Небесный полк Победы

На следующий день старший лейтенант направил меня и нескольких лейтенантов в какую-то школу для получения личного состава. В полутемном огромном зале было много новобранцев. Я представился представителю стрелковой дивизии, и он показал мне один из четырех углов помещения, где я должен был собирать людей для 820-го артиллерийского полка. В остальных углах собирались новобранцы для стрелковых полков дивизии.

В этом помещении рождалась вновь формируемая 284-я стрелковая дивизия.

Большинство новобранцев были молодыми, крепкими и веселыми парнями. В то время я считал, что артиллеристы должны быть высокими, сильными и грамотными. Поэтому если в своем углу я встречал маленьких ростом или малограмотных новобранцев, я отправлял их в другие углы – в стрелковые полки. Если же замечал хороших парней в стрелковых полках, я их переманивал в артиллерийский полк.

Для формирования полка были отведены помещения дома отдыха под Томском. Там находился старший лейтенант Овсянников, который принимал и размещал прибывших новобранцев, а я их большими группами в сопровождении лейтенантов отправлял из Томска. За два дня мы полностью получили личный состав для полка. Командира и штаба полка еще не было, роль командира взял на себя старший лейтенант. Разместились мы в двухэтажных корпусах. Стекла были побиты, печки поломаны, инструмента нет, а мороз за 40. Выручили нас колхозники соседней деревни: дали нам пилы, топоры и другой инструмент. Нашлись и плотники, и печники, и другие специалисты. Работали все дружно и самоотверженно. В помещениях стало тепло, а кухни еще не было. Привезенный хлеб рубили топором или пилили.

Однажды вызывает меня Овсянников и говорит мне, что поскольку я служил в кадровой армии, в училище был помощником комвзвода, он временно назначил меня на должность командира второго дивизиона, а он будет командовать первым дивизионом и временно исполнять обязанности командира полка. Лейтенантов и личный состав поделили на два дивизиона по три батареи в каждом. Начали поступать лошади и амуниция. Была организована учеба с личным составом. Орудий еще не было, поэтому первое время изучали стрелковое оружие и теорию артиллерийской стрельбы. В 1-м ТАЦ выпросили буссоль и орудийную панораму. С большим восторгом солдаты приступили к их изучению. Было получено обмундирование, и новобранцы стали солдатами.

Прибыл командир полка майор Ерин, и был создан штаб полка, затем был создан штаб второго дивизиона во главе со старшим лейтенантом Лазаренко. Дивизион я передал старшему лейтенанту Скворцову, а меня назначили начальником разведки дивизиона.

На фронт мы прибыли в марте 1942 года, в самую распутицу. Вскоре дороги настолько раскисли, что невозможно было проехать ни на лошади, ни на тракторе. Приходилось раскрывать крыши сараев и кормить лошадей. Наш командир орудия Куртиш внес предложение: сделать очки с зелеными стеклами и надеть их на лошадей, чтобы они принимали солому за сено. С питанием было также очень плохо. Выручила нас картошка, которая осталась в земле с прошлого года. Выкапывали ее, промывали и из полученной кашицы пекли оладьи по прозванию «лейтенанты». Предприимчивые солдаты, любители покушать, картофельную кашицу приготовляли в касках, на найденном листе железа пекли «лейтенанты» и, обжигаясь, ели и нахваливали.

С наступлением тепла дороги подсохли, и нас перебросили под Касторную. Я напросился в батарею, и меня назначили командиром первого огневого взвода и старшим на батарее.

Огневые позиции мы заняли во втором эшелоне и ежедневно от зари до зари занимались огневой подготовкой. 76-миллиметровые дивизионные пушки образца 1939 года были у нас новые. Занятия проводились без всякой маскировки. Летали над нами немецкие самолеты «Рама», но мы не обращали на них внимания.

Однажды во время проведения занятий над нашим расположением появилась «Рама», и вскоре из-за облаков вынырнул наш истребитель. Мы первый раз наблюдали воздушный бой, и все были в большом восторге, когда «Рама» загорелась, а потом рухнула на землю.

Наши пушки были полуавтоматическими. Желая достичь автоматизма при заряжении, я разрешил пользоваться боевыми снарядами. Во время воздушного боя одна из пушек была заряжена боевым снарядом. У пушек этого образца было два пусковых рычага для производства выстрела. Выстрел могли произвести и наводчик, и замковый.

В то время, когда немецкий самолет врезался в землю, замковый резко повернулся, чтобы посмотреть, куда и как упал самолет. Его рука в это время была на пусковом рычаге. При резком движении произошел нечаянный выстрел боевым снарядом, который разорвался вблизи нашего штаба дивизии. Был ранен один солдат и убита лошадь. Я доложил об этом по команде. Тут же приехали дознаватели из полка и дивизии. В ревтрибунал быстро были оформлены документы, и я был отстранен от командования. В это время я очень жалел, что мне не пришлось участвовать в бою. Лучше было бы погибнуть в бою, чем ждать своего суда.

Но через два дня немцы перешли в наступление, прорвали оборону нашей 40-й армии и стали приближаться к расположению нашей дивизии. На батарею снова приехал дознаватель и комиссар полка Михеев Семен Ефимович, которые сказали мне, что снаряд списан в стрельбе по самолетам, а мне приказано готовиться к бою.

Занимаемую огневую позицию мы быстро превратили в ложную, установив там «орудия» из бревен. Второй взвод занял новое место для стрельбы с закрытых огневых позиций, а первый взвод мне приказано было разместить для стрельбы по танкам с открытых позиций – на случай их прорыва. Клеверное поле способствовало хорошей маскировке. За короткую летнюю ночь мы успели переехать на новое место, выкопать окопы полного профиля для орудий, для личного состава и для хранений снарядов. На натянутые маскировочные сетки набросали клевер. С восходом немцы начали бомбить боевые порядки дивизии. Самолетов было очень много. Одну только нашу ложную огневую позицию непрерывно бомбили девять вражеских самолетов. Долго они бомбили, а потом пошли в наступление танки. Танков было также очень много.

Батареи нашего полка начали вести ураганный огонь по фашистам. Артиллеристы сражались геройски и не прекращали огня даже тогда, когда на них пикировали вражеские самолеты. Впереди нас стояли седьмая и девятая батареи. Мы хорошо видели их бой с фашистами. Они почти все погибли у своих орудий, не прекращая огня. Нам было видно, как фашистские танки гусеницами раздавили орудия седьмой батареи. Пушки были на конной тяге, а гаубицы перевозились тракторами «СТЗ-5-НАТИ». Тракторы стояли в нишах, выкопанных на склонах высоты. Мы видели, как фашистские танки гусеницами давили трактора девятой батареи: танк заедет на трактор, развернется на нем и дальше едет. Мы ждали своего часа, и он пришел. Раздавив орудия впереди стоящих батарей и рассчитывая, что они вышли на оперативный простор, танки лавиной двинулись на нас.

Мы сняли маскировочные сетки, зарядили орудия и приготовились к встрече. Танки подошли уже на расстояние 500 м, а я не могу дать команду открыть огонь, боясь, – а вдруг это ненастоящая война и снова тогда придут следователи? Командиры орудий и солдаты уже начали волноваться, а я все боюсь открыть огонь. И только после того, как один солдат был убит и я увидел кровь, я подал команду: «По фашистским танкам прямой наводкой бронебойными снарядами огонь!». До головных танков оставалось 300 метров, поэтому первыми же выстрелами подожгли два танка, и у нас появилась уверенность, что можно уничтожить танки. Радуясь первой победе, мы вели прицельный огонь, и фашистские танки загорались один за другим.

У многих танков были перебиты гусеницы и заклинены башни. Из горящих и подбитых танков вылезали танкисты с автоматами наперевес, но их расстреливал из пулемета возле их же машин наш снайпер – специалист на все руки.

Ручной трофейный пулемет был доставлен из горящего танка нашим разведчиком Калашниковым. В этой суматохе я вначале очень рассердился на него, а потом, когда отдельные солдаты 40-й нашей армии начали бежать вблизи наших огневых позиций, нам он очень пригодился, так как с помощью угроз пулеметом все они были задержаны и заняли оборону сзади наших огневых позиций. Часть из них активно помогала нам: таскали снаряды, помогали поворачивать орудия, которые от частой стрельбы бронебойными снарядами буквально закапывало. Бой шел уже несколько часов. Перед фронтом батареи стояло более десятка горящих и подбитых танков. Фашисты намеревались зайти с флангов, но своевременно были встречены фланговым прицельным огнем. Несколько танков фашисты потеряли при этом маневре, но упорно лезли со всех сторон, ибо наша батарея была последним опорным узлом нашей дивизии.