Джентльмен-капитан (ЛП)

— Но даже этот достойный генерал и его Кэмпбеллы не устоят против армии, которую мы вскоре соберем. Кроме того, дорогой Мэтью, поддержать нашу обретённую независимость скоро явится армия Нидерландов. Так что, сами видите, вас я не боюсь.

После этих слов она склонилась и поцеловала меня.

Нидерланды? Значит, всё зависит от них? А я знал голландцев. Что–то в ее словах было не так, но я не мог определить, что именно. Зная этот народ, зная их страну, я понимал, как хитро они всё это организовали. Моя жена из Нидерландов, её брат — капитан их корабля, Гленраннох служил у них генералом, я жил среди них…

Разумеется. Что ж, по крайней мере, я знаю всё необходимое.

Я снова собрался с силами и встал. Я смотрел на неё, такую высокую и изящную в свете огня, потом сдержанно поклонился, отдавая дань вежливости.

— Мне следует вас поздравить, миледи. Думаю, вы добились почти невозможного — поддержки всех Генеральных Штатов. Все их «величия» вместе? По правде говоря, это так непохоже на голландцев, где одна провинция выступает против другой, что я поражён.

Её лицо и то, как она стиснула руки, сказали мне, что я попал в цель. Я не сводил с неё глаз, и моя улыбка исчезла.

— Да, я знаю голландцев, миледи. По любому поводу их мнения разойдутся, это верно как то, что солнце встаёт и садится. Это не государство, а недоразумение, и поддержку вы получите лишь отчасти.

Каждый великий тайный план, каждый заговор в истории имел свой изъян, некую фатальную слабину. Успех или неудача зависели от того, своевременно ли эта слабость проявится. В этом и состоял недостаток плана графини и её возлюбленного — вся их схема опиралась на государство, которое вовсе и не государство, а гидра. Тем не менее, графиня быстро взяла себя в руки.

— Капитан, нам окажут достаточную поддержку. План секретный и будет исполнен быстро. Скорее, чем вы думаете.

Кивнув мне, она направилась к винтовой лестнице. Мы поднялись на крышу древней башни замка Ардверран.

С восточной стороны, в соответствии с моими приказами, к Ардверрану медленно приближался «Юпитер». Его добыча, судно с оружием, стояло пустое и безмолвное неподалеку от причала. Теперь, слишком поздно, я понял, чем на самом деле оно было. Приманкой.

Потому что там, позади «Юпитера», из пролива вышел и скользил вдоль мыса несомненно знакомый контур — «Ройал мартир». Узнаваемый, но с двумя значительными изменениями: королевская носовая фигура была обезглавлена, в точности как её прототип, покойный король Карл I. И ещё — флаги на корабле казались одновременно странными и ужасно знакомыми. Две из четырех частей флага несли красный крест на белом фоне, крест святого Георгия, а две другие — белый крест на синем, крест святого Андрея. Цвета старой и беспощадной Британии тех времён, когда Англия и Шотландия были собраны вместе силой армии Кромвеля.

И я понял, чем стал корабль. Он не был больше «Ройал мартиром», царственным мучеником. Теперь он нёс имя и флаг своего подлинного хозяина.

Он снова стал «Республикой».

Графиня приблизилась ко мне. Пальцы предательницы коснулись моей руки, но я резко отшатнулся.

— Вы по–прежнему мой гость, Мэтью, — мягко заговорила она. — Ардверран веками оставался верен старым обычаям и законам. Вы знали это, когда явились сюда вечером, знали, что вы в безопасности под крышей тех, кто вас пригласил. И вы правы. Я не допущу, чтобы мой гость пострадал. Вы можете оставаться здесь, или я позабочусь о том, чтобы вас благополучно доставили в Англию.

— Кому нужна безопасность без чести? — Я не совладал с горечью в голосе. — Я капитан этого корабля. Я ответственен за сто тридцать душ на нём. Я в ответе за них перед Господом и перед королём, которого предал ваш драгоценный капитан Джадж.

Она с грустью посмотрела на меня.

— «Юпитер» обречён, Мэтью. Джадж рассказал, что у вас меньше орудий, чем у него, и команда меньше. Не вам с ним тягаться. Его корабль уничтожит ваш. — Она протянула руку, её пальцы нежно коснулись моих. — Вернётесь назад, на корабль, и расстанетесь с жизнью.

И тут я её возненавидел.

— Мы, Квинтоны, умеем сражаться и умирать, если обречены. Я доверюсь Богу и своим людям. Вы позволите, миледи?

Я отступил на шаг и поклонился, скорее насмешливо, чем галантно. Я увидел слёзы в её глазах, но подумал, что у нее хорошая практика, и она не допустит их дальнейшего пролития.

— Тогда ступайте, Мэтью. Отправляйтесь туда и умрите.

Но я ещё какое–то время молча стоял. Я смотрел на неё, отбросив скромность и этикет, я знал, что больше нам не увидеться. Я вглядывался в это такое бледное, смотрел на волосы — их трепал ветер, а солнце заявляло на них права. Я рассматривал её всю, с головы до ног, и в тот миг хотел, чтобы судьба нас к такому не привела. Она была самой прекрасной женщиной, какую я встречал в жизни.

Я склонил голову, как у могилы той, кого когда–то любил. А потом развернулся и оставил её в одиночестве.

Ланхерн и его команда по–прежнему верно дожидались на пирсе, хотя все смотрели в восточную сторону, на два приближающихся корабля. Они доставили меня назад, на «Юпитер», где меня встретили выстроившиеся на палубе моряки, молча наблюдавшие за приближением своего капитана. Я поднялся на палубу и прошёл сквозь них на шканцы, где меня ждали Вивиан, Лэндон, Гейл, Стэнтон и Кит Фаррел. «Ройал мартир» — «Республика» — находилась ещё где–то в полумиле от нас, неспешно двигаясь со слабым юго–западным ветерком. Но на военный совет времени уже нет, как нет его и для объяснений.

Я коротко пояснил, что теперь Джадж наш враг, что его корабль поднял флаги Кромвеля и намерен нас уничтожить. Я приказал очистить палубы, и вскоре послышался стук и грохот — разбирали перегородки кают, включая и мою собственную, чтобы создать единую орудийную палубу по всей длине корабля. Следующим я отдал приказ канонирам занять места у орудий левого борта.

В этот момент ко мне подошёл Кит Фаррел. Очень тихо, чтобы не слышал никто другой, он предостерёг меня.

— Людям требуется объяснение, сэр. Вы не можете приказать им сражаться против своих же и не сказать почему.

Он был прав. Многие из экипажа ещё толпились на палубе и негромко переговаривались между собой, бросая взгляды на шканцы. Среди них сновали и боцман Ап, и его люди, но они тоже выглядели растерянными. Я сделал глубокий вдох и вскарабкался на поручень, цепляясь за ванты, чтобы удержать равновесие.

Вся команда столпилась передо мной, не сводя глаз, в которых сменяли друг друга страх и надежда. Я пытался представить, какие слова произнёс мой дед, бросив свою команду против строя Непобедимой армады. Я постарался представить, что сказал отец на поле Нейзби, готовя кавалеристов к атаке против далекого строя парламентской кавалерии. А потом, сам не знаю как, мне не понадобилось ничего представлять. Я окинул взглядом команду и заговорил.

— Корабль, который мы называли «Ройал мартир», потерян для нас. Он опять зовётся «Республикой», мы сойдёмся с ним в сражении, которое Божьей милостью станет последним в гражданской войне. После боя я прослежу, чтобы корабль опять обрёл своё честное имя, имя благословенного короля Карла I. — Некоторые офицеры мрачно закивали. — Да, я не слишком хорошо знаю море. Всем вам это известно. Однако я происхожу из рода тех, кто знал, как сражаться, и сам король вверил мне этот корабль. Я надеюсь исполнить свой долг и перед королём, и перед своим родом. Итак, ребята, исполните и вы свой долг, если не ради меня, то ради них. — Я извлёк палаш, поднял его, салютуя им, моей команде, и выкрикнул: — За Бога, за короля и за Корнуолл!

Команда подхватила призыв и повторила его раз пять или шесть. Я видел, что даже магометанин Али Рейс кричал, выражая верность Богу, которому не служил, я видел слёзы чернокожего Карвелла, который клялся во имя Корнуолла, земли, лежащей в трех тысячах миль от его дома.

Потом юный Джеймс Вивиан шагнул ко мне и обнажил шпагу, чтобы вернуть мне салют.

— Капитан, — произнёс он так тихо, что слышали только находящиеся на шканцах, — мы с вами не всегда сходились во мнениях, но с той минуты, как вы взошли на борт этого корабля — возможно, вы не поверите — вы пользуетесь поддержкой и уважением каждого на нижней палубе. — Потом Вивиан обернулся, взмахнул шпагой и громко воскликнул: — Корнуолл был верен покойному королю, сэр, и верен нынешнему, и каждому корнуольцу известно, что никто достойнее не отдал жизнь за короля, чем ваш отец. Для всех нас честь и привилегия служить и умереть рядом с вами, наследником Рейвенсдена! — Он обернулся к столпившейся команде и крикнул: — За капитана Квинтона и за Рейвенсден!