Страница 23 из 27
Если согласиться с тем, что люди хотя бы в некоторой степени обладают способностью к действию, то будет вполне резонным задаться вопросом, есть ли у них стимулы реализовать эту способность к действию, и исследовать, каковы сравнительные качества различных институтов с точки зрения этих стимулов. Анализ стимулов не требует с необходимостью исходить из предположения, что люди эгоистичны, он лишь признает, что как бы ни были люди альтруистичны, они с меньшей вероятностью предпримут действия, связанные с высокими альтернативными издержками. Следовательно, инструментальная рациональность может и должна играть роль в политической экономии по той простой причине, что, независимо от того, делается это коллективно или индивидуально, в какой-то момент должны ставиться цели и выбираться эффективные средства. Хотя может быть желательным, чтобы люди «выходили за пределы» эгоистической мотивации, идея, что было бы также желательно, чтобы они игнорировали соотношение выгод и издержек, совершенно несостоятельна.
Уход и высказывание как альтернативы: проблема знания
Теперь уже должно стать ясным, что классический либерализм не предполагает, что индивиды свободны от социальной идентификации. Его расхождение с коммунитаристской теорией состоит в нормативном представлении об институциональных процессах, совместимых с «ситуационным» пониманием «я». Поддерживая структуры совещательной демократии, коммунитаристы доказывают, что именно посредством дискуссий и аргументирования на публичном форуме наилучшим образом развивается более широкая, коммуникативная форма рациональности. Выдвигая это утверждение, они подразумевают, что если всех тех, кого затрагивают социально-экономические решения, удастся собрать вместе для участия в публичном диалоге, то могут быть выделены конституирующие элементы «общности». Однако цель последующего изложения состоит в том, чтобы показать, что процедуры совещательной демократии отягощены фундаментальными проблемами, поскольку они игнорируют требования робастной политической экономии и могут подорвать собственную способность соответствовать притязаниям, выдвигаемым в качестве доводов в их пользу.
Совещательность и «синоптическая иллюзия»
Для того чтобы элементы сложной общности сознательно координировались в соответствии с «общим благом», потребовалось бы общее синоптическое описание того, как взаимодействуют различные компоненты соответствующей общности. Однако с точки зрения классического либерализма само количество взаимосвязей между элементами, составляющими сложные социальные целостности, препятствует их всеобъемлющему постижению какой-либо группой, включенной в такого рода процесс. Если социальная целостность более сложна, чем сумма ее индивидуальных частей, то из этого следует, что никакие ее составные элементы, даже будучи собранными вместе на некоем публичном форуме, не могут постичь все факторы, вносящие вклад в ее развитие (Hayek, 1957; Хайек, 2003). «Синоптическая иллюзия» (Hayek, 1982; Хайек, 2006) не может быть разрешена с помощью развития компьютерных технологий, как это иногда предлагается (см., например, Barber, 1984; Notturno, 2006), поскольку чем больше развивается такая технология, тем более сложным становится спектр решений, которые могут быть приняты каждым децентрализованным элементом, составляющим общность. Независимо от того, насколько изощренными становятся технологии, сложность социальной системы на метауровне будет по-прежнему превосходить когнитивные возможности составляющих элементов. Хайек (1952: 185; 1967b, 1967c) формулирует это в явном виде, когда отмечает: «Любой инструментарий классификации должен обладать структурой, имеющей более высокую степень сложности, чем объекты, которые он классифицирует… поэтому возможности любого объясняющего агента неизбежно ограничиваются объектами со структурой, имеющей более низкий уровень сложности, чем его собственный» (Hayek, 1952: 185). В свете этого фундаментальная проблема совещательной демократии состоит в том, что она предъявляет к людям такие когнитивные требования, которым они не способны удовлетворять.
Главная ошибка, которую совершают в данном случае коммунитаристы, заключается в требовании, что люди должны осознанно анализировать, как их действия влияют на «общее благо». С точки зрения классического либерализма центральным вопросом социальной координации являет то, как дать людям возможность приспосабливаться к обстоятельствам и интересам, о которых они не могут быть непосредственно осведомлены. Это не означает, что предполагается невозможность поведения, «учитывающего других» [other-regarding behaviour], но из этого следует, что такое поведение по необходимости ограничивается узкой когнитивной сферой, охватывающей людей и мотивы, которые лично знакомы соответствующему актору. Система рыночных цен и другие стихийные порядки создают условия для комплексного процесса взаимного приспособления, позволяющего действующим в микромасштабах индивидам и организациям, несмотря на когнитивные ограничения, координировать деятельность путем трансляции в упрощенной форме знания, представляющего взаимосвязанные решения множества рассредоточенных акторов. Классический либерализм не отрицает понятия «общего блага» и не сводит такого рода концепцию к агрегированию индивидуальных ценностей. Напротив, считается, что изменяющиеся относительные цены создают возможности для процесса взаимного приспособления акторов, преследующих большое разнообразие заранее не известных и, возможно, несоизмеримых целей, – приспособления, которое увеличивает шансы того, что любая из этих целей сможет быть достигнута (Hayek, 1973: 114–115; Хайек, 2006, 132–133).
Подчеркивая важность осознанного обдумывания и обсуждения как ключевого составляющего элемента социетальной рациональности, коммунитаристы, очевидно, предлагают не что иное, как разновидность централизованного планирования посредством дискуссии. Да, учитывая, что большинство коммунитаристов являются приверженцами именно локализованной, «общиноцентричной» формы совещательности, это обвинение может показаться чрезмерно преувеличенным. Например, Янг (Young, 2000: 45–46) признает, что ввиду масштабов и сложности современных урбанизированных обществ унитарная модель основанной на личном общении совещательной демократии является недостижимой. Для решения этой проблемы она предлагает «децентрированную» или локализованную форму политического процесса, в рамках которой соответствующие представители будут находиться ближе к гражданам и с большей вероятностью будут обладать знанием их нужд и ценностей «на местах» (см. также Adaman and Devine, 1997). Однако это подчеркивание важности децентрализации выглядит довольно неожиданным, учитывая, что коммунитаристская критика либерализма и рынков направлена против «атомизма», якобы свойственного процессам, не способным поддерживать большее «единство» при принятии решений. Если следует поощрять децентрализацию до уровня отдельных «общин», то непонятно, почему бы не поощрять дальнейшую, более радикальную децентрализацию до уровня отдельных индивидов. Можно, конечно, предположить, что индивиды всегда погружены в локальные общности, поэтому децентрализация до этого уровня оправданна, а более индивидуализированное принятие решений – нет. Однако такой аргумент идет вразрез с утверждением, что содержание общинной идентификации является ничуть не более фиксированным, чем содержание индивидуальной идентификации. Если идентичность является подвижной и пересекающейся, то демаркация границ «местной» общины по своей сути произвольна и блокирует тот самый процесс интерсубъективного (читай: межобщинного) обучения, к которому коммунитаристы, если судить по их заявлениям, благоволят.
Более того, если согласиться с тем, что «никакая общность не является островом», то фокус на локальной совещательности попросту означает уход от вопроса о том, каким образом действия, предпринимаемые множеством различных «общин», и выбираемые ими решения должны координироваться друг с другом на метасоциетальном уровне (Prychitko, 1987; Tebble, 2003). В формулировке Хайека: «Децентрализация сразу же влечет за собой проблему координации, причем такой, которая оставляет за автономными предприятиями право строить свою деятельность в соответствии с только им известными обстоятельствами и одновременно согласовывать свои планы с планами других… Именно таким механизмом является в условиях конкуренции система цен, и никакой другой механизм не может его заменить. Наблюдая движение сравнительно небольшого количества цен, как наблюдает инженер движение стрелок приборов, предприниматель получает возможность согласовывать свои действия с действиями других» (Hayek, 1944: 55–56; Хайек, 2005: 70). В сложной среде, где необходимо согласовывать миллионы межобщинных решений, для участников локальных обсуждений было бы невозможно постичь умом характер всех взаимоотношений между всеми значимыми акторами. В отсутствие системы цен или ее аналога, снижающего сложность решений, по необходимости принимаемых каждой из децентрализованных общин, у них в распоряжении не будет никакого другого механизма, позволяющего координировать совокупность планов действий, которая без него была бы совершенно разрозненной и рассогласованной. Если сложные взаимоотношения между общинами не будут координироваться рыночными ценовыми сигналами – или их аналогом, таким как меняющийся паттерн распределения налоговых доходов, который может иметь место в условиях конкурентного федерализма, – то в какой-то момент неизбежно придется прибегнуть к помощи центральной «координирующей» власти. Но именно эта форма «централизованного планирования» подвержена «проблеме знания», к которой привлек внимание Хайек.