Княжна

— Конечно богов, а кого же ещё?

— Кто ты, Ярослав?

— Человек. Разве не видно?

— Но как у тебя оказалось оружие богов?

— О, это очень интересная история приключилась, выиграл я его у Одина с Перуном. — Я хотел просто приколоться на ними и даже сначала не понял, какую хрень сморозил. Во дворе терема установилась гробовая тишина. Все смотрели на меня. И викинги и дружинники и челядинцы. Посмотрел наверх, в сторону окна. Мстислава тоже глядела на меня широко раскрытыми глазами. Бл. а-муха, чего это я сморозил? Что они так все зависли? Твою дивизию, за языком следить нужно, раззява! Но назад уже не сдашь. Придётся врать аборигенам. Не буду же я рассказывать, что купил всё это в магазине по лицензии! — Да как-то вот занесло меня в непонятное место. После одной очень сильной грозы. В мою повозку молния ударила, так, что я сначала ослеп. Когда глаза протёр смотрю, место какое-то непонятное и терем стоит каменный. Ну, думаю, дай зайду, спрошу у хозяев, что за место и как дорогу домой найти? Захожу значит в терем, иду по переходам, никого нет. И тут зашел в большой зал. Там стол и за столом двое сидят. Оба воина, седые. У одного усы длинные серебряные и борода. Рядом с ним шлем с крылышками. А у второго один глаз и пара воронов рядом с ним сидит.

— Один! — Воскликнул Гуннульв с благоговением.

— Перун! — Не менее восторженно проговорил Боян.

— Точно, они оба были. Сначала то я их не признал, но потом смотрю, лица знакомые.

— Как это, знакомые? Ты что их видел раньше? — Недоверчиво проговорил Гуннульв.

— В живую нет. Но у моего отца на стене в доме фотокарточка висит…

— Что за фото…

— Картинка рисованная. Парсуна по вашему. Так на этой парсуне эти двое с моим отцом стоят. Вот это оружие в руках каждый держит. Тато мой говорил, что охотились они вместе, на стрекозяблу.

— Какую стекозяблу? — Глаза у викинга совсем на лоб вылезли.

— Чудовище такое живёт далеко отсюда. Опасное очень. Мало кто оставался живым после встречи с ним и ещё меньше тех, кто сумел убить стрекозяблу. Зато шкура у него, как чешуя дракона, только лучше и красивее. И кости его очень ценные. — Увидел в толпе Вторушу. — Да вон, Вторуша знает. — Все моментально посмотрели на паренька. Женщина, стоявшая рядом с ним, его мать, я её уже видел, охнула и вцепилась в сына. — Я ему рассказывал и щетку подарил, зубы чистить, так она и сделана из кости стрекозяблы и из его щетины.

— Покажи. — Требовательно проговорил Гуннульв.

— Гуннульв, это мой ему подарок.

— Я только хочу взглянуть.

Я посмотрел на паренька.

— Покажи, Вторуша, не бойся.

Пацан посмотрел на меня с надеждой и побежал домой. Вскоре он вернулся и отдал Гуннульву прозрачный футляр с зубной щеткой. Народ столпился, рассматривая диковинку. Я еле сдерживался, чтобы не заржать!

— Странная кость, коробочка прозрачная, но не стекло. И сама щетка… Дорого стоит?

— Дорого. Не купишь. Но это подарок.

Гуннульв вернул щетку и футляр мальчишке. Тот, получив в руки сокровище, быстро спрятал его под рубаху.

— А что дальше?

— Тут они меня увидели. Перун и говорит: «А ты малой, как здесь оказался?» А малым меня отец всегда звал.

— Малой? — Боян захохотал. — Да ты выше тут всех.

— Ты моих старших братьев не видел, Боян. — Братьев у меня не было в реале, но им то это неизвестно. Так что лапшу вешать можно смело. — Вот это буйволы настоящие, туры. Раза в полтора больше меня. Я то самый младший в семье. Последыш у отца с матушкой. Любимый сынок, особенно у матушки. — Смотрю, немногочисленные женщины заулыбались.

— А что дальше?

— Я говорю Перуну, что молния в мою повозку попала во время грозы. А Один засмеялся, смотрит на Перуна и говорит: «Это ты, брат. неосмотрительно молниями кидаешься». Перун только покряхтел и говорит мне: «Ну ладно, раз попал к нам иди сюда. Сыграй с нами». Я смотрю, они в шахматы играют. Я засмеялся, говорю, что я в эту игру играть не буду, так, как она детская забава. Лучше в другую игру сыграем, в нарды! Дядьки заинтересованно на меня посмотрели, покажи, говорят. Ну, я и принёс из повозки игру. Показал им, как играть, рассказал какие правила. Очень они заинтересовались. Хотели сыграть, но я спросил, на что играем? Дядька Перун посмотрел на Одина и говорит: «Один, давай на твою внучку сыграем?» Тот аж подскочил: «На какую внучку? На Фрейю?» Перун посмотрел усмехаясь: «Да на неё. Если проиграешь мне, отдашь её малому в жёны, тем более ты обещал его отцу отдать девчонку за него».

— Фрейю, тебе в жёны? Врёшь! — Выдохнул Гуннульв, а остальные нурманы зашумели.

Глянул на второй поверх. Мстислава побледнела. Подмигнул ей и улыбнулся.

— А зачем мне тебе, Гуннульв врать? Тем более в таком деле? Так вот, а Один и говорит: «А если я выиграю?» На что Перун ответил: «Если ты выиграешь, то, так уж и быть, мальчишка женится на твоей внучке! Всё по честному». — Я замолчал, давая народу осознать мои слова. Сначала стояла тишина. На меня смотрели ошарашено. Потом начались сначала смешки и наконец, площадь взорвалась хохотом.

— Ай да Перун-батюшка! — Вытирая слезы, смеялся Боян. — Как он Одина, отца лжи, обыграл!

Викинги тоже смеялись. Я стоял и улыбался. Опять глянул на второй поверх. Мстислава прижала свои кулачки к груди. На глазах были слёзы. Она единственная не смеялась. Чего расстроилась так, солнце моё? Я же ещё рассказ не закончил.

— Так ты что теперь, муж Фрейи? Подожди, так она же жена Ода?

— Это потом её ему отдали. Так вот, я продолжаю. Я как услышал это, возмутился. Говорю, это вы что, дядьки, без меня, меня женить решили? Так дела не делаются. Я не хочу жениться на ней. Они оба посмотрели на меня. Перун спросил: «Малой, ты хоть знаешь кто такая Фрейя?». Конечно, говорю, знаю, у меня дома парсуна этой рыжей есть. Но я жениться не хочу, так как молод ещё и не нагулялся. Смотрю оба дядьки злиться стали. Ну думаю сейчас получу от них по самое не балуй, а потом всё равно женят. А я не хотел. Я сам себе жену выбрать хотел.

— Ну ты Ярослав и глупец! — Воскликнул Гуннульв. — Фрейя богиня любви и войны. Самая прекрасная девушка на свете. Красивее её нет никого!

— А вот тут ты ошибаешься, Гуннульв. Фрейя, конечно красива, спору нет. Но далеко не самая первая красавица. — Я глянул на окно. Мстислава вытирала слёзы, но от окна не отходила. Встретившись глазами со мной, замерла. Я опять ей подмигнул. — Тем более Фрейя глупа и падкая на разные блестящие побрякушки. Да причём так, что готова изменить мужу. Я то знаю это! И ты Гуннульв знаешь, не так ли?

— Что ты хочешь сказать?

— А то. Все нурманы знают, что у Фрейи есть золотое ожерелье, невероятной красоты, так?

— Да. Это ожерелье Брисингамен. И что?

— А кто сделал это ожерелье?

— Гномы, четырьмя братьями Брисингамен.

— Правильно. А как это ожерелье попало к Фрейе?

— Это ложь!

— Нет, не ложь! — из всей скандинавской мифологии я хорошо запомнил именно это. Мне о таком косяке богини все уши прожужжала Алиса, моя подруга, большая любительница истории. Так вот, оказывается богиня, чтобы завладеть этим ожерельем за ночь обслужила четверых гномов, то есть на лицо имеется групповой секс. Её имели всю ночь четверо карликов! Вот это жесть! Ну и на фига такая жена? После этого от неё даже муж сбежал. Она его потом бегала, искала и горько рыдала, но ожерелье не сняла. Хотя чего его снимать, она же расплатилась за него. Типа всё честно. Вот, курица рыжая, мозгов не хватает точно, не догоняет, что мужу на эту цацку смотреть, просто, не выносимо, зная какой ценой она получена. А она ведь носила не снимая. Даже спала в ожерелье. Наверное, ей очень понравилась та ночь! Но нурманы как-то болезненно это воспринимают. А что? Их богиня красоты оказалась на поверку обыкновенной шлюхой! — Нет, Гуннульв. Когда мне её сватали, она уже удовлетворила похоть четырех гнусных карликов, братьев Брисингамен. А меня тогда предупреждала матушка, что такое может быть. Почему ей и не нравилось, что отец начал сватать за меня Фрейю. Ибо потаскуха она. Её ведь притащили в терем к Перуну. А на ней уже это ожерелье. Я как увидел, даже вспотел. Ничего себе, кого мне в жёны втюхать собираются. Дядьки этого не знали ещё тогда. А я уже всё понял. Матушка моя, значит, всё верно предрекла. Обидно мне стало. Я что, олень рогатый, после гномов её подбирать? Вот и думаю, как из этой ситуации выбраться, да ещё с прибытком?