Страница 7 из 30
Присутствуют здесь также представители Клуба католической интеллигенции Хенрик Вуец и Мария Восек; бывший харцер Антони Мацеревич – сильная личность, человек, активно вовлеченный в студенческое движение 1968 года; он только что вырос из классической юношеской стадии левизны и увлеченности Че Геварой. Еще в 1972 году, когда продолжалась война во Вьетнаме, этот молодой человек пробовал организовать протест против визита Никсона в Варшаву. Теперь его политическая мысль концентрируется на независимости Польши.
История вкратце
Ходовая картина истории КОРа и предыстории «Солидарности», растиражированная тысячами газетных статей и экранизацией Вайды в фильме «Человек из железа», вкратце выглядит следующим образом: в марте 1968 года Польшу потряс бунт студентов, которые восстали против цензуры, беззакония и порабощения культуры. Это движение было подавлено волной арестов, массовыми изгнаниями из университетов и с работы, а также антисемитской и антиинтеллигентской кампанией. Остальная часть общества, с рабочим классом включительно, пассивно и с полной безучастностью присматривалась к демонстрациям и репрессиям.
В декабре 1970-го подошла очередь рабочих. После резкого повышения цен все Побережье поднялось на борьбу. Гданьские, щецинские и гдыньские судостроители объявили забастовку и вышли на улицы. Партийные комитеты были [в результате поджогов] охвачены огнем, имелись жертвы. Остальная часть общества, с интеллигенцией включительно, пассивно и с полной безучастностью присматривалась к трагедии.
Июнь 1976-го – очередное повышение цен, очередной рабочий мятеж. Забастовки охватывают всю Польшу. Радомский партийный комитет пылает. Чуть позже заполыхали парткомы на [варшавском тракторном заводе] «Урсус» и [на нефтеперерабатывающем заводе] в Плоцке. Власть уступает, но мстит. Тысячи рабочих выброшены за ворота, сотни попадают в тюрьмы, где их ждут избиения, пытки и истязания. Приговоры достигают десяти лет заключения. Однако на сей раз борющиеся рабочие не предоставлены самим себе. Интеллигенты с первой же минуты поднимают голос в их защиту. Протестуют, взывают к международной общественности. Молодежь спонтанно, без всякой предварительной работы, организационной подготовки или подзадоривания выступает на помощь тем, кого преследуют. В сентябре 1976-го возникает Комитет защиты рабочих [(польская аббревиатура – KOR, или КОР)]. Рождается движение солидарности, которое молниеносно добивается огромного успеха: в 1977-м все приговоренные [за участие в беспорядках] уже на свободе. КОР преобразуется в Комитет общественной самозащиты КОР – KSS KOR, или КОС КОР, – и ставит перед собой более широкие задачи. Он уже не ограничивается помощью преследуемым – хочет сотрудничать в действиях по самоорганизации общества. С этой целью ему необходимо укрепить связи с рабочими кругами. Требования по восстановлению прав всех трудящихся и соответствующие формы деятельности будут разрабатываться совместно. Здесь, в частности, мы находим зародыши «Солидарности».
В этой сокращенной лекции по истории нет фальши, однако она ставит больше вопросов, чем дает ответов. Теоретически интеллектуалы могли решиться на жест солидарности и в другие моменты польской истории. Да и состав группы, приступившей к реальным действиям, равно как и обстоятельства, которые позволили собрать под одним знаменем столь разношерстную компанию, требуют обдумывания. Однако в первую очередь нужно задаться следующим вопросом: каким образом их акция смогла принести плоды, на которые никто не рассчитывал?
Нелегко выделить, отфильтровать из послевоенной истории Польши те факторы и обстоятельства, которые важнее всего для понимания лет, предшествовавших «Солидарности». Ведь столько всяких вещей кажутся важными!
Вот самые первые послевоенные годы. Миллионы жертв – поляков и евреев. Миллионы вынужденных репатриантов – тех, кого в принудительном порядке изгнали с территорий, занятых Советским Союзом, и поселили на бывших немецких землях, которые союзники предоставили Польше.
Затем – длительная гражданская война против навязанной Советским Союзом власти. Террор – и параллельно с ним восстановление страны, варварская индустриализация, цену за которую Польша платит по сей день. И все-таки эти мобилизованные кнутом и подгоняемые, высекаемые кнутом усилия открывали перспективу для модернизации страны. Сотни тысяч крестьянских и рабочих детей азартно, с запалом взбирались по ступенькам общественной лестницы, отождествляя собственное продвижение вверх с продвижением всей страны. Поразительная смесь, в которой варварское насилие лишило народ самостоятельного бытования, вместе с тем предлагая ему нечто ценное и привлекательное – нечто такое, что заставляло спрашивать, а не является ли выбранный путь правильным.
Подстриженный под одну гребенку всяческими операциями, которые производились на его теле наглыми акушерами истории, народ был избит и разбит, его раздирали глубокие конфликты между верующими и неверующими, партийными и беспартийными, сторонниками и врагами нового строя. Линии раздела пролегали иногда внутри одного и того же человека.
Но с годами, медленно и постепенно, ситуация менялась. Народ понемногу вновь обретал здоровье. Затягивались раны, нанесенные войной и послевоенным террором. В публичном пространстве появилось новое поколение. Режим терял свое апокалиптическое обаяние. Зло сделалось банальным и утратило притягательную силу. Ежедневные проявления абсурда, материальное и духовное бесплодие строя бросались в глаза. Власть приняла облик паразита, лишенного всякой общественной полезности.
Интеллигенция разделяла опыт и испытания всего народа, его страхи и увлеченности, готовность к участию и колебания. С той только разницей, что переживала она все это, как представляется, острее. В культурном, образованном сообществе более отчетливо видны все стадии болезни и симптомы выздоровления – быть может, потому, что интеллектуалы по самой природе своих профессий более чутко регистрируют вибрации души и разума. Однако постепенно от оков страха высвобождалось и избавлялось все общество – восстанавливались общественные связи, люди переставали обращать внимание на прежние водоразделы, которые иногда еще сильно отягощали общественное сознание.
Разумеется, в это брутально сжатое и по необходимости краткое изложение происходившего нужно вписать различные общественные конвульсии и конфликты, с которыми приходилось справляться обществу и очередным властным командам. В Польше таких коллизий случалось значительно больше, нежели в других коммунистических странах: 1956, 1968, 1970, 1976, 1980.
70-е годы являются периодом ускоренной интеграции общества и все более очевидного бессилия власти. Именно на таком фоне следует позиционировать КОР, если мы хотим понять его роль в последнем десятилетии. Сначала, однако, нужно задаться вопросом, чем был КОР, ибо не подлежит сомнению, что он представлял собой нечто значительно большее, нежели те тридцать членов комитета sensu stricto (в строгом смысле слова), которые перечислялись один за другим в благодарственном документе первого съезда «Солидарности».
Инициатива исходила от молодых, от Мацеревича, Борусевича, Вуйеца, Хоецкого, Наимского и других, полных решимости нести помощь преследуемым рабочим. Они первыми бегали от суда к суду, чтобы присутствовать и ассистировать на процессах, которые власти возбуждали против трудящихся, они разыскивали жертв и их семьи, организовывали сбор средств и развозили собранные деньги нуждающимся. Эти юные помощники рабочих, избиваемые в судебных коридорах милицией или «неустановленными лицами», задерживаемые, никак не организованные и лишенные опоры, были совершенно беззащитны. Тогда-то в голову и пришла мысль – основать комитет, составленный из широко известных личностей, которые уже успели предметно выразить свою независимость. Если верить многочисленным свидетельствам, энтузиазм этой молодежи не нашел отклика у старших коллег. Последние, будучи настроенными скептически, не думали, чтобы такой комитет смог выдержать неизбежные репрессии, которые обязательно должны были на него обрушиться. Но, несмотря на это, они все-таки решились в конечном итоге придать своей солидарности с рабочими конкретное выражение.