Страница 27 из 45
Дисциплинированные русские войска старались не обижать местное население, военные власти боролись с грабежами и насилием. Корреспондент “The Times” Стэнли Вошборн нашел в занятых русскими войсками Львове и Галиче «образцовый порядок»[245].
Но война есть война, самая дисциплинированная армия в завоеванной стране не откажется от военной добычи. Как говорили солдаты, «на войне замки ржавые, а ребята бравые!». Для казаков и горцев Кавказской туземной конной дивизии военная добыча вообще была необходимой частью воинского быта. Так, 23 ноября 1914 года в местечке Глиняны под Перемышлем 366 донских и оренбургских казаков «разграбили лавки с товарами местных торговцев, разбивали при этом окна и проч. и наносили побои местным жителям. <…> В среде местных жителей возникли “нежелательные толки о жестокости русских войск и боязнь за свою жизнь и имущество”»[246].
Впрочем, грабителей и насильников в русской армии расстреливали, а потому и законность даже в полосе военных действий восстанавливалась быстро.
Правда, богатые евреи из города бежали. Ничего доброго от новой власти они ждать не могли. У евреев Россия ассоциировалась с погромами и чертой оседлости, позорной и бессмысленной. Бежали польские магнаты, бежали обеспеченные и политически подкованные украинские адвокаты. Бежали просто паникеры, напуганные австрийской пропагандой. Спешно покинул Львов и глава города Юзеф Нойман. Добравшись до Кракова, он узнал, что казачьи разъезды видели уже на дальних подступах к городу, а потому продолжил свое путешествие. Так градоначальник благополучно добрался до самой Вены. За Нойманом последовала половина магистрата. Из пятимиллионного населения Галиции на запад бежало 600 или 800 тысяч. В одной только Вене оказалось от 80 до 160 тысяч беженцев.
Завоевание или освобождение Галиции и Буковины русскими войсками почти не отражено в русской литературе, если не считать дневника Пришвина и нескольких строчек из «Юношеского романа» Валентина Катаева: «Рано утром разгружаемся на станции Черновицы. <…> Слева на горизонте в легком, как бы голубом тумане – голубые горы. Гористо и красиво уже какой-то чужой, не русской красотой. Вот оно куда занесло нашу артиллерийскую бригаду, оторванную от своей пехоты. Впереди завоеванная Буковина»[247]. Для Катаева это страна красивая, но нерусская. Чужая. Местные женщины «в ярко вытканных платьях» и мужчины «в белых холщовых штанах, в жилетах поверх длинных вышитых рубах, в шляпах…» совсем не похожи на русских людей. При этом не имеет значения, как они себя называли, русинами или украинцами. Автор «Юношеского романа», впрочем, об этом и не пишет: артиллерист Валентин Катаев летом 1916-го лишь мельком увидел Буковину. Его бригаду спешно перебросили на другой фронт.
Военный корреспондент Пришвин провел в Галиции несколько больше времени (сентябрь–ноябрь 1914-го). Его дневниковые записи о Галиции – рассыпанная мозаика, которую трудно собрать. Это рассказы о жестокости австрийцев, о русинах-русофилах, которых граф Бобринский освобождал из тюрем, о вере в Россию и в то же время о расчетливости и неискренности галичан: «Втайне надеются на возвращение прежнего. Офицер рассказал, что где-то в русинской деревне их принимали за австрийцев (народу все равно, все едино, только скорей)»[248]. Пришвин обратил внимание, что отношение к русским прямо зависело от положения дел на фронте. Стоило австрийцам перейти в контрнаступление, как русским офицерам переставали сдавать в лавках сдачу: «…попросите деньги у вашего правительства». Если русские добивались успеха, продавцы снова улыбались и охотно давали сдачу и русскими, и австрийскими деньгами.
Русские офицеры, генералы и даже священнослужители (архиепископ Евлогий) занимали богатые квартиры львовских адвокатов или коммерсантов, где на столах остывал еще неоконченный завтрак[249]. Николай Гумилев воевал со своим лейб-гвардии Уланским полком на соседнем Северо-Западном фронте и тоже часто останавливался в домах, спешно оставленных хозяевами: «Вообще мне часто приходилось входить в совершенно безлюдные дома, где на плите кипел кофе, на столе лежало начатое вязанье, открытая книга; я вспомнил о девочке, зашедшей в дом медведей, и все ждал услышать громкое: “Кто съел мой суп? Кто лежал на моей кровати?”»[250]
Оставшиеся демонстрировали лояльность новой власти. Во Львове, как, впрочем, и в других городах Галиции – Тарнополе (совр. Тернополь), Станиславове (совр. Ивано-Франковск), Бродах, Дрогобыче, – жители скупали православные иконы. Их выставляли в окнах домов, показывая, что здесь живут христиане или даже православные христиане, единоверцы. Некоторые надевали себе на шею образки – вместо медальонов[251]. А в украинских домах поворачивали лицом к стене портрет Шевченко.
2
Русские власти сразу же попытались привлечь на свою сторону поляков. Еще в начале войны главнокомандующий великий князь Николай Николаевич обещал в своем воззвании «К полякам» объединить все польские земли под властью русского царя и даровать этой новой Польше автономию. Но обещание было слишком расплывчатым. Поляки задавались вопросом, почему лишь великий князь дает такое обещание, ведь он управляет только армией и его власть распространяется только на прифронтовую полосу, на занятые русской армией земли. Вопросы государственного устройства вне его компетенции. Что же молчит император?
Поколения поляков были воспитаны на вражде к России. Участники польских восстаний против русской власти были национальными героями. Их почитали, как добрые христиане почитают святых мучеников. У поляков-чиновников и отставных военных неприличным считалось носить русские ордена. В составе австро-венгерских войск помимо украинского легиона воевал и легион польский, которым командовал известный революционер Юзеф Пилсудский. Однажды польские легионеры заняли небольшой городок Кельцы, что южнее Варшавы. На следующий день в город вошли русские уланы. Местные жители уверяли русских, что в городе нет вражеских войск, и таким образом заманили улан в засаду. Легионеры открыли огонь, нескольких улан убили, но остатки русского отряда вырвались из ловушки. Тогда русские подтянули артиллерию и основные силы 14-й кавалерийской дивизии, легионеров Пилсудского из города выбили, а на горожан генерал-лейтенант А.В.Новиков наложил контрибуцию в 100 000 рублей. Так обычно поступали с вражескими городами, а Кельцы населяли подданные российского императора. Но русский генерал был прав: его кавалеристы имели дело с вражеским городом.
Впрочем, Николай Гумилев в «Записках кавалериста» приводит и случай совсем другого рода. В южной Польше несколько русских солдат отстали от полка и оказались в тылу немцев. Они спрятались в лесу «и стали жить робинзонами». По ночам приходили в ближайшую деревню, «где в то время стоял какой-то германский штаб». Но местные поляки их не только не выдавали немцам, но и кормили русских хлебом, салом, печеной картошкой. Другой раз перед разъездом русских улан выскочил какой-то поляк с криком «“Германи, германи, их много… бегите!” И сейчас же раздался залп. Житель упал и перевернулся несколько раз, мы вернулись в лес». Русские еще долго вспоминали поляка, погибшего за них. Как только удалось отбить эту местность у немцев, над его могилой поставили большой деревянный крест[252].
Не было единства и у поляков Галиции. Некоторые были не против сотрудничества с русскими. Разгром Австро-Венгрии казался делом почти решенным, а потому имелись все основания с русской властью дружить. Тем более что русские всячески старались задобрить поляков. Русские военные власти устраивали для польской аристократии балы и банкеты в Станиславове, Коломые, Дрогобыче. Весной 1915 года в Галиции была выпущена памятная медаль с изображением обнявшихся русского и поляка. На медали было две надписи: «В братском единении сила» и «Русские – братья полякам»[253].
245
Там же. С. 233.
246
Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 100.
247
Катаев В.П. Юношеский роман // Собр. соч.: в 6 т. М.: Книжный клуб «Книговек», 2013. Т. 6. С. 481.
248
Пришвин М.М. Дневники. 1914–1917. СПб.: Росток, 2007. С. 100.
249
Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. С. 244.
250
Гумилев Н.С. Записки кавалериста // Полн. собр. соч.: в 10 т. М.: Воскресенье, 1998–2007. Т. 6. С. 125.
251
Шлянта П. «Братья-славяне» или «азиатские орды»? Польское население и российская оккупация Галиции в 1914–1915 годах // Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох: сб. ст. М.: НЛО, 2014. С. 25.
252
Гумилев Н.С. Записки кавалериста. С. 148.
253
Шлянта П. «Братья-славяне» или «азиатские орды»? С. 28–29.