Страница 14 из 17
– То мы решим это между собой, – у мужиков, знаешь ли, все гораздо проще. Я вляпался по незнанию, защищал свою семью. И для восточного мужчины это будет аргументом – семья. А вот ты его семью украла. И кому из нас будет хуже?
– Ты не посмеешь! Он… я… я мать его ребенка!
– Ты тварь, которая украла у него ребенка и не важно, чем ты думала в тот момент. И если ты еще раз появишься в моей жизни…
– Он заберет у тебя все! Все! У тебя ничего не будет! – Ирка начала кричать на него, а он улыбался и смотрел на нее, – сейчас она его веселила, – Ни этого ресторана, ни твоего бизнеса, ничего.
– Пусть заберет, мне даже легче станет, давно хотел все продать и купить домик где-нибудь подальше отсюда.
– Ах да, и счастливо заживёшь со своей шлюшкой в какой-то деревне: будешь сажать огород, а она доить коз, ну а в перерывах вы будете трахаться. Точно. Это твоя голубая мечта?
Сава в два шага подлетел к ней и, не сдерживая своего гнева, отвесил ей пощечину. Рука горела огнем, он только досадливо сплюнул на пол. Все-таки замарал руки об эту тварь. Схватил ее за ворот дорогого жакета и стиснул так, что ткань в его руках затрещала.
– Не зли меня, детка, своим дрянным язычком, иначе живой ты отсюда не выйдешь! Усекла?
И снова спокойный и, лишенный эмоций голос, холодное безразличие в глазах, но наливающаяся краснотой щека Иры была доказательством того, что еще чуток и тут будет валяться остывающий женский труп.
Ирка зло сверкала глазами, но помалкивала. Ума, видимо, прибавилось за последнюю минуту.
– Я дам тебе денег и документы, ты подписываешь все, что мне нужно и катишься на все четыре стороны, поняла? И молись, чтобы Мага не нашел тебя раньше, чем ты успеешь спрятаться.
Ирка затравленно кивнула и попятилась к дверям. Она повернулась к нему спиной только тогда, когда ощутила телом стену и косяк двери. Застыла и, не поворачиваясь, спросила:
– Почему ты так? Ты никогда не бил меня! – ее обида в голосе и горечь уже давно перестали трогать что-то внутри него, но он посчитал нужным ей ответить.
– Ты разрушила все, что у меня было. Тянула из меня жилы и не обращала внимания на мои слова. Я говорил: дай развод. Я говорил: терпение не вечно. Я говорил: не лезть к моей женщине. Ты плевала на мои слова. Я слишком долго отплачивал тебе за то, что было сто лет назад. А ты, в благодарность за поддержку, вонзила мне нож даже не в спину, а в сердце, – на куски его порезала. Но я терпел. А сейчас терпение кончилось, и ты сама виновата.
Ирка не стала ничего говорить, просто ушла, и дверь за собой закрыла. А Шах, наконец, смог руки из карманов вытащить и увидеть, как они дрожат.
Он никогда не бил женщин, никогда. И он не получил удовольствия от того, что сделал, но и стерпеть ее слов просто так не смог.
Ирка слишком долго тянула из него все: нервы, деньги, эмоции. А он позволял ей это делать, пытался защитить тех, кто дорог. Теперь что? Сашка? У Сашки все зашибись просто, нашла себе парня и скоро выйдет замуж. Говорит, что он ее любит, а если любит, значит примет любой, всякой.
Такой должна быть любовь. Такую он сам переживает и чувствует. Свое Золотце он любит всякую: сломленную, убитую, раздавленную, веселую, – любую. Он любит ее без детей… и с детьми любить будет. Любит ее со всем прошлым. Со всей ее чокнутой семьей.
Вопрос в том, будет ли она любить его, когда узнает то, что он скрывал и старательно прятал о своем прошлом? О том, что не знают ни Артем, ни Марина?
Жил на краю… Сейчас жил на краю, когда в любой момент мог сорваться и самому себе не мог сказать, что будет.
Но руки продолжали трястись, а кровь бурлила от ярости и адреналина. Пульс барабанил в ушах так, что башка раскалывалась. И дышал с трудом, насильно пропихивал воздух в легкие, чтобы не сдохнуть к чёртовой матери.
Ему нужна Таня и Маришка.
И если одна находилась в получасовой доступности, то вторая была на отдыхе: медовый месяц, чтоб их всех!
Но толковый экономист, бухгалтер и аудитор в одном лице ему был жизненно необходим.
А еще юрист или лучше даже адвокат.
Деньги были, но не столько, в свободном доступе. Он, бл*дь, не хр*нов олигарх. Придётся выводить деньги из оборота, а потом думать где их взять, чтоб все не рухнуло в задницу.
– Сава?
Артем стоял в дверях и, не боясь нарваться на гнев шефа, зашел в кабинет и прикрыл дверь. По его лицу Шах понял, что еще не все дерьмо на сегодня глотнул.
– Что? Говори!
– Грознин умер два часа назад.
– Вика знает?
– У нее отключен мобильник, Максим дозвонился мне.
– Ясно. Дозвонись Лехе и пусть пока у Золотца мобильник продолжает быть отключен.
– Может лучше…
– Я тебя не спрашивал, что лучше. Я ей сам скажу.
– Это ее сломает.
– Поэтому я ей сам скажу.
– Поедешь в аэропорт?
– Сначала к Тане, потом в аэропорт. Пусть красавицы мне билет закажут.
Артем ушел, а Шах так и остался стоять посредине кабинета.
Это ее сломает.
Что бы сама Вика не говорила про чувства к этому ничтожеству, как бы сильно он ее не обидел в прошлом, Грознина она знала с детства, с пеленок почти. Большую часть сознательной жизни провела рядом с ним, была влюблена в него и хотела за него замуж. Любила первой детской влюбленностью, считала другом, несмотря ни на что.
Эта смерть может ее сломать.
И плевать на все, Сава должен сказать ей сам, лично. И быть рядом.
Сейчас. 2017 год. Гавана, Куба.
– Сеньора, Виттория, что-то еще нужно?
Вика отвернулась от окна и зрелища: здание местного Капитолия очень по виду напоминающий американский, было заполнено людьми: шла подготовка к одному из самых больших праздников Кубы. Dia de la Independencia – День независимости Кубы, когда местный герой Карлос Сеспедес освободил рабов и стал бороться с испанцами. Что самое интересное, кубинцы до сих пор говорят на испанском, хоть и победили их очень давно,– возможно они так и не сумели до конца стать свободными?!
– Нет, Паула, спасибо!
– Mi amor, сеньора, ждать ли нам гостей к ужину? Сеньор Савелий не приедет?
– У сеньора дела в Москве, боюсь, он к нам не присоединится.
Довольно привлекательная женщина среднего возраста, загорелая, с шикарной фигурой: молодые девушки, гонящиеся за формами, за такую убили бы или сдохли от зависти, а мужчины оборачиваются Пауле вслед и отвешивают комплименты, хотя в Гаване, как и на всей остальной Кубе всегда и всем отвешивают комплименты. Не всегда они отличаются изяществом слова или красотой, но такой у народа менталитет – комплименты женщинам, а особенно туристкам, обязательны. Паула и ее муж Пабло присматривали за этой квартирой, когда она и Сава не бывали тут.
Не спрашивала никогда, как Саве вообще удалось ее приобрести, просто приняла как факт и познакомилась с этой семейной парой в первый свой приезд сюда.
Они были милыми людьми, вежливые и смешливые. Когда эта пара оказывалась рядом, сразу становилось понятно, что между ними любовь, настоящая и чистая. Они поженились сразу, после знакомства, но Бог не дал им детей. Вика никогда не интересовалась, как Паула пережила эту новость, тем не менее, супруги казались счастливыми и так. И заботились о ней и о Саве, как могли и умели, отдавали свое душевное тепло им и этой квартире. Хотя Вика и могла себе представить каково это хотеть дать своему человеку все, что можешь, отдать всю себя, но при этом не иметь возможности сделать любимого отцом.
На этом острове все было пропитано вкусом свободы, жаль, что все пришло в упадок, экономики как таковой и не существовало долгое время, и еще неизвестно, когда все пойдет на лад…
У сеньора дела в Москве. Так она ответила, а саму изнутри выжигала насквозь, кислотой, ревность. Жгучая и болезненная, которую не задавишь просто так силой мысли и желания, не убедишь себя, что ты не имеешь права на все это: на любовь, на ревность, на страсть.