубины территории и во встречном бою ломать его. В первый день немцы Стаховец взяли практически за тридцать-сорок минут, как мне рассказывали. Даже стрельбы не было. Прокатились через город и пошли вперёд. А на второй день, кроме как немецкой комендатуры, ничего не говорило об оккупации и что идёт война. Да и я, кроме солдат коменданта немцев то и не видел. А вот за моей деревней, в десяти верстах, как местные говорили, проходил тракт, и по которому шло бойкое передвижение немецкого транспорта. Вот и хотелось осмотреться там, а может быть и пощупать кой-кого, оказавшегося в своём путешествие в одиночестве. Наверняка там связь по столбам проложена и связисты катаются, если эту связь нарушить.

Машина, на которой я приехал в деревню, загрузившись очередной партией бочек с топливом, укатила в город, а я остался. Так как время было уже после обеда, то с младшим сыном старосты Петром, с которым сходу познакомился, по моей просьбе обошли деревню и ближайшие окрестности. Пётр утащил у отца литр весьма неплохого самогона, прихватил из дома немудрящую закуску, так что прогулка наша удалась и прошла весело. Пётр был обычным деревенским парнем, смышлёным, по натуре живчиком, если мерять деревенскими мерками – считался грамотным, но для любого городского одногодка выглядел бы туповатым. По своей молодости, когда больше тяготеешь к развлечениям, к деревенскому труду относился с неохотой. И если бы не отец и его старший брат Антон, совсем отбился от рук.