Страница 62 из 74
Я знал, что в её словах кроется правда. Я чувствовал это нутром, как понимал и разумом. Но мой отец сражался и погиб за короля Стюарта, слабого, неумелого, но всё же короля. Возможно, настало время и мне поступить так же. Да! В этот миг я понял, что буду биться за своего короля до последнего вздоха, как сделал и отец. Что ещё мне оставалось? Это был мой долг, смысл моего существования и Богом данная почётная обязанность. Это моя семья и моя жизнь. У меня не было выбора. И всё же в тот миг я сделал выбор.
Я глотнул вина и посмотрел прямо в пылающие зелёные очи Нив Макдональд. Пришло время начать бой, пришло время подняться, наконец, против неё и против всей мощи этого страшного заговора.
— Так вот во что заставил вас поверить капитан Джадж, миледи?
Она отступила назад, широко распахнув глаза и приоткрыв рот.
— Теперь я достаточно осведомлён о вас, леди Нив? — Я встал во весь рост, и немалый, каким наделила меня кровь Квинтонов. — О да, мне известно, что Годсгифт Джадж — предатель. Но одно мешало мне поверить в это, и даже ваша история о возрождении Королевства островов этого не объясняет. Каким бы низким отступником ни был Годсгифт Джадж, миледи, он не папист. Пусть он остался в душе республиканцем и фанатиком, обманувшим всех нарядами и лестью. Но такой человек не станет помогать вашему дяде–кардиналу и заключать сделку с его другом Папой, чтобы воздвигнуть папистское государство в этих землях.
Наступил момент абсолютной тишины. Затем графиня смерила меня ровным спокойным взглядом. Когда она заговорила, голос её был тих, но полон силы.
— Какой человек не станет искать королевства для собственного сына?
Глава 20
Для собственного сына.
Волна тошноты смыла все чувства куда–то в глубину живота. Я потянулся к подлокотнику кресла, нащупал его со второй попытки и сел. Передо мной стояла леди Макдональд, одновременно и самая желанная из всех, кого я когда–либо знал, и самая вероломная.
Она кратко поведала мне о своём безнадёжном браке, и я слушал её рассказ — не враждебный и не торжествующий. Сир Коллум Макдональд из Ардверрана обходился с ней грубо. Сначала такое случалось лишь изредка. Но время шло, и поводом для его ярости стала её неспособность дать мужу наследника. Самый древний, самый достойный род дворянской Шотландии угасает по её вине, твердил он. Его жестокая месть принимала разные формы, моральные и физические. Графиня всё это терпела. Она была так молода и полна надежд, когда прибыла в Ардверран. Она думала, что сумеет изменить мужа, или, быть может, подарит ему ребёнка, внезапно став почитаемой матерью наследника рода Макдональдов. Но после многих лет, омрачённых бесплодием, жестокостью и насилием, она пришла к пониманию, что жизнь супруги Макдональда навек останется невыносимой.
А потом началось восстание Гленкейрна против Кромвеля, и Макдональд отправился на юг Шотландии, воевать. Спустя всего несколько дней по морю для противодействия тому же восстанию в Ардверран прибыла английская военно–морская эскадра, и капитан–англичанин явился в замок засвидетельствовать своё почтение. Под внешним щегольством Годсгифт Джадж был человеком надёжным, внимательным и добросердечным. Он отразил ответное нападение Кэмпбелла, он защищал и успокаивал леди Нив. Связь между ними росла и крепла — морской капитан–пуританин и католичка–графиня, заброшенные судьбой в замок на краю света. Она не знала, была ли это любовь — по крайней мере, так она утверждала. Но эти двое остались вдали от дома, в таком месте, где против обоих действовали враждебные силы, и этого оказалось достаточно. А вскоре появилось и доказательство, что вина за неспособность леди Нив зачать наследника Ардверрана лежит полностью на её муже.
Когда сир Коллум Макдональд вернулся в Ардверран, корабль Джаджа уже плыл на юг. Макдональд получил ранение при подавлении безнадёжного мятежа Гленкейрна непобедимыми войсками лорда–протектора. Слишком слабый, чтобы избить жену, что он сделал бы, находясь в здравии, Ардверран только бессильно злился. Её спасло тайное заступничество Макдональда из Килрина, единственного, кто знал, что произошло. Когда её положение стало заметно, он, опасаясь за неродившегося ребёнка, отправил весть Джаджу. Тот решил раз и навсегда разобраться со злобным сиром Коллумом Макдональдом — и во имя верности Кромвелю, и ради спасения своей возлюбленной и ребёнка. По её словам, рассказ Джаджа о том бое на артиллерийской батарее был вполне правдив. За исключением одной важной детали.
— Смерть Коллума не была достойной. Его батарея уже сдалась на милость победителю. Но Годсгифт Джадж твёрдо решил, что Макдональд из Ардверрана в этот день умрёт. Он казнил его, капитан. Во имя Республики. Однако, сказать по правде, это было наказанием за зло, причинённое мне, защита нашего неродившегося ребёнка. — Её глаза были мертвенно холодны, но я заметил в них слёзы. Они так и остались непролитыми. — Я простила ему то, что он сделал, капитан, — продолжала она. — И каждый прожитый день приношу ему за это безмолвную благодарность.
Она сказала, что корабль Джаджа оставался у них надолго, капитан увидел рождение собственного ребёнка, который был без вопросов принят в клан Дональдов как их новый глава, сир Иен, баронет Ардверрана. Для Джаджа, который знал, что ему не суждено будет видеть, как растёт сын, это, надо полагать, послужило значительным утешением.
До тех пор, пока на горизонте не появилось нечто гораздо большее.
Королевство для его сына.
Тот час в огромном зале замка Ардверран показался чем–то нереальным. Я застыл в кресле — ведь если даже мой разум не мог справиться с чудовищностью её слов, то что говорить о моих ногах? Она всё это время мерила зал шагами, ходила кругами вокруг меня, временами останавливалась так близко, что я мог рассмотреть чётки на её груди. Мы оба лишь говорили, и только. Я хотел правды, и потому мои вопросы были откровенными. Но я чувствовал, что ей нужны эти объяснения, что она хочет всё оправдать как для себя, так и для меня. Возможно, она тоже понимала, что при иных обстоятельствах, когда этот план ещё не свершился, отношения наследника Рейвенсдена и графини Нив могли сложиться иначе. Поэтому мы говорили с откровенной честностью людей, понимающих, что они недостаточно хорошо знают друг друга и никогда более не получат шанса узнать, поскольку больше не встретятся.
Я спросил, когда заговор впервые возник и чьими руками.
— Как большинство такого рода людей, воинов–пуритан, капитан Джадж видел в возвращении вашего короля конец всех своих ожиданий лучшего мира, конец всего, за что он сражался. Как многие, он признал поражение и, подчиняясь королевскому указу, с горечью принёс клятву верности и повиновения.
Я сам был тому свидетелем — лакеи, временщики и фанатики наперегонки бросились отыскивать покорного законника или клирика, чтобы засвидетельствовать свою вечную преданность церкви и королю. Странно думать, что Годсгифт Джадж смешался с толпой этого бесстыжего сброда.
— Поначалу он на самом деле пытался снискать расположение кавалеров. Но потом, когда увидел, с какой готовностью Карл Стюарт доверяет тем, кто совсем недавно сражался против него, и как слепо соглашается с примирением, то начал разрабатывать большой план. Он втайне написал мне, а я, в свою очередь, написала дядюшке. Всё это — замысел Джаджа, Мэтью, хотя деньги шли из Рима и Амстердама. А теперь у нас есть даже неявная поддержка Испании — благодаря идиотскому выбору португальской невесты для вашего короля, единственному браку из всех, который мог нанести смертельное оскорбление двору короля Филиппа. Да, Мэтью. Сын Годсгифта Джаджа станет лэрдом Островов, что послужит сигналом для начала восстания в Англии, дабы свергнуть вашего немощного короля. Вот как это будет.
Я всё ещё сопротивлялся, но уже чувствовал холодную хватку страха в собственном теле. Это выглядело абсурдно и в то же время вполне могло увенчаться успехом.
— Гленраннох будет против вас, — сказал я. — Я сам буду против вас.