Страница 9 из 10
Но сейчас меня это не огорчает нисколько. Люблю чаровать вот так ― когда над душой не стоит никто из наставников, и спешить некуда, и цель достойная, и ты наедине с Космосом…
Вселенная ― самый совершенный музыкальный инструмент с мириадами струн и вряд ли смертному под силу вынести всю гармонию и красоту ее музыки, услышать бы хоть отдельные аккорды… Я, кажется, что-то там ныла сегодня, мол, жизнь не удалась и все такое? Неблагодарная.
Как смеет жаловаться на судьбу тот, кто хоть раз в жизни держал смычок над струнами Мироздания?
Коснуться едва-едва и услышать негромкий ответ. А потом дернуть изо всех сил и почувствовать, как рвется струна… это похоже на то, как рвется сердце и хочется дико кричать от боли в унисон содрогнувшемуся миру…
Желтый круг на черном.
Луна?
Холодно.
Что это было?
Тело ватное, как после долгой лихорадки, даже повернуть голову — подвиг.
Котенок сидел у самого моего лица, щекоча щеку усами. Облезлый, дрожащий от холода, следы запекшейся крови у горлышка и огромные, черные, черные даже на фоне ночи, словно поглощающие любой свет, без блеска, без жизни, немигающие глаза.
Глава 2
Деревянные от холода губы шепчут и шепчут все те же осточертевшие строчки глупой песни, невесть отчего намертво засевшей в памяти. Как заклинание. Или как молитву.
Снег падает неспешно, неслышно, мохнатой колючей стеной, словно бы мягко отталкивая:
«Нет дороги, нет… Во всем мире больше нет ничего, кроме меня… Стой, глупая…» Разлапистые ветки цепляются за пальто, пытаясь задержать и обиженно стряхивают за пазуху холодные мокрые снежки, и белою периной под ногами давно уже распахнуты желанные объятья забытья, и каждый новый шаг — еще одна победа над искушением прилечь немножко отдохнуть под ближайшей елочкой. Дойти. Не мысль уже, не осознанная цель, инстинкт, первобытный, звериный, наверно, именно так в самую лютую вьюгу волки безошибочно находят дорогу к человеческому жилью…
И долго, долго стоят на опушке, мучимые какой-то смутной тоской, присматриваясь, принюхиваясь, не решаясь ни уйти от источника волшебного тепла и света, ни подобраться ближе…
Я провела рукой по лицу, пытаясь стереть то ли снег с ресниц, то ли мутную пелену с сознания, но только больно царапнула кожу вмерзшими в перчатку ледышками. Подхватила в очередной раз сползший с плеча рюкзак, пошатнулась и с размаху села в сугроб.
Нет, это не был мираж. Где-то там, у побледневшего на востоке неба — шпили, башни, полоска ограды…
Дошла.
За пазухой зашевелились, подбородок щекотнул длинный мех и на свет вынырнула крохотная мордаха. Молча уставилась на меня своими жуткими глазищами.
Мой собственный демон… существо из Бездны, тебе ведь неведом вкус молока и домашнее тепло нагретой комнаты, ты никогда не следил, лениво жмурясь, как танцуют огненные саламандры в камине и не точил коготки об обшивку кресла… всего через сто метров ты узнаешь, как это… тебе понравится, я думаю. Только вот как их одолеть, эти последние сто метров до ворот Академии?
Загадка — как я вообще смогла аж сюда доковылять?
— Я тебя узнал, я тебя узнал! Прошмандовка, нагулялась? Думала, забуду? Не зайдешь, не зайдешь! — больной на голову охранник приплясывал у ворот, обеими руками демонстрируя мне кукиши. И не спится ж ему, добросовестному стражу… Ничего, вот я немного отдохну, силушку колдовскую поднакоплю и он до конца жизни спать не будет вообще…
— Мяу… — сказал демон удивленно.
— Мама… — сказал охранник, пятясь назад. Короткая седая борода стала дыбом, дрожащие руки пытались сотворить священное знамение.
Не поняла… Наш Митрофаний боится кошек или это я настолько плохо выгляжу? А, пошло оно все… Нет сил ни злиться, ни даже думать.
— О, Яра! Явилась, скрытная наша! — зябко кутаясь в синюю шаль, соседка грела пальцы об дышащую паром чашку. О-оо, как же здесь тепло! Только сейчас я поняла, насколько замерзла. Наверно, даже кости льдом взялись и я сейчас просто растаю, как Снегурочка… как очень счастливая Снегурочка…
— Ну у тебя и видок! Признайся, тебя снегом по дороге занесло и ты в сугробе ночевала, пока дворники утром не раскопали?! Э-ээй, ты что?! Нет, ну это вообще наглость! Отдай!
— Пожалуйста, — сказала я, возвращая ей пустую чашку. Горячий чай, выпитый залпом, обжег язык и глотку, но все-равно, горячий — какое-же это блаженство….
— Мя-аауу…
— А-ааа!!! — завизжала Майти, роняя на пол себя и чашку.
— А-ааа!!! — на всякий случай поддержала я, отскакивая к двери.
Соседка заткнула уши:
— А-ааа!!! Че ты орешь?!
— А ты чего?
— Че это за жуть?
— Котенок, — я начала сдирать холодную, мокрую от снега одежду. Наконец-то ты рядом, родная кровать. Конец света, если что, проводите без меня, все остальное может подождать. Спать, только спать…
Майт продолжала возмущаться, но я уже ничего не слышала. Последняя осознанная мысль
— про котенка. Он свернулся у меня на груди и пробовал на зуб одеяло. Если чего учудит, я непременно почую, по крайней мере должна, мы же связаны на эмпатическом уровне…
Танец теней. Темные силуэты, маски вместо лица и каждая мне знакома. Вот только никак не вспомнить имен и я протягиваю руку, чтоб сорвать эту проклятую маску, но они всегда успевают ускользнуть, за мгновение, за одно мгновение от узнавания, уже позволив мне коснуться лица… Бесит. Дразнятся, сволочи. И, что самое паршивое — на мне маски нет, я стою в круге света, как самая удобная в мире мишень, и взгляды из вырезов масок — словно прицелы. Мне бы только назвать имена, и они перестанут быть опасными. Только назвать имена…
Черный кот лежит на границе света и тьмы, щурясь на меня. Я должна его позвать, но вдруг вспоминаю, что у него нет имени. Нет и никогда не было.
— Так назови… — шепчет чей-то голос, но я молчу. Я не могу решиться, потому что назвать надо… правильно. Это очень важно. Нет права на ошибку.
И ошеломительно-четкое понимание — тени целятся в меня, но им нужно попасть в… в кого-то другого… имя. Я должна назвать имя…
— А-аапчхи!
По комнате кружится и падает мне на лицо конфетти разорванных конспектов, и хохочущая Майти отплясывает гопак неистово, как ведьма на могиле злейшего врага:
— Сдала! Сессию сдала-ааа!!! Ха-ха-ха!!! Йо-хо-хо!!! У-ууууууууу!!!
Уй-уй-уй, как больно… Голова моя, я понимаю, что я дура, но об этом мне надо было сказать раньше и каким-нибудь другим способом…
— Майти, умоляю, тише… Всего-навсего какая-то сессия, а такое впечатление, что уже диплом…
— Полгода осталось! Полгода до диплома! — очередная тетрадь с хрустом рвется пополам.
— Яра, ты это видела? — вдруг севшим голосом спрашивает она.
— Я даже тебя с трудом вижу… — дрожащею рукой вслепую нашариваю в изголовье еще с вечера заготовленное зелье. Боги, как я завидую магам, которым не приходится подыхать после любого заклятия от диких мигреней и слабости в каждой мышце! Фу, это сложно передать словами, до чего ж он омерзителен на вкус, этот восстанавливающий коктейль! Про состав лучше не вспоминать, когда садисты с кафедры знахарства подробно нам рецепт рассказывали, у всей группы рожи зеленые были… Но до чего же действенна, зар-раза! Голова мгновенно стала болеть наполовину меньше, благодаря чему я наконец смогла заценить, как щемит порезанная вчера на ритуале ладонь, ломит буквально каждую мышцу и озноб… Кажется, я еще и простуду подхватила, а-апчхи…
Только не могу понять, откуда вкус металла на языке, словно не зелья выпила, а крови чашку…
Демон! Где?!
На подоконнике.
Кровь, перья и мертвая тушка вороны, а мелкая демоническая тварь мечтательно смотрит в небо, где кружат товарки безвременно погибшей. Но… как?!