Страница 11 из 21
Во второй части статьи Аренд обсуждает очень непростую тему защиты детей от взрослого мира и одновременно защиты взрослых от детей. Поскольку дети только готовятся к взрослой жизни и не имеют нужных житейских навыков, их необходимо защищать от нового мира, в который они входят. В частности, не включать детей раньше времени в публичное пространство и политическую жизнь, они к этому не готовы. Но поскольку новые поколения несут с собой новый мир, взрослые должны защищать свой мир от детей, понимая одновременно, что нужно быть готовым к новым реалиям, они неизбежны. У воспитания (и образования) по мнению Арендт важная социальная миссия: оно помогает возобновить мир, который неизбежно ветшает и чтобы продолжить свое существование, требует обновления. При этом, показывает Арендт, взрослые, теряющие в современном мире авторитет, не справляются с перечисленными задачами, как выход они предпочитают отгораживаться от своих детей. Этическая позиция Арендт по поводу последнего очень жесткая: тот, кто не берет на себя ответственность за детей, не должен их иметь или воспитывать. «Ответственность за становление ребенка, – пишет Арендт, – это в известном смысле ответственность против мира: ребенок нуждается в особом присмотре и уходе, чтобы мир никак ему не навредил. Но и мир нуждается в защите, чтобы не пострадать и не перевернуться под натиском нового, обрушивающегося на него с каждым новым поколением.
Поскольку ребенка надо защищать от мира, его исконное место – это семья, которая каждый день возвращается из публичного пространства к своей частной жизни, под охрану четырех стен. Эти четыре стены, в которых разыгрывается семейная и частная жизнь, создают защиту от мира, причем именно от его публичности… Чем больше современное общество упраздняет различие между частным и публичным, между тем, что может вызревать только в сокрытости, и тем, что должно быть показано всем остальным в полном свете публичности, чем больше оно насаждает такую общественную сферу между частным и публичным, где частное становится публичным, а публичное приватизируется, – тем сложнее становится его детям, по природе нуждающимся в защите сокрытости, беспрепятственно вырасти… утрата авторитета, начавшаяся в области политики, закончилась в области частной жизни. И разумеется, не случайно там, где традиционное понятие авторитета было подорвано раньше всего, а именно в Америке, современный кризис сильнее всего чувствуется именно в воспитании…
Воспитанием мы, по существу, всегда занимаемся ради расшатавшегося или расшатывающегося мира… Чтобы защитить мир от смертности его создателей и обитателей, его надо снова и снова восстанавливать… Суть в том, чтобы воспитывать таким образом, чтобы восстановление, по крайней мере, оставалось возможным, пусть даже его никогда нельзя гарантировать…
Но в любом случае воспитатели предстают перед молодыми в качестве представителей мира и должны нести за него ответственность, пусть даже не они его создали и даже если втайне или открыто хотели бы, чтобы он был иным. Эту ответственность на воспитателей не взваливают по чьей-то прихоти: она вытекает уже из того факта, что каждое рожденное поколение попадает в уже изменившийся мир. Тому, кто не хочет брать на себя ответственность за мир, не следует производить на свет детей и нельзя принимать участие в их воспитании…
Своим подходом к воспитанию мы решаем, достаточно ли мы любим мир, чтобы взять на себя ответственность за него и одновременно спасти его от гибели, которую без обновления, без прибытия новых и молодых не остановить. А еще мы решаем вопрос о том, достаточно ли мы любим наших детей, чтобы не вышвыривать их из нашего мира, предоставляя самим себя, не вырывать у них из рук шанс предпринять нечто новое и для нас неожиданное, а вместо этого подготовить их к их миссии – обновлению нашего общего мира»[42].
Продумывание этих высказываний в отношении нашей страны и тьюторской педагогики, позволяет поставить несколько принципиальных вопросов. Прежде всего, можем ли мы подобно Ханне Арендт говорить о политике, которая стоит за российским образованием, учитывая, что в стране Советов, да и во многом сегодня, политикой традиционно занимается Кремль, к тому же нередко в лице одного человека? Но тогда это не политика по определению. В то же время существуют запросы к школе и образованию, которые в разной форме формулируют представители властной элиты, хозяйственные и общественные субъекты. Эти запросы обсуждаются в СМИ и в министерствах, что выступает основанием для принятия решений и выше, главной инстанцией. Другими словами, что-то вроде политики есть, но она явно опосредована властным контролем со стороны государства.
Бывали, конечно, исключения, например, в период перестройки и реформ. В тот период школа пришла в движение, а началась все с почти со стихийного общественно-педагогического движения, которому в конце 80-х – начале 90-х годов удалось решить две основные задачи: сформулировать в достаточно общем виде идеал нового образования и школы (необходимость поворота школы к ребенку и обществу, требование демократизации и деидеологизации образования, открытость и плюрализм школы, гуманизация и гуманитаризация образования и другие) и добиться принятия Закона «Об образовании», который по оценкам российских и зарубежных экспертов предоставлял школе «беспрецендентную самостоятельность»[43].
Но и прошлое не отступало, что видно в случае формирования инновационного педагогического движения. Оно привело не только к педагогическим нововведениям и формированию очагов новой школы (к которому относится и тьюторство), но и еще двум трендам. Первый – это процесс саморазвития образования, обусловивший появление разных педагогических практик или, как пишет Э. Днепров, «многообразия образования». Второй тренд стал одной из причин распадения сферы образования на две почти независимые области: управленческую систему и систему образовательных учреждений. «Таким образом, – пишет Днепров, – внутри самой образовательной системы обнажается вторая ось противостояния, возникают два разнонаправленных процесса: неустранимое расширение зоны реформируемого пространства “внизу” и накопление “наверху” груза нерешаемых или псевдорешаемых проблем, в том числе проблем общесистемного свойства – правовых, структурных, управленческих и др. В итоге в образовании складывается ситуация, подобная сегодняшней, когда образовательные “низы” и “верхи” живут самостоятельной, разделенной жизнью, когда, как отмечалось в газете “Первое сентября”, “школа может обойтись без министерства, но, оказывается, и управленцы вполне могут существовать в полном отрыве от школы”»[44].
Различие этих двух областей образования (сферы управления и пришедших в движение школьных учреждений), конечно, не только в различном понимании смысла жизни (и школьной в том числе), но и в противоположном понимании природы реформирования школы. Представители системы управления понимают реформы как организацию и реорганизацию, направленные не только на организационные структуры, но и самих людей – педагогов и учащихся. Идеалом для нее являются социалистические идеи «жизнестроительства» и «социальной инженерии», в рамках которых люди истолковываются всего лишь как материал преобразования.
Педагоги-новаторы, по сути, понимают реформу иначе: как их личное и общественное дело, как свободную инициативу, к которой может подключиться любой (другой педагог, родители, учащиеся, администрация, кто-то со стороны), как общее дело сподвижников, соратников, людей, искренне увлеченных идеей и заботой о школе. Педагогическая инновационная деятельность – это целенаправленные усилия, творчество и форма жизни, осуществляемые, и это принципиально, педагогическим коллективом. Инициативы педагогов (новые идеи, проекты, планы, конкретные действия и т. д.), адресуются самим инициаторам и всем тем, кто желает участвовать в этих инициативах. Это форма творчества и жизни педагогов, живо реагирующая на текущие ситуации, предполагающая изменение сознания и понимания всех его участников и прежде всего самих инициаторов. Если вспомнить, как Х. Аренд понимает политику, то педагогическая инновационная деятельность полностью подпадает под это понятие.
42
Там же. С. 276, 279, 280–281, 283, 285, 290.
43
Днепров Э. Д. Школьная реформа между «вчера» и «завтра». М., 1996. С. 140.
44
Там же. С. 136.