Страница 5 из 8
– Нет, только не это! Ты прошла пробы!?
Лицо её было бледным и даже пугающим:
– Ты ужасный человек и относишься ко мне как к предмету мебели, ты не уважаешь, не ценишь и не поддерживаешь меня. Я не ожившая статуя и достойна большего в жизни. Я ухожу от тебя, навсегда, – судя по всему, я не всё понял.
– Но пробы-то ты прошла?
– Не прошла.
– А я-то уж испугался, что прошла! Ой, ну, слава богу, отлегло! – с облегчением сказал я и переехал жить загород. Иногда я скучаю по жене – какое прекрасное украшение для дома!
Голова без фонтана
Семья Салливановых, сидя в вечерних нарядах, ждала в гости старого друга. В их красивом доме был накрыт стол, который можно охарактеризовать только с положительной стороны. К несчастью, в туалете задумала прорваться труба. Труба осуществила задуманное – прорвалась и выпустила из себя фонтан воды. Хозяйка дома очень расстроилась и вызвала сантехника.
– Здравствуйте, сударыня, – сантехник, с высоко поднятой головой поприветствовал хозяйку, чем смутил её немало.
– Добрый день. Пройдёмте за мной. Не знаю, что с ней такое случилось, она явно была слишком большого мнения о себе, а ведь такая же обычная труба, как и все остальные!
– Зря вы так говорите, вполне возможно, эту трубу просто не все понимают, вот она и прорвалась.
– Нет, вы знаете, я совершенно не против медных труб, не против и чугунных, даже если они видны в интерьере! Но эта – ничего особенного, гальванизированный металл, внутри ржавчины уже с ума сойти сколько!
– Вы просто не знаете, что такое быть гальванизированным металлом в окружении поливинилхлоридных труб…
– Пластиковые хоть так сильно не рвутся, да и, понимаете, все к ним так и относятся, как к пластику – расходный материал. А эта пытается выдать себя за какой-то особенный металл, при этом она безбожно устарела. Эти трубы вообще были явлением проходящим! В любом случае, будьте добры, остановите её.
Сантехник ничего не ответил и прошёл в ванную. Хозяева сели в гостиной. Около их окон прошли пятнадцать минут. Из ванной позвали:
– Сударыня! Я требую вас.
Хозяйка хмыкнула и пошла в ванную. Сантехник возился возле трубы, вооружённый ключом:
– У вас достойный дом, но вам не кажется, что этот ковёр совершенно не подходит к фаянсу? Я правильно понимаю, что вы отступили от замысла архитектора?
Хозяйка смутилась:
– Вы понимаете, это всё же не просто произведение искусства, здесь ещё и жить надо.
Сантехник молчал. Хозяйка решила уйти, но ремонтник снова заговорил:
– У вас в гостиной висят фотографии… вам должно быть стыдно, ведь фотография даже не является видом искусства!
– Молодой человек, там мои дети, моя семья, на этих фотографиях! Я, может, и согласна с вами, насчёт искусства, но, начнём с того, что это не ваше дело, а закончим тем, что это не ваше дело! Чините трубу, вы здесь за этим.
Хозяйка ушла, сантехник остановился и поглядел в окно, через которое было видно бесконечное серое небо, такое же холодное, как и его глаза. «Как тяжело жить в мире догм, пытающихся подавить свободу личности…» – подумал он и закончил ремонт.
Сантехник вышел из ванной с высоко поднятой головой, смотря куда-то вдаль:
– Я закончил. И, я хочу вам сказать лишь одно – прорвалась не труба, прорвалось стыковое соединение между трубой и краном! Стыковое. Соединение…
– Да как угодно, я рада, что вы всё заменили.
Хозяйка рассчиталась с сантехником и повела его к двери. Надевая шапку, он всё с тем же отверженный видом заявил:
– Хотел бы я знать, как вы посмотрите в глаза архитектору этого дома, после того, что вы сделали с его творением!
В дверь позвонили.
– Вот сейчас у него и спросим! – хозяйка открыла дверь и впустила гостя, – Здравствуйте, заждались вас. Но, сперва, вопрос – как вы относитесь к тому, что мы сделали с вашим творением?
Архитектор немного растерялся:
– Что вы с ним сделали? И о чем идёт речь?
– Об этом доме… – Проговорил сантехник с драматичной паузой между словами. Архитектор долго водил головой, глядя на стены дома, который он спроектировал. Ему казалось, что его дурачат:
– Да вроде всё на месте, а в чём, собственно дело?
– А ни в чём! – радостно сказала хозяйка и отвесила пенделя сантехнику. Он вылетел из дверей, упал и уткнулся носом в собственное чванство. Дверь закрылась. Гость мял в руках шляпу и не могу увязать происходящее в своей голове:
– Это, простите, кто был? – спросил он хозяйку.
– Если судить по работе, то сантехник. Если по риторике – то поклонник Айн Рэнд.
– Ох, ну радуйтесь, что не поклонник Сэлинджера! А то, того и глядишь, убил бы вас!
На Петербург
Как-то нам с женой совершенно неожиданно пришлось отправиться в Петербург. Человеческие билеты на поезд достать было уже невозможно, потому пришлось брать сверхчеловеческие. Я отроду в таких вагонах не ездил, и чувствовал себя не на своём месте. Жена же моя была просто в дурном настроении – Питер она не любила всей своей чёрной душой.
Поезд тронулся, и впереди нас ждали четыре часа пути. В вагоне было много всяких ужасающе деловых мужиков и всего одна, но очень творчески выглядящая девушка. Места напротив оказались свободны, что меня особенно радовало.
Миновали Тверь. Будучи допущенным до неземного сервису, я заказал себе бутерброд avec colbasa. Внезапно, на кресло перед нами плюхнулось тело. Colbasa выпала у меня изо рта – что и говорить, поездка не заладилась.
Тело принадлежало той самой девушке с творчеством на лице и в одежде.
– Вам не скучно?
Моё внимание разрывалось между новоиспечённой соседкой и поисками упавшей колбасы, но в диалог очень активно ввязалась моя жена:
– Нет.
Девушка, вероятно, ждала другой реакции. Она сняла солнечные очки и томно улыбнулась:
– Вы, наверное, меня не узнаете.
Мне стало жутко неудобно. Кто же это, знакомая? Очень походила она на нашу соседку родом из Рязанской губернии, но у той, впрочем, не было детей. Кстати, отличное молоко у неё в родовом имении, надо будет взять ещё.
– Простите, не узнаю, – вновь выступила с партийной речью моя супруга.
Девушка достала из соседнего кресла путевой журнал, где-то в разделе анонсов предстоящих мероприятий в Петербурге, красовался её портрет с надписью «Творческий вечер». Поэтесса, подумал я. Должен сказать, я человек максимально далёкий от искусства, труд мой физический, и мне в жизни не до высших сфер. Жена моя, к несчастью для нашей попутчицы, была Тифоном от искусствоведения, и каждая из ста голов отвечала за свою творческую отрасль.
Супруга увидела имя поэтессы. Выражение её лица меня напугало, она не верила в бога, но с уст её безмолвно сорвалось «Господь…» А я только подумал, что хуже упавшей колбасы ничего быть не может.
– Читала Ваши стихи, приходилось, – тучи над столом сгущались, я поспешил разрядить обстановку:
– А я вот нет, готов заслушать, от автора, из первых уст, так сказать!
Пальцы на моей ноге взорвались болью от каблука моей нежной суженой.
Стихосложительница довольно засмеялась, заломила руки за голову:
– Вот, совсем недавно написала, так устала от пустой Москвы, понимаете, стих об этом.
– Хорошо хоть не о мужиках, – пробубнила жена.
"Город
Утопаешь в огнях
Холод
На семи холмах
В клетке
Словно певчая птица
Небо
Твоё серое снится
Питер..................................................................."
На слове «Питер» поэтесса немного вскинула руки к небу.
Я ждал, когда объявится заключительная рифма. Рифмы не было. Наверное, манера такая.
– А, ну, что ж, очень…. интересно так, Питер, да, Москва, города, путешествия, мне понравилось.
Я посмотрел направо и поспешил убрать ноги поближе к стенке вагона, у моей супруги заслезился правый глаз, левый начал дрожать: