Страница 8 из 13
К тому времени события на тихоокеанском театре военных действий стали меняться в лучшую сторону для Соединенных Штатов. Сражение, произошедшее в Коралловом море (7–8 мая 1942 г.), дало возможность флоту США свести на нет операцию японцев по захвату Порт-Морсби на Новой Гвинее. Токио намечал этот пункт как один из ключевых в своем наступлении на Австралию. И хотя положение американских сил продолжало оставаться все еще угрожающим, был сделан важный шаг к дальнейшим победам США у атолла Мидуэй и о. Гуадалканал в 1942–1943 гг.
Однако расчеты Советского Союза на скорую помощь союзников не оправдались. Во время своего визита в Москву в августе 1942 г. британский премьер У. Черчилль фактически дезавуировал предыдущие обещания об открытии второго фронта в 1942 году. Вместо этого он предложил высадку союзных сил в Северной Африке и дальнейшее наступление в Средиземном море в районе Сицилии и Апеннинского п-ва. Сталин оценил, конечно, стратегические выгоды (прежде всего для западных союзников) такого развития событий, но был категорически против невыполнения обещаний по открытию фронта во Франции. Возник конфликт. Советская сторона сделала соответствующее резкое заявление, вызвавшее недовольство Черчилля. Но положение дел это не поменяло. Советский Союз в самый разгар битвы за Сталинград и Кавказ должен был практически в одиночку отбивать мощнейшее наступление вермахта. В то же время союзническая помощь СССР по ленд-лизу пока продолжала оставаться на очень низком уровне; более того, после разгрома немцами каравана PQ-17 союзники на какое-то время перестали отправлять конвои по северному маршруту.
Тем не менее Советский Союз выдержал все сложнейшие испытания 1942 – начала 1943 годов. Немцы были окружены и уничтожены под Сталинградом и быстро отступали от Кавказских предгорий. Все это время Москва надеялась на скорое изменение позиций США и Великобритании по вопросу высадки во Франции. Мы вели коалиционную войну. Но после Сталинграда стало понятно, что СССР не просто доказал высочайшую боеспособность своих вооруженных сил, но теперь точно не проиграет войну с Германии. Мы шли на запад. Одновременно в некоторых разведывательных кругах США стали даже опасаться, что Москва вдруг не захочет далее воевать с Германией. Предположение было абсолютно ложным и ни на чем не основанным, – разве только что на стыде, которыйе очевидно испытывали некоторые руководители западных союзников в связи с неоткрытием второго фронта.
При этом и в Лондоне, и в Вашингтоне со всей очевидностью понимали, что все успехи англо-американских сил на европейском ТВД (да и в целом на других театрах войны) целиком и полностью зависели и продолжают зависеть от того, насколько успешно будет действовать Красная армия. Любой успех западных союзников стал бы только локальным, если бы не продолжение мощного наступления Красной армии на советско-германском фронте.
Время шло. Весной 1943 года на советско-германском фронте наступило некоторое затишье, которое обе стороны использовали для подготовки дальнейших боевых операций. Немцы готовились провести операцию «Цитадель» в районе Курского выступа. В то же время англо-американское командование разрабатывало свои планы, которые были связаны, прежде всего со средиземноморским театром военных действий.
Встреча Рузвельта и Черчилля в Касабланке в январе 1943 года фактически подвела черту под надеждами на открытие второго фронта во Франции до 1944 года. По итогам данного саммита лидеры западных союзников направили Сталину совместное послание. Оно не содержало, к сожалению, никакой конкретной информации об общих планах боевых действий на севере Франции и точных сроках англо-американских операций. Главным посылом было ожидание, что «эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 г.». В Москве эта формулировка никого не ввела в заблуждение, и ответом на телеграмму был запрос, содержащийся в послании Сталина от 30 января 1943 г. Президенту США и Премьер-министру
Великобритании: «…я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления» [4, c. 87–88].
Чтобы сгладить негативный эффект от предшествовавшей переписки Черчилль направил советской стороне послание, составленное в более позитивном и конструктивном ключе: «Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов… Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь» [4, c. 91–92].
Современные историки, в т. ч. западные, нередко и небезосновательно считают этот посул Черчилля преднамеренным обманом. Заверяя на протяжении всего 1943 года о своей приверженности идее открытия второго фронта в Европе, правительства США и Англии на самом деле планировали продолжать реализацию своей средиземноморской стратегии. Впрочем, подобный обман не мог продолжаться долго, и после очередного американо-британского саммита на высшем уровне, который имел место в Вашингтоне в мае 1943 года, Рузвельту пришлось взять на себя бремя ответственности и официально довести до советской стороны сообщение о переносе сроков открытия полномасштабного второго фронта на 1944 год.
В 1941–1943 годах проблема второго фронта имела для Советского Союза, несомненно, критическое значение, не говоря уже о том, что организация наступления англо-американских союзников во Франции могла значительно ускорить разгром фашистского блока. К сожалению, западные лидеры ставили актуальность вопроса о втором фронте в зависимость от темпов претворения в жизнь их стратегии по минимизации собственных рисков и потерь. Более того, союзнические обязательства они ставили в зависимость от своих геополитических интересов.
Большой тройке, И. Сталину, Ф. Рузвельту и У. Черчиллю, впервые удалось собраться за одним столом в рамках Тегеранской конференции в ноябре-декабре 1943 года. Несомненно, что главным на этих переговорах был вопрос о сроках открытия второго фронта. После того, как И. Сталин устно заверил союзников, что СССР вступит в войну с Японией вскоре после разгрома нацистской Германии, Рузвельт и Черчилль дали согласие на масштабную десантную операцию во Франции и обозначали в качестве приемлемой даты ее начала – май 1944 года [8, c. 95, 173]. Отметим, что заявление Сталина о будущем выступлении СССР против Японии было тогда особенно важным для Рузвельта. Тем самым США получили возможность рассчитывать на более быстрое завершение войны на Тихоокеанском фронте, чье значение для военно-политических планов и геополитических расчетов США, связанных с их послевоенными интересами, было чрезвычайно велико.
Сталин настоял также на максимально оперативном назначении командующего объединенными силами союзников. Вскоре в этой должности был утвержден американский генерал Д. Эйзенхауэр. Для дополнительной мотивации союзников лидер СССР также сделал заявление о том, что высадку союзников во Франции Красная армия поддержит мощным наступлением на советско-германском фронте.
Наступление РККА летом 1944 года должно было сковать германские силы и перетянуть на себя большую часть, или все резервы рейха. Более того, активную помощь подготовке высадки союзников оказывала советская разведка. По поручению Сталина советские разведывательные органы Генштаба Наркомата обороны, ВМФ и НКГБ участвовали в операции «Бодигард» (Bodyguard), суть которой состояла в масштабном дезинформировании разведывательных служб гитлеровцев относительно места высадки и сроков ее осуществления.
Такая координация оправдала себя в полной мере. Итоговый успех «Оверлорда», стал возможен во многом благодаря действиям СССР и главным образом из-за решительного наступления советских фронтов в Белоруссии в июне-июле 1944 года.
Интересно, что накануне старта операции «Оверлорд» британские представители в Объединенном комитете начальников штабов вдруг (sic!) сделали заявление, что «они категорически против» передачи русским данных о конкретных датах высадки десанта в Нормандии. Свою позицию они оправдывали тем, что любая новая задержка высадки (из-за погоды или иных причин) могла бы «быть воспринята русскими как свидетельство колебаний и нерешительности» Верховного командования союзников. К счастью, верх одержало мнение, что оповещение русских о точной дате высадки жизненно необходимо для координации боевых действий и благотворно скажется на итоговом успехе операции. 29 мая 1944 года военные представители союзников в Москве известили советское командование, что операция начнется в ночь с 5 на 6 июня. 7 июня начальник Генерального штаба РККА маршал Василевский сообщил главам британской и американской военных миссий в Москве, генералам Барроузу и Дину, что генеральное советское наступление будет развернуто в середине июня.