Страница 8 из 20
Им вторили и другие видные социалисты. Нильс Карлебю, молодой и очень влиятельный интеллектуал, включил обсуждение демографической проблемы в свою главную работу «Социализм: лицом к лицу с реальностью» (Socialismen inför verkligheten). Хотя в ней Карлебю говорит преимущественно о миграции, он признает, что угроза перенаселенности продолжает «окрашивать» тревоги столетия[56]. Ева Вигфорс, адаптируя предложенную Г. Д. Коулом «семейную заработную плату» к шведским условиям, задалась вопросом, не приведет ли эта самая семейная заработная плата к повышению рождаемости. Она доказывала, что, судя по французскому и итальянскому опыту, стимулировать рождаемость не так-то просто. Она признает, что пособия, растущие пропорционально числу детей, все же могут повысить рождаемость.
И в связи с этим, заключает она, они окажутся нежелательным побочным эффектом предлагаемой схемы[57].
Под влиянием неомальтузианцев оказался самый центр социал-демократической партии. Эрнст Вигфорс, муж Евы и министр финансов в ряде социалистических правительств 1920—1930-х годов, в 1930 г. подготовил рукопись о взаимосвязи между заработной платой, процветанием и ростом населения, а основой всех построений была идея «оптимальной численности населения»[58].
Марксистские сторонники высокой рождаемости
Несмотря на то что социалистические круги явно находились под влиянием неомальтузианских идей, в Швеции имелась и небольшая группа сторонников старого взгляда на Мальтуса как на лакея капитализма. П. Й. Велиндер, повторяя аргумент Маркса, отверг «распространенное мнение», что у рабочего класса есть единственное решение – радикальное снижение численности населения. Он отметил, что рабочему классу внушают мысль о перенаселении в то самое время, когда промышленность извергает на рынок предметы роскоши, а фермеры жалуются на перепроизводство. Велиндер обвинил последователей Мальтуса в том, что они в очередной раз заставили рабочий класс поверить в то, что его собственный труд не стоит ничего и рабочие сами являются причиной собственной бедности: «Я принял социалистический взгляд на мир, потому что обнаружил в нем жизнеутверждающий принцип. Я понял его как стремление утвердить суверенитет человечества над всем живущим, признание достоинства человека как высшей ценности, а не как исчезновение человечества. Если я ошибся, если социализм – это синоним самоубийства человеческого рода, что ж, тогда мне придется бороться с этим движением»[59].
Отвергая мальтузианские экономические теории, Велиндер доказывал, что ресурсы земли неограниченны и что труд и усилия каждого поколения увеличивают материальное и научное наследие, передаваемое в будущее. Причина бедности и страданий – не перенаселение, а капиталистические производственные отношения, лишающие рабочий класс плодов его труда. В Бельгии плотность населения в 29 раз выше, чем в США, объяснял он, но в обеих странах рабочие подвергаются одинаковой эксплуатации. Он указал на то, что после 1914 г. в Европе рост населения практически остановился, и спрашивал, стала ли жизнь рабочего класса в результате этого лучше.
Велиндер подтверждал полезность регулирования рождаемости и планирования семьи, но отвергал «бездумную» жизнененавистническую пропаганду неомальтузианцев. Материнство – не пытка и не наказание, а естественная функция, дающая женщине удовлетворение. Половой акт дает только мгновенное удовольствие, а настоящим и устойчивым источником радости, заключал он, являются дети[60].
Консервативные сторонники высокой рождаемости
Смешивая христианские, меркантилистские, расовые и националистические аргументы, шведские консерваторы активно выступили против неомальтузианской угрозы. Самым выдающимся результатом их усилий были принятые в 1910–1911 годах законы против регулирования рождаемости. Консерваторы вносили в риксдаг предложения об установлении особого налога на холостяков в 1892, 1893, 1908, 1915 и 1916 годах. В последнем случае, например, речь шла об особом подоходном налоге на холостяков, бездетные пары и семьи с одним или двумя детьми. Консерваторы говорили о богатых природных ресурсах Швеции и о социальной, экономической и «национальной» потребности в растущем, здоровом работоспособном населении, предупреждая о серьезных последствиях уменьшения числа браков и рождаемости. К счастью, говорилось далее, в сельской местности еще сохранилось достаточное число больших шведских семей, но эти ячейки общества нуждаются в защите[61].
Поскольку после 1920 г. падение уровня рождаемости в Швеции продолжилось, так называемые «буржуазные»[62] экономисты усилили критику неомальтузианства. Давид Давидсон опубликовал в 1926 г. в газете «Aftonbladet» статью, в которой критиковал теорию «оптимальной численности населения». Обществу вредно, заявил Давидсон, когда самые передовые расовые группы ограничивают рождаемость в то время, как другие, более примитивные народы, продолжают размножаться. И умножение вторых со временем станет источником угрозы для целостности и богатства первых. В серии газетных статей в «Svensk tidscrift» Эли Хекшер подверг критике одновременно и экономическую логику, и моральные основы неомальтузианства. Использование методов предотвращения беременности, заявил он, слишком часто основывается на похоти и гедонизме. Хекшер защищал семейные ценности и необходимость идти на жертвы ради детей[63]. Й. Гэншар и Г. Силен, применив к шведским данным новый нетто-коэффициент воспроизводства (Net Reproduction Rate, NRR), обнаружили, что в 1926 г. значение NRR для Швеции составило всего 0,95 (1,0 означает нулевой рост). Для Стокгольма они насчитали шокирующую величину 0,389[64]. Экономист Бертиль Улин, ставший впоследствии лидером шведской Либеральной партии, выступая в 1929 г. перед Копенгагенским союзом студентов, предупреждал их о последствиях падения рождаемости в Скандинавии[65].
Религиозные консерваторы призывали к нравственному возрождению. Торстен Болин, писавший для шведского Христианского студенческого движения, увидел в падении рождаемости симптом современной проблемы пола. Признавая, что существуют определенные экономические барьеры, мешающие людям обзаводиться семьей, он полагал, что настоящая проблема глубже: «Не институты нуждаются в трансформации… Это люди внутри этих институтов должны стать другими». Молодые люди утратили чувство цели. Вину за раскол христианского мировоззрения Болин возлагал на кинофильмы, современную литературу и рационалистическое представление о жизни. Только христианская точка зрения может возвысить половое влечение человека над уровнем животного инстинкта[66].
К началу 1930-х годов консервативные авторы без особого желания разрабатывали варианты политического решения проблемы рождаемости. Подчеркивая реальность кризиса и необходимость повышения рождаемости, они не решались высказаться в пользу социальных реформ, которые вовлекали бы государство в семейные отношения. Предпочтение отдавалось ограниченным, точечным решениям. Старейшина консервативной экономической науки Густав Кассель обратил внимание на проблемы, связанные с изменением возрастной структуры населения. Учитывая прогноз об удвоении числа граждан Швеции «старше 65» к 1975 г., он предложил увеличить возраст выхода на пенсию с 65 до 70 лет[67]. Что касается падения рождаемости в Швеции, он подчеркивал роль семейных ценностей и указывал, что молодые люди должны учиться «откладывать удовлетворение» – сначала нужно потрудиться, и только потом наслаждаться плодами своего труда[68]. В последующих статьях Кассель отметил, что падение рождаемости – проблема общеевропейская и что нужно с осторожностью подходить к выбору дорогостоящей социальной политики. Он призывал проявить внимание к долгосрочному накоплению основного капитала как средству стимулирования роста производства[69].
56
Nils Karleby, Socialismen inför verkligheten: Studie over socialdemokratisk åskådning och nutidspolitik (Stockholm: Tidens Förlag, 1926), pp. 271–272.
57
Eva Wigforss, Arbetsinkomst och familiförsörjning (Stockholm: P. A. Norstedt och Söners Förlag, 1929), pp. 6–7, 9—12, 18, 25, 55–56. В 1920-е годы были опубликованы и другие работы о «семейной заработной плате»: Eva Wigfross, Familje försörjning för industrinsarbetare (Fackföreningsrörelsen pamphlet no. 25 (1925); Ella Anker, Modralön, familjetillägg (Stockholm: Stockholms Fackliga kvi
58
Непронумерованная рукопись, датированная 4 февраля 1930 г., хранится в архиве EVW (Eva Wigforss Collection), Arbetarrörelsens Arkiv, boxes 68–69.
59
P. J. Welineder, Fattigdom och folkökning (Gothenburg: Arbetarekurirens Förlag, 1928), p. 4.
60
Ibid., pp. 14–15, 26, 37–39.
61
Цит. по: Alegård, Befolkningsfrågan genom tiderna, p. 76.
62
Здесь термин буржуазный (по-шведски borgerliga) имеет особое политическое значение, поскольку обозначает политиков и экономистов, располагавшихся в политическом спектре справа от социал-демократов. Сюда включали консерваторов, «манчестерских» либералов и сторонников аграрной партии, но не крайне правых, исповедовавших идеологию фашизма или ультранационализма.
63
Цит. по: Alegård, Befolkningsfrågan genom tiderna, pp. 79–80, 85–86.
64
J. Guinchard and G. Silen, En befolknings generationsreproduktions förmåga (Stockholm: K. L. Beckmans Boktryckeri, 1929).
65
Bertil Bohlin, Memoarer: Ung man blir politiker (Stockholm: Albert Bo
66
Torsten Bohlin, Aktenskapets kris och förnyelse (Stockholm: Sveriges Kristliga Studentrörelsens Bokförlag, 1934), p. 18.
67
Gustav Kassel, Liv eller död (Stockholm: Albert Bo
68
Ibid., pp. 186, 189, из опубликованной 22 февраля 1931 г. статьи «Fattigdomens avskäffrande».
69
Ibid., pp. 191–196, из опубликованной 25 августа 1933 г. статьи «Nativitet och social politik».