Пулеметчики

Прибыл в отдел кадров. Мне говорят: «Формируется маршевая рота. Пойдешь на фронт». – «Есть!»

Я развернулся, уже взялся за ручку двери и тут слышу: «Подожди. Ты уже и ранен был?» – «Даже три раза». – «Мы тебя направим в роту охраны штаба Московского военного округа. Эта рота только формируется, командир уже назначен, вы будете у него заместителем». Я, когда это услышал, так обрадовался… Навоевался…

Прибыл в роту, стали с капитаном ее формировать, а когда сформировали, меня в штаб вызвали и говорят: «Заместителем на роту постарше тебя пойдет, а тебя мы направим на курсы младших лейтенантов, помощником по комсомолу политотдела этих курсов».

Прибыл на курсы, они сперва в районе ВДНХ находились. Потом мы переехали в Кузьминки, в здание ветеринарной академии, которая была эвакуирована в Ташкент. До 1944 года служил там, женился (я, когда в госпитале лежал, познакомился с медсестрой, которая за мной ухаживала, потом в Москву ее привез).

В 1944 году меня вызвали в ГлавПУР, к секретарю ЦК Щербакову, хотели направить в Уральский военный округ помощником начальника политуправления. Я как это услышал, говорю: «Товарищ генерал-лейтенант, не хочу в тыл, не поеду. Направляйте в полк комсоргом полка!»

Щербаков засмеялся, говорит помощнику: «Что у нас формируется на фронт?» – «В Подольске формируется управление корпуса. Корпус идет в состав 1-го Белорусского фронта». – «Пойдешь помощником по комсомолу этого корпуса?» – «Раз на фронт – с удовольствием».

В Подольске сформировали управление корпуса и нас направили в Новозыбково, там в корпус стали приходить части – три дивизии, батальон связи, разведбатальон и прочее. Корпусом командовал Павел Федорович Батицкий. С этим корпусом воевал на 1-м Белорусском, потом на 3-м Белорусском, брал Кенигсберг. После Кенигсберга нас направили на 1-й Украинский фронт, брали Берлин, потом нас в Чехословакию направили. Войну окончил 13 мая.

– Спасибо, Василий Сергеевич. Еще несколько вопросов. Когда вас призвали в 1937 году, вы курс молодого бойца прошли?

Ничего не прошел. Меня призвали, записали в территориальный полк, и все. Никакой службы не было.

– В 1939 году в подготовку входила стрельба из пулемета с закрытых позиций?

Не входила, это уже после учили. Стрельбой с закрытых позиций хорошо наш командир роты владел. Он такую подготовку имел, что мог не одним, а, допустим, тремя пулеметами с одной точки управлять. Но это все теория была, на практике каждый взвод был придан к роте стрелкового батальона.

– Когда вы шли на передовую, присутствовала служба регулировки движения?

Нет. В первый период войны вообще никаких дорог не было, мы шли по пузо в снегу. А уж потом, когда война закончилась, дороги были, но регулировщиков я не видел.

– Глубина снега какая была?

Метра полтора.

– Когда пошли в наступление, бронещитки взяли или оставили на позициях?

Оставили. С бронещитками тяжело идти было. Они сами тяжелые, да еще полтора метра снега.

– В наступлении командиры рот где были?

Командир роты пулеметчиков двигался вместе со штабом батальона, он должен был командовать ротой, а рота была придана батальону, по пулеметному взводу на пехотную роту.

– А командиры стрелковых рот? Они где шли? Впереди?

Такого, чтобы шли впереди, – не видел.

– За командирами финны охотились?

Конечно. Они же в белых овчинных полушубках были, от нас отличались, и «кукушки» за ними охотились.

«Кукушки» сильно мешали?

Первое время да. А потом мы что стали делать – впереди идет взвод разведки и обстреливает верхушки деревьев. Прежде чем войти в рощу, мы по ней огонь вели и только потом шли вперед.

– Бывало такое, что финские минометчики охотились за пулеметчиками?

Конечно. Еще финны за санитарами охотились. Бывало, ночью с нейтральной полосы мы слышим: «Санитары, помогите». Финны это учли, стали сами на нейтралку выходить, звать санитаров. Те идут, а финны их хоп…

– Потери в расчете были большие?

Да. У меня весь расчет сменился. Последним Королев был ранен, когда мы уже на Пуннусйоки отбивались. Мы с ним тогда вдвоем остались, он был ранен в ногу и шею, раненым мне патроны подносил. Я его кое-как перевязал, а утром его в тыл отправили, и я с ним только через 30 лет встретился.

– В полку потери большие были?

Большие потери только в первой атаке были. А потом, когда вышли к реке Вуокса, на том берегу доты были, так наши столько артиллерии поставили, что шагнуть негде было. Там даже 203-мм орудия прямой наводкой били. Вообще, артиллерия нас хорошо поддерживала.

– А как вообще с дотами боролись?

Стали формировать группы по уничтожению дотов, в которые входили пехотинцы, пулеметный расчет, саперы с толовыми шашками. Группа примерно восемнадцать человек. Пулеметчики обеспечивали прикрытие на случай, если финны обнаружат и начнут атаковать. А саперы обкладывали этот дот и подрывали его.

– Василий Сергеевич, вы сказали, что вас хорошо поддерживала артиллерия, а авиация поддержку оказывала?

Да. Вообще, когда стал руководить Тимошенко – совершенно другое дело было. Мерецков сперва неправильно направление выбрал, севернее Карельского перешейка, и там их побили. Потом его и на Карельском прищучили. А когда Тимошенко пришел – все изменилось. Были сделаны дороги, налажена дисциплина. Офицеров пропустили через специальные полигончики.

– Как «максим» работал на морозе?

Плохо. У финнов немецкие МГ-34 были и немецкие минометы. Они сперва с Англией были, а потом отошли от англичан, переключились на Гитлера. Так у них нет такого охлаждения, как у «максима». У нас кожух заполняется водой или антифризом, глицериновой смесью, а если жидкость вытечет – пули падают в 5 метрах от пулемета. Это первое. Второе – очень густая смазка и гарь, в результате ствол очень туго ходил. Если командир расчета не заметит и не устранит это – все, пулемет не стреляет. Так мы через старшину просили, чтобы он нам не водку, а бензин давал, чтобы гарь устранять и смазку разбавлять.

– Василий Сергеевич, вы сказали, что офицеры были в белых полушубках, а как вы одеты были?

Хорошо. Два комплекта обмундирования. Летнее обмундирование, на него зимнее, брюки ватные, теплая фланелевая рубашка, шапка-ушанка, рукавицы, белые маскхалаты. Правда, маскхалаты не очень удобные были, комбинезоны. Мы-то, пулеметчики, в них в атаку не бегали, мы только поддерживали, а пехотинцам он немножко мешал. В Отечественную войну это учли, и там раздельные маскхалаты появились.

– Как обустраивали быт, где жили?

Раскапывали снег, у нас были небольшие плащ-палатки, так мы этой накидкой ямку накрывали и в этой норе отдыхали. Ставили наблюдателя и зарывались в снег.

– Пополнение в роту приходило?

Конечно. В Финляндии у нас много башкир было. Они такие вояки! Их ничем не выкуришь из-за пулемета! Водку не пьет, сало не ест, им только чай давай! Так мы сало забирали, а им сахар давали. В Великую Отечественную у меня в основном были московские и смоленские ребята.

– Смертные медальоны выдавали?

Всем выдавали. Но некоторые не заполняли, считали: заполнишь – тебя убьют.

– Как хоронили погибших бойцов?

В каждом полку были похоронные команды, в них в том числе и музвзвод входил. Земля мерзлая была, так ее рвали, делали могилы и хоронили.

«За Сталина!» кричали?

Это смешная история была. После войны на Карельский перешеек стали прибывать экскурсанты, и один капитан рассказывал, как штурмовали доты. И вот однажды журналистка задала этому капитану вопрос: «Товарищ капитан, что вы кричали, когда шли в атаку?» – «Мы кричали «К е… матери!» Все упали.

– Действительно так кричали?

Кричали, а как же. Не все же кричали: «Вперед За Сталина!»

– Ваше отношение к финской войне?

Его очень точно описал Сталин на апрельском совещании командного состава. Шапкозакидательство – это уже не война. Вы решили взять на ура – на ура не возьмешь, надо современной тактикой, чтобы хорошо работала разведка, артиллерия. Не жалеть снаряды, а жалеть личный состав. Война показала, что офицерский состав не готов к войне, армия не готова.