Следуй за солнцем

Ричард представил себе такую сцену и сразу понял, что это невозможно. Кто бы говорил с отцом? Рокэ Алва, Квентин Дорак? Ну не ректор же! И что, Эгмонт бы послушал этих двоих? Вряд ли… Ричард на всю жизнь запомнил отца как человека, который свято верит в свои идеи и ни за что от них не отступится. На сердце всё равно было тяжело от осознания, что всё могло бы быть иначе…

Забыв про Штанцлера, про пиджак, про всё на свете, Дик побрёл по лестнице вниз. Что сделано, то сделано, копаться в чужих мотивах четырёхлетней давности — себе дороже, но хорошее настроение всё-таки его покинуло. В таких ситуациях взрослые люди позволяют себе напиться, прямая цитата незабвенного господина проректора… Что ж, это снова «такая ситуация»? Похоже, и даже очень.

И как ему теперь с этим жить? Упав на диван в широком душном холле, Ричард чуть не прикрыл глаза ладонями, в последний момент отдёрнув руки. Он был готов к выбору в стиле «либо отец, либо Алва», но оба были по-своему правы и неправы. Оба, однако университет до сих пор живёт благодаря одному…

Благое намерение или жестокий поступок? Что делать, если первое привело бы к катастрофе, а второе жертвой одного человека спасло тысячи? И как теперь смотреть в глаза… да кому угодно! Нет, он поедет к Берто прямо сейчас и напьётся так, что мало не покажется.

— Весь в отца. Эгмонт тоже как задумается, так не достучишься, — вежливо сказали ему слева. Ричард подскочил и обернулся, чтобы увидеть Робера.

— Вы давно здесь сидите?!

— С самого начала, — пожал плечами Эпинэ. — Думал, ты видишь…

— Простите, — густо покраснев, Дик пожаловался: — Я не могу найти господина проректора… А вы что здесь делаете, Робер?

— Видимо, то же, что и ты, — невесело усмехнулся учитель и приподнял стаканчик с кофе: — Думаю, чем лучше запить эту жизнь. Впрочем, даже если её запить, она продолжается.

— Что-то с Альдо?

В кои-то веки Ричард угадал, но легче от этого не стало.

— Скажи, — Робер то ли думал на ходу, то ли медленно подбирал слова, — ты же не успел с ним тесно подружиться? Ничего никому не обещал, не подписывал?

— Нет, — расспрос показался ему странным, ну и ладно, Эпинэ наверняка знает, что говорит.

— Тогда забудь и не переспрашивай… Знаю, звучит жестоко, но лучше не надо. Живи, Дикон, — Робер снова поднял стаканчик и усмехнулся, на этот раз почти искренне, и Дику стало его жаль. Почему-то, хотя он толком ничего не понял.

— Живу, — на всякий случай пробормотал он. — Так вы проректора Алву не видели?

Эпинэ покачал головой и залпом допил свой кофе. Автоматически захотелось взять и себе, и Ричард перебрался к ближайшему автомату.

— Что-то все его ищут, — неожиданно заметил Робер, щурясь от проникшего через окно огненного луча. — И никто найти не может… Ладно, не буду нагружать тебя своей паранойей.

— Да вы не нагружаете, — заверил Ричард, а потом что-то щёлкнуло — сначала монетки в автомате, потом сам механизм, затем воспоминание. Одно. Другое. Третье.

— А вы будете у нас что-нибудь читать? — брякнул Ричард, оттягивая время и падая в кресло напротив стола. Только по шевельнувшейся тени он заметил Моро — кот неподвижно восседал на подоконнике, сливаясь с тёмной шторой и, вполне вероятно, по-кошачьи ненавидя Дика.

— Не в этом году. Впрочем, в этом же году я не планировал никого брать, а вышло наоборот…

Почему?

— Зато я вас с педсовета вытащил, — радостно парировал Дик, которому море было по колено.

— Вытащил он… — Схватив его за плечо, чтобы перестал крутиться, Рокэ с точностью ювелира поправлял воротник рубашки. Ричард вздрогнул от неожиданности. — Впрочем, мне там всё равно делать нечего.

— Почему? — глупо переспросил Дик.

Рокэ не ответил, только глянул мельком, заканчивая выправлять воротник…

Забыв про кофе, Ричард неосознанно коснулся воротника. Раз, два, три, чей-то намёк, чья-то сплетня. Почему он не ответил? Вопрос дурацкий или что-то ещё? И что за повторы с «этим годом»?

А что говорил Дорак? Кофе давно был готов, но Дик смотрел куда-то сквозь стаканчик. Он слушал про отца и всё равно запомнил ненужные, как тогда казалось, сведения про университетский долг, финансовую яму и про то, как председатель с проректором поочерёдно вытаскивают ОГУ обратно… Речь шла о том, что всё закончится буквально со дня на день, если уже не закончилось, и всё будет хорошо.

Всё будет хорошо, но почему он решил, что Алва останется?

— Дикон, кофе, — напомнил Робер.

— Да, спасибо…

Стаканчик горячий, пальцы обожжёшь и не заметишь. Дик поставил кофе на жёсткий подлокотник дивана. Воображение разыгралось или правда всё сходится?! Теперь в голову лезло вообще всё, от старых комментариев Штанцлера, что у первого проректора здесь свои цели, не имеющие отношения к какой-то там учёбе, до собственных микронаблюдений, которые теперь выросли в глазах Дика до размеров главного корпуса.

Неужели он и вправду с самого начала планировал уйти? Не может быть…

Осенью Ричард и представить не мог, что будет жалеть об этом, но теперь ОГУ не мог быть ОГУ без Рокэ Алвы. Без беспощадных прогонов по всему тексту работы, пока она не станет идеальной, без уютного кабинета с чёрным котом, без шуток про кофейник Дорака и комментариев на полях зелёной ручкой.

И не только ОГУ. Дик думал о мороженом, о мотоцикле, о внезапной поездке к озеру, «приказ первого проректора — мы едем учиться пить…» Армада, Ниагара, красное чилийское…

— Дикон, всё в порядке?

Хоть бы он ошибался. Ричард не может всё это потерять, просто не может!

— Да, — выдавил он, глядя на остывающий кофе и совершенно не желая его пить. — Я надеюсь… Хотите кофе, Робер? Я выйду на улицу…

========== 24. Марсель. Квентин ==========

Ребёнок Окделл мог бесконечно умнеть и проявлять себя с лучшей стороны, но он не догадался искать проректора через Моро. Более опытный Марсель отправился на поиски кота. Солнце садилось, а жизнь в универе прямо-таки кипела, отродясь такого не было — Валме как-то привык, что все спешат уйти пораньше. Но у кого защита, у кого сессия, у кого Алва потерялся, а вот и Моро — чёрный хвост лениво мелькнул на лестнице… И куда собрался? Может, приведёт, к кому надо?

По дороге литератор столкнулся со всеми, с кем только можно — сначала с растрёпанным (что внешне, что морально) Окделлом, затем с донельзя задумчивым Эпинэ, потом с Матильдой. Великолепная деканша держалась хорошо, но поболтать не вышло. Даже не пытаясь попробовать другие методы поиска, Марсель заинтригованно брёл по корпусам за Моро, и кот, ни минутки не сомневаясь, приволок его к Дораку.

— А, это вы, — как-то слишком дружелюбно поздоровался председатель.

— Кто, если не я? — процитировал Марсель потерявшегося проректора. Если Рокэ всё ещё проректор, а то слишком уж физиономия у Квентина подозрительная, обычно он себе такого не позволяет.

— Окделл, например. Караулил у меня под дверью…

— Если вы разглашали тайны государственной важности, у ребёнка крыша поедет, — предположил Марсель и угадал. — Вот так вы про батюшку и рассказали, я правильно понимаю? Ну и ладно, ключики не одолжите?

Ключики Дорак одолжил. Напевая какую-то песенку с радио, Валме вскрыл кабинет первого проректора, впустил Моро (или это Моро его впустил?) и, резко перестав петь, деловито отправился потрошить содержимое стола. Укоризненный взгляд кота впился в Марселя, как иголка.

— Ну, что? Я только убедиться, — поговорив с котом, Валме оставил столешницу и выдвинул первый попавшийся ящик, который не был заперт. Резко стало не до Моро и его немого укора, потому что Марсель таки нашёл то, чего в глубине души надеялся не увидеть.

Кто разбрасывается ценными бумагами по незапертым ящикам? С другой стороны, никому бы и в голову не пришло шарить по столу Рокэ.

А ведь можно было догадаться пораньше, думал Марсель, плюхаясь в проректорское кресло и вертя в руках бумагу. Заявление на имя действующего ректора ОГУ господина Фердинанда Оллара… Слишком уж всё удачно складывалось. Слишком удачно, но Рокэ скорее придумает что-нибудь ещё, чтобы не занимать почти свободное кресло Оллара. Уйдёт раньше, например. О добровольном уходе со всех занимаемых должностей… Твою, как говорится, кавалерию, он в самом деле собрался отсюда драпать! Что изменится? Не так уж много. Жизнь Марселя Валме, например. Ну уж нет, Марсель против такого распоряжения собственной жизнью. Дата не проставлена, подписей пока нет, но это ничего не значит. Доцент, кандидат исторических наук, первый проректор ОГУ…