Страница 242 из 259
— Я — не из их мира.
— Ага. И магия ведьмиленда на тебя не действует. Это уже две причины. А есть еще третья, дополнительная. Поговаривают, что будучи во Флотзаме Геральт рискнул принять участие в экспериментальном тестировании зелья, формулу которого вывели некие алхимики-самородки. Оно снимает магический блок, а это значит…
— Значит, та же Йеннифэр, выпив это зелье, тоже сможет иметь детей? — полюбопытствовала Лена.
— Деточка, не говори ерунды, — отмахнулась Фрейя. — Не сравнивай здорового мужчину, по физическому состоянию организма тридцати-тридцати пяти лет с более чем столетней бабкой, высохшей от старости и злости, да еще с исправленным врожденным физическим уродством. Уж скорее каменные статуи в нашем парке понесут, чем она.
— Блин, — Лена вновь уставилась в книгу, машинально вычитывая напечатанные фигурным жирным шрифтом буквы и только теперь начиная помаленьку осознавать, во что она реально вляпалась. — И это чего мне теперь делать? Меня жизнь как-то к этому не готовила. То есть я ведь была уверена, что никаких детей у нас с Геральтом никогда не будет. И морально я с этим уже смирилась, когда… Ох, господи, как же по-дурацки все, — высказала она в сердцах и в отчаянии.
— Ты, конечно, можешь избавиться от проблемы… — начала Фрейя Ньёрдовна.
— Нет, — категорически замотала головой Лена. — Я попробую для начала как-то иначе разобраться с последствиями собственной беспечности.
— Похвально, — одобрила Фрейя. — Тогда в порядке исключения мы можем вновь отправить тебя к Геральту. В конце концов, это будет справедливо. Почему с вашей общей проблемой ты должна справляться в одиночку?
— Вероятно потому, что она не наша с ним общая, а именно моя. Чисто физически. У Геральта, вообще-то, никакой проблемы нету.
— Может быть, ты позволишь и ему решать?
— Незачем, — коротко мотнула головой Лена. — Мы уже все порешали в доме Ольгерда. Он не пожелал меня выслушать. А я решила больше ему не навязываться. Так что, у него своя жизнь, как было всегда. А у меня… — она сглотнула подкативший к горлу ком и быстро сморгнула, прогоняя предательски наворачивающиеся на глаза слезы. — У меня — своя, — закончила она решительно.
— Ну коли так, — Фрейя Ньёрдовна посмотрела на Лену, что-то явно прикидывая. — Как насчет того, чтобы поработать? Тут, в Справочном. Рататоск нам не вернуть, а сотрудник нам нужен, вакансия обратно ж гуляет, что не есть хорошо. Ален, соглашайся. Работа не пыльная. То есть, даже буквально. У нашей белки-чистюли тут порядок идеальный был — ни пылинки нигде, ни соринки. Спокойно, тихо, народ не ломится. Будешь сидеть, справочники почитывать, как художественную литературу, раз в год опись сдавать да раз в месяц лекции попаданкам читать. Самое оно в твоем положении.
— Хм, — Лена обвела взглядом уставленные пухлыми томами стеллажи. — Справочная, говорите? А почему бы и… Да, — решительно кивнула она, соглашаясь.
— Вот и чудненько! — хлопнула в ладоши Фрейя Ньёрдовна. — Сейчас быстренько метнемся к Моисею, напишешь заявление — и приступай.
Дальше дело пошло настолько прытко, что в мозгу Лены отпечатывались лишь отдельные стоп-кадры (причем, не факт, что самые важные): хватающийся то за голову, то за сердце Моисей, громко причитающий, что его непременно и как всегда буквально с минуты на минуту кто-нибудь загонит тут в гроб, и авторитетно заявляющий, что на самом деле все здесь именно для этого и собрались, а диспетчерская, коллектив, инспектора и попаданки — лишь прикрытие, которым его враги и злопыхатели искусно замаскировали истинную цель существования Малых ебиней — сжить-таки со свету Моисея.
Потом был договор, который беспрестанно охающий Моисей под ворчливые увещевания Фрейи Ньёрдовны подсунул для подписи Лене. А она его, разумеется, и подмахнула. Впрочем, на всякий случай бегло пробежав глазами его пункты и посмотрев, нет ли там какого подвоха — все-таки опыт общения с Гюнтером и показательное выступление Гермеса Зевсовича не прошли для Лены даром.
Затем Фрейя Ньёрдовна торжественно вручила ей ключи от кабинета и от ведомственной квартиры, где Лене отныне предстояло жить, торжественно сопроводила ее в Справочную, где встала посреди кабинета и широко повела рукой в сторону стеллажей:
— Вот, теперь это твоя епархия, а ты тут хозяйка. Давай, приступай. Удачи!
С этими словами Фрейя Ньёрдовна удалилась, оставив Лену в одиночестве среди бесчисленного множества книг-пособий о правилах попаданского поведения в неизведанных мирах. Лена еще несколько минут бессмысленно смотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем подошла к столу, уселась в мягкое и удобное кресло (наверное, белке Рататоск было удобно в нем дремать после обеда, а вот для работы оно ей вряд ли годилось), подвинула к себе справочник по миру ведьмака, еще раз кинула взгляд на упреждающую надпись.
«По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места»,* — подсказала ей мудрая книга, угадав на этот раз не язык, а нужный момент из ее памяти. И Лена решительно перевернула страницу.
Строки из стихотворения Г. Шпаликова.
========== К ЧЕМУ ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ или ЭПИЛОГ МАШИНОЙ ИСТОРИИ ==========
Этот мир выглядел угрюмым и неприветливым, навевая воспоминания о сером небе и холодном дожде, под которым вечной осенью мок и мерз город, когда-то бывший Маше родным.
Под порывом стылого, прилетевшего с моря ветра тревожно зашумела листва; пламя костерка, у которого сидела Маша, довольно загудев, разгорелось сильнее и ярче, вновь заплясало на поленьях и тлеющих головешках, прянуло в стороны, зло и жадно лизнув рыжими языками начавшую сгущаться вокруг тьму. В этом мире день, похожий на осенний, был короток, а ночь — холодна, черна и полна бесприютной тоски. Маша поёжилась, плотнее кутаясь в теплую накидку, и протянула к огню уже порядком озябшие ладони.
«Скорей бы уж они прибыли, — подумала она, глядя в стремительно темнеющие небеса и с беспокойством думая, что скоро уже не сумеет рассмотреть в просветах деревьев ожидаемый ею корабль с черными парусами. — Не мир, а дно вселенной какое-то. Даже Карька — и то сюда быстро дорогу найти не может. А я уже смерзла совсем. И темно тут. И жутко. И тоскливо. А пню этому чугунноголовому на все совершенно пофиг. Дрыхнет, как ни в чем не бывало».
Маша с неодобрением и нескрываемой завистью посмотрела на расположившегося поблизости Имлериха, которому были нипочем ни холод, ни возможные опасности окружавшего их практически с трех сторон леса. Монументальный эльф коротал время ожидания своих товарищей единственно верным и испытанным способом — улегшись поудобнее у костерка в их с Машей небольшом импровизированном укрытии и погрузившись в крепкий здоровый сон.
«Храпит, паразит, — она вздохнула, с кислой миной слушая рулады, которые выводил во сне эльф. — Ну правильно, а чё ему. Это я от любого шороха вздрагиваю. А ему бояться нечего, он сам кого хошь до икотки напугает».
Маша нахмурилась и за неимением ничего лучшего начала размышлять о превратностях судьбы.
Маша не знала, сколько времени прошло с момента ее появления на Тир на Лиа. Оно, то есть это самое время определенно шло тут не так, как в ее мире, но приноровиться к эльфскому календарю Маша пока так и не смогла. Точнее, не успела. Потому что ее жизнь, которую она планировала проводить в неге и праздности, приобретя статус королевской любовницы, вопреки ее ожиданиям превратилась в хоровод стремительно сменяющих друг друга событий, полетела-понеслась в бешеной скачке по мирам тем самым Диким Гоном, страшную сказку о котором она когда-то читала в прошлом.
Началось же все с того, что триумфально вернувшийся домой после своего чудесного воскрешения Эредин решил-таки заняться государственными делами лично, а не через посредника-управляющего. О чем торжественно и объявил с балкона Дворца Пробуждения при большом стечении народа на площади перед королевской резиденцией. И главное, что понял молодой король, наконец остыв от войн и погонь и окинув своим мудрым и всевидящим ястребиным оком вверенное ему ольховое королевство — назрели реформы.